Мне приснилась война - Роберта Каган

менее это правда. Я рада, что, по крайней мере, мы спим в отдельных кроватях. Я не вынесла бы, если бы мне пришлось делить с ним постель. Он не гладит меня и не целует. Я чувствую, что он просто делает свое дело. Я имею в виду, мы все знаем, что должны заводить детей. Этого от нас ждут. И он старается исполнять свой долг.

– Я бы так хотела, чтобы у нас с Арамом были дети, но, похоже, их не будет. У меня даже ни разу не запаздывали месячные. Всегда точно вовремя. Это так меня разочаровывает! Я разочарована в самой себе. Но Арам говорит, что совсем во мне не разочарован. Говорит, ничего страшного, если я не смогу зачать. Говорит, все равно будет любить меня. И я знаю, что это правда. Но мне все равно очень хочется родить ему сына.

– Он очень щедр. И всегда помогает нашим родителям деньгами.

– Да, правда. Арам щедрый. А больше всего меня трогает, что он, хоть и небогат, готов делиться тем немногим, что имеет. Думаю, что он продолжал бы помогать папе даже в ущерб себе. Он такой добрый!

– Папа, – фыркнула Наоми. – Он заставил нас всех работать на него. Ты и твой муж помогаете нашим родителям, мы с Хершелем тоже даем им деньги. Они живут лучше, чем жили когда-либо. Папа должен быть счастлив. Ему больше не надо столько работать. А он всегда был ленивым. Дай ему волю, так и проспал бы весь день, – горько сказала Наоми.

Мириам обвила сестру руками. Но не стала спорить с фактами.

Остальные братья и сестры Наоми не помогали родителям. Ее братья оба занимались торговлей; у каждого было по двое детей, и они едва зарабатывали достаточно, чтобы их прокормить, но, по крайней мере, они женились на бедных девушках, которые ничего от них и не ждали. Младшая сестра недавно вышла за фермера, и детей у них пока не было. Если урожай выдавался богатым, ее муж делился с их родителями. Но обычно им тоже нечего было дать.

Отцу Наоми нравился Арам, и он был благодарен за то, что зять дает ему. Но Хершель был его любимчиком. Наоми знала, что отец хвастается перед друзьями, что Хершель дает ему достаточно, чтобы спокойно отдыхать на старости лет. Она понимала, что должна быть благодарна мужу за все, что он делает для ее родителей. Но сколько она ни старалась видеть в Хершеле хорошее, приходилось признать, что, живя с ним, она чувствует себя очень одинокой.

Она мечтала о теплоте. О человеческих прикосновениях. Не обязательно интимных – хватило бы просто касания руки или небольшой ласки, которые так много значили для нее. Если бы он иногда находил время сесть и поговорить с ней, посмеяться, давал понять, что ценит ее, она бы сделала ради него все что угодно. И сильнее старалась бы подавить свои чувства к Эли. Но Хершель был на такое неспособен. Хоть они и были женаты уже некоторое время, он так и не научился общаться с ней. И даже не старался. Обычно, когда они разговаривали, он ограничивался лишь тремя ответами на ее слова: «да», «нет» и «делай, как я сказал».

Глава 8

Чувство вины терзало ее, пока она шла за город встретиться с Эли на следующий день. «Что я делаю? Куда это меня заведет? Ничего хорошего точно не выйдет», – думала она, но все равно шагала к полю, где, она знала, Эли ее ждет.

Он действительно ждал. Эли сидел, скрестив ноги, в тени старого дуба. Когда он поднял голову и увидел ее, его лицо осветилось.

– Наоми! – сказал он. – Ты пришла. Я боялся, что не придешь.

Она кивнула.

– Знаю, мне не следовало приходить. Но да, я здесь.

– Я рад. Я всю ночь волновался, что ты передумаешь.

– Я передумывала тысячу раз. Но в конце концов пришла. Я должна была тебя увидеть.

Он пожирал ее глазами. И от каждого его восторженного взгляда тепло разливалось у нее внутри. Наоми чувствовала себя желанной как никогда.

Потом тихим голосом, почти шепотом, Эли сказал:

– Ты моя башерт. Я это знаю. Я уверен.

Она покачала головой, и ее глаза наполнились слезами.

– Тогда почему у нас все не сложилось по-другому? Почему мы встречаемся здесь тайком, как преступники? Если я правда твоя башерт, нам следовало пожениться. А не встречаться здесь, против заповедей Хашема. Мы грешим, Эли, – Наоми отвела взгляд, посмотрев в землю.

Он ласково коснулся ее щеки.

– Я в это не верю. Отказываюсь верить, что истинная любовь против воли Хашема.

– Я изменница, – жестко сказала она. – Я плохо поступаю и знаю это. Но не могу остановиться.

Наоми посмотрела вдаль. На несколько секунд повисла пауза.

– Я слышала, ты не еврей. Это правда? Говорят, тебя усыновили и твои настоящие родители не евреи, – сказала она.

– Да, это правда. Моя мать не еврейка. А кто был мой отец, я вообще не знаю. Младенцем меня усыновили мои нынешние родители, а они верующие евреи. Поэтому с самого детства я изучал Тору. По-моему, это делает меня евреем. Ты согласна?

– Я слышала про тебя еще много чего. Люди говорят, ты богослов. Значит, ты хорошо знаешь все заповеди насчет измены?

– Да, но у нас все по-другому.

– Вряд ли ты так думаешь на самом деле. Ты же изучаешь Тору. Уверена, ты понимаешь, как все обстоит на самом деле. Просто не хочешь верить. И я тоже не хочу.

– Возможно, ты права. Может, я просто стараюсь не замечать очевидного. Но я верю, что наша любовь все преодолеет.

– Еще я слышала, что равви тебя любит, потому что ты такой умный. Все говорят, ты настоящий ученый.

– Я исследователь. Пытаюсь понимать и учиться. Но думаю, я еще и бунтарь, потому что верю не во все, что читаю в священных книгах. Иногда я просто следую зову сердца. Я верю, что иногда Господь хочет, чтобы мы следовали за своим сердцем.

– А не его заповедям? Я сильно сомневаюсь, – возразила Наоми.

Эли пожал плечами.

– Тогда, думаю, ты понимаешь, что сейчас со мной творится. Чувства, которые я питаю к тебе, – грех. Я не могу просто игнорировать тот факт, что я замужняя женщина.

– Я знаю законы. И поверь, иногда я тоже чувствую свою вину. О, Наоми, если б ты только знала, как я старался держаться подальше от тебя! Но не выдержал. Вот почему я точно знаю, что ты моя башерт. Я никогда