Мне приснилась война - Роберта Каган

нет, прежде чем залезть к ней в постель и взять ее. Она волновалась, что ее тело станет реагировать по-другому и Хершель поймет, что она была с Эли. Однако если он что-то и понял, то никак не прокомментировал. Муж закончил свое дело, потом, ворчливо вздохнув, перебрался в свою кровать.

– Спокойной ночи, добрых снов, – пожелал он ей.

– И тебе.

Наоми ощущала холод, но не физический. Он бежал по ее телу и проникал в самую душу. Она тихо заплакала в подушку. Не было смысла будить Хершеля. Раньше ей хотелось, чтобы перед сном они еще поговорили, сегодня же она была рада его громкому храпу. После близости с Эли она отчетливо поняла, что Хершель не влюблен в нее и никогда не будет влюблен. Он считал ее идеальной женой. Она производила нужное впечатление на людей. А это было для него очень важно. Ложась с ней в постель, он не хотел близости – он лишь исполнял свой долг, чтобы она забеременела. Вот какая ей предстояла жизнь.

Когда она подписала ктубу, брачный контракт, в день свадьбы с Хершелем, то отказалась от шанса на счастье. Их обоих растили в понимании и признании того, чего от них ждут во взрослой жизни. Его работа как мужа состояла в том, чтобы оплодотворять ее, а работа Наоми была лежать и терпеть. Но теперь, испытав невероятное наслаждение быть любимой, она жаждала его снова. «Я ужасная жена. Ужасный человек, потому что больше не забочусь о своем браке. Я больше не хочу искать способы наладить наши с Хершелем отношения. Я грешница, потому что могу думать только об Эли и о следующем разе, когда его губы коснутся моих».

Глава 9

Эли всегда нравилось учиться. Вот почему учителя в иешиве с малых лет выделяли его. Даже равви выделял. С происхождением Эли не все было ясно: хоть он не знал своих родителей, было известно, что женщина-нееврейка родила его вне брака. Он всегда считал истинным благословением то, что его усыновили его родители-евреи. Тем не менее, подрастая, он чувствовал, что прошлое лежит на нем тяжелым грузом. И возможно, потому и учился так прилежно. Но после дня на поле с Наоми Эли заметил перемену в себе.

Теперь ему стало трудно сосредоточиться на книгах и уже не было интересно участвовать в религиозных дискуссиях с другими богословами, как раньше. Наоми занимала все его мысли, и они постоянно вторгались во все, что он делал. Когда он не был погружен в воспоминания о том, как занимался с ней любовью, то стоял на коленях и молил Бога о прощении. Он был уверен, что их тайные встречи – грех. И чувствовал себя страшно виноватым, что втянул в это Наоми. В конце концов, он с самого начала знал, что она замужем за другим. Но он оправдывал себя тем, что Наоми – его башерт. «Она вторая половинка моей души. Разве это не ясно по тому, как мы воспаряем на небеса, занимаясь любовью? Я верю, что это указание от Хашема, что мы принадлежим друг другу. Но если это так, почему Хашем не сделал ее моей женой?»

Два дня спустя после их первого соития Ари, лучший друг и сосед Эли в иешиве, обратился к нему с вопросом. Они дружили уже давно; Ари был одним из немногих учеников в иешиве, которые не завидовали Эли, любимчику равви. С самой их встречи еще в детстве они стали как братья. И хотя внимание равви к Эли лишь усиливалось по мере того, как они росли, дружба между Ари и Эли сохранялась. Ари знал Эли очень хорошо и потому сразу заметил, что с ним что-то творится.

– Я хочу тебя кое о чем спросить, – сказал он. – Что с тобой такое в последнее время? Ты постоянно где-то витаешь. Не можешь толком участвовать в дискуссиях по Талмуду. У тебя совсем не работает логика. Ты хорошо себя чувствуешь?

– У меня проблема. Даже не знаю, можно ли обсуждать ее с тобой. Потому что я предам ее, если расскажу тебе.

– Ее? Так тут замешана женщина? – потрясенный, воскликнул Ари.

Эли кивнул.

– Да. Очень особенная женщина.

– Та, на которой ты планируешь жениться? Ты поговорил с ее отцом? Только не говори, что разговаривал с ней!

Эли покачал головой.

– Я разговаривал с ней, а не с ее отцом. Видишь ли, Ари, ситуация куда более запутанная, чем ты думаешь, – сказал он.

– Да в чем дело? Она помолвлена с другим? – нахмурился Ари.

Эли отвернулся. Потом сказал:

– Если я тебе расскажу, клянешься никому никогда не говорить? Никому и никогда, запомни!

– Клянусь, – кивнул Ари. – Ты же мне много всего рассказывал, что надо было держать в секрете, и я ни разу никому не проболтался. Эли, ты можешь мне доверять. Ну? Так что с тобой?

Эли был уверен, что может посвятить Ари в свой секрет. Ему необходимо было раскрыть кому-то душу, потому что иначе он, казалось, просто взорвался бы.

– Я влюблен, – сказал он.

– Влюблен? Это гойское слово. Мы женимся не ради любви. Ты это знаешь. Брак – дело практическое.

– Да, так все говорят. Но у меня все по-другому. Понимаешь, я встретил мою башерт.

– Твою башерт? Серьезно? Ты уверен? Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-нибудь говорил, что встретил свою настоящую башерт.

– Я уверен. На сто процентов. Уверен.

– Даже не знаю, что сказать, – ответил Ари, потирая подбородок, заросший жидкой бородой. – Ну, раз ты так уверен, тебе надо пойти поговорить с ее отцом. Сказать, что ты ищешь шидух[11]. Что ты ученый, любимец равви. Это произведет на него впечатление. Точно.

– Я не могу.

– Тогда пойди к свахе, пусть поговорит с отцом девушки за тебя. Тебе нужны деньги на сваху? У меня есть немного, и я могу тебе их дать. Заплати свахе, и пусть договорится.

– Хотел бы я, чтобы все было так просто!

Эли сел на постель и обхватил голову руками.

– Я согрешил. И продолжаю грешить. Не могу удержаться.

– Ты говоришь загадками. Прошу, объясни толком, что ты пытаешься мне сказать.

– Она замужем, – выпалил Эли.

– Замужем? Ой-вэй, Эли, это и правда грех! Никогда не говори ей, что чувствуешь.

Эли кивнул.

– Жаль, что все не так легко. Я уже сказал. Я занимался с ней любовью.

– Занимался чем? – Ари остолбенел. – С замужней женщиной? Это страшный грех.

Опечаленный, Ари покачал головой из стороны в сторону.

– Я знаю.

– Ты должен молиться и просить о помиловании.