Искатель, 2002 №2 - Евгений Михайлович Константинов

ИСКАТЕЛЬ 2002

№ 2

*

© «Книги «ИСКАТЕЛЯ», 2002

Содержание:

Евгений КОНСТАНТИНОВ

НАЛИМЬЯ ПОГОДКА

Повесть

Рекс СТАУТ

ОДНОЙ ПУЛЕЙ!..

Повесть

Владимир КОЛЫШКИН

ЗОЛОТОЙ ДЯДЮШКА

Рассказ

Василий ГОЛОВАЧЕВ

СМОТРИТЕЛЬ ПИРАМИД

Рассказ

Евгений КОНСТАНТИНОВ

НАЛИМЬЯ ПОГОДКА

Подсечку Григорий сделал размашистую, не пожалев силы и ничуть не опасаясь, что леска по какой-то причине вдруг оборвется. Леску он купил три дня назад, и была она довольно толстой, так что рыбину килограммов на пять смогла бы выдержать. А на более тяжелый трофей Григорий и не рассчитывал. На случай же, если бы приманку схватила щука с ее острейшими бритвоподобными зубами, рыболов подстраховался поводком, изготовленным им из гитарной струны.

Но не на щуку еще со вчерашнего вечера настраивался Григорий. Да и погода — ветреная, пасмурная, с густыми зарядами снега, сыпавшего из низких туч, сплошь затянувших небо, — была явно не щучьей. Самой налимьей была погодка.

Вот на налимов-то и поставил накануне Григорий свои десять жерлиц. Аккуратно насадил на тройники за спинку пойманных еще утром плотвичек и окуньков размером поменьше ладошки, опустил живцов поближе ко дну, зарядил на металлических шестиках, воткнутых в лед, пружинки с флажками, присыпал лунки снегом так, что над ними образовались ровные курганчики, и оставил жерлицы «ночевать» без опасений, что кто-то чужой посмеет их проверить.

А с утра пораньше поспешил Григорий на реку, надеясь, что будет сегодня на обед налимья печенка. Подморозило, и небо было уже не таким хмурым, как накануне. Во всяком случае, снег не шел. Из всех жерлиц «горела» только одна — самая дальняя от него. Рыболов надеялся на большее, но пусть бы попался хоть один налим, только бы покрупнее…

После подсечки он сначала подумал, что там, на другом конце снасти, пусто — так легко, не встретив никакого сопротивления, подалась леска. Григорий перехватил ее раз, другой и, наконец, почувствовал тяжесть, к тому же в руку ему передалось слабое биение. На крючке сидела рыба, и, судя по ее поведению, попался именно налим. Он не метался из стороны в сторону, как щука, да особо и не упирался, а просто висел, лишь слегка пошевеливая хвостом. Григорий даже не пустил в ход багорик и, когда налимья голова высунулась из лунки, надавил большим и указательным пальцами правой руки чуть ниже глаз и выбросил рыбу на снег.

Налимчик оказался средненький. Весом поменьше килограмма. Однако живца вместе с тройником ночной хищник заглотил чуть ли не до хвоста, и освободить снасть тут же, не вспарывая рыбе живот, было невозможно. Привыкший к подобным сюрпризам налимьей рыбалки, Григорий просто отрезал поводок и убрал выскальзывающий из рук трофей в отсек для хранения рыбы своего огромного деревянного рыболовного ящика. Потом достал из другого отсека запасной поводок, оснащенный тройником с остро заточенными жалами крючков, и привязал его к осиротевшей на пару минут леске. В третий отсек ящика был вставлен узкий металлический кан, наполовину наполненный водой. В кане плавали три окунька, самого бойкого из которых рыболов насадил на тройник и опустил в лунку. Затем он проверил одну за другой остальные жерлицы — живцы на них остались нетронутыми и вели себя довольно шустро — и направился к стоявшему на берегу реки дому, до которого было рукой подать.

— Привет, жена! — Григорий с грохотом поставил ящик на пол рядом с печкой. — Привет, Василек, — подхватил семилетнего сына на руки. — Ну что, будешь сегодня налимью печенку кушать?

— А ты поймал? — Глаза парнишки загорелись. — Покажь!

Григорий посадил сына на табуретку и водрузил на его чернявую головенку свою шапку-ушанку, которую тому пришлось приподнять обеими руками, чтобы не закрывала глаза.

— Небольшой налимчик, но вку-усненький. — Григорий достал из ящика успевшую заледенеть рыбу.

— Ух ты, как поводок-то заглотил! — восхитился Василек, беря налима в руки; при этом шапка вновь закрыла ему глаза.

— Ой, Гриш! — Тамара как-то беспокойно посмотрела мужу в глаза. — Ты знаешь, мне вот давеча люди сказывали, что если в какой-то день января в нашей Покше налима поймаешь, то рыба эта обязательно всему дому беду принесет.

— Эт-то еще почему? — фыркнул Григорий, стягивая валенки.

— Сказали, что в день этот у налима-то самый икромет случается. И что тому, кто икромет нарушит, смерть-налим отомстит жутко.

— Чего-чего! — Григорий повысил голос. — Какая смерть? Когой-то это ты наслушалась, а?

— Бабу Граню, — потупилась Тамара. Она знала, что муж недолюбливал старушку, жившую на самом краю их улицы и слывшую страшной сплетницей и ворожеей.

— А-а-а, — протянул Григорий, — ну-ну, слушай-слушай эту колдунью. Чтой-то никакой беды до сих-то пор у нас не приключалось. А сколько налимов-то мы с тобой да с Васильком уже слопали?

Тамара в ответ только вздохнула.

— Так что, давай, женушка, не мудри, а приготовь-ка нам к обеду деликатес из печеночки…

В предвкушении налимьей вкуснятины Григорий умотнул с работы пораньше, еще засветло. Тамара умела приготовить рыбу так, что пальчики оближешь, и он чуть ли не бежал домой, не обращая внимания на все усиливающийся мороз. О том, что на улице холодно, вспомнил, увидев, что дверь в его дом распахнута настежь. Григорий уже начал складывать про себя в одно предложение все, что собирался высказать жене по этому поводу, как что-то заставило его обернуться на заснеженное поле, простиравшееся между домом и рекой. Прямо посередине него, где не было ни одной тропинки, утопая в глубоком снегу, в сторону реки двигались два человека.

По их движениям Григорий понял, что второй изо всех сил старается догнать первого, по росту — ребенка. Но только когда тот, первый, вдруг споткнулся и рухнул в снег и до Григория донесся слабый вскрик, он понял, что упавший — его сын Василек и что с ним случилось что-то такое, чего никак не должно было случиться…

* * *

Стриптизерша Ирочка с двумя огромными белыми бантами на голове, в темно-коричневом платье и белом фартуке школьницы, размахивая портфелем, вприпрыжку выбежала на сцену.