Хороший сын - Роб ван Эссен

в этом здании находилось массовое производство хлеба насущного. Леннокс подначивал меня как-нибудь до такого человека дотронуться, чтобы наверняка понять, что это не привидения, и, договорившись о надлежащем вознаграждении, я решил в следующий раз, когда такой призрак вырастет перед нами из темноты, внезапно отклониться от траектории и столкнуться с ним. Прошло несколько дней, прежде чем я набрался смелости. У меня получилось коснуться его плечом. Он сделал шаг в сторону, пробормотал, что мне следует лучше смотреть, куда я иду, и продолжил путь, так и не встретившись со мной глазами. Сейчас я уже не помню, на что мы с Ленноксом договаривались, может, он потом всю неделю покупал мне миндальные коржики, за которыми мы ходили в обеденный перерыв в кондитерскую на Йоденбрейстрат.

В один из наших походов по заводу, куда мы отправлялись в перерывах или даже в рабочее время, мы обнаружили в глубине второго этажа в боковой части здания (если принять в качестве допущения, что мы хоть как-то в нем ориентировались) помещение с длинным столом, освещенным тремя лампами с абажурами из зеленого стекла, закрепленными на одинаковом расстоянии друг от друга на горизонтальной медной штанге, подобно тому как в традиционных голландских «коричневых кафе» расположены светильники над бильярдом. В свете этих ламп передвигались трое-четверо мужчин. Они совершали какие-то медленные движения, время от времени один из них отходил на шаг назад, чтобы затем опять вернуться к столу и наклониться над ним. На секунду мне показалось, что они и впрямь играют в бильярд, но столешница была занята бумагами, папками и каким-то странным объектом, больше всего похожим на распотрошенную коробку. По задней стене помещения шли стеллажи с архивными коробками, папками-регистраторами, стопками бумаги и еще такими же странными коробкообразными объектами, как на столе. Я посмотрел на Леннокса, подняв брови, он в ответ осторожно пожал плечами, как будто слишком энергичное движение могло бы спугнуть мужчин за столом.

Эти мужчины были старые, как минимум такие же старые, как материализовавшиеся привидения, которых мы нет-нет да и встречали в заводских закоулках, только эти были не в халатах, а в свитерах или вязаных жилетах и кожаных ботинках, издававших скрип каждый раз, когда кто-то отходил от стола или возвращался к нему. До этого мы никогда не видели ни этих людей, ни этого помещения, но знали, что находимся в секторе полицейских архивов, может, это было как-то связано. Один из мужчин открутил крышку термоса и налил три стаканчика кофе – запах долетел до нас, и взгляды находящихся с нами в одном помещении тоже, как будто запах вел их за собой, во всяком случае, они все повернули голову к нам и стали молча нас рассматривать. Единственное, что в этот момент двигалось, был пар от кофе: он кольцами поднимался над стаканчиками в свете бильярдных ламп.

Один из мужчин повернулся к столу, взял стаканчик и опять устремил свой взгляд на нас. Вам что, делать нечего? – спросил он. Мы посмотрели на него в ответ, но ничего не сказали, и тут я услышал вдалеке: мальчики, уезжаем, – и по звучанию этих слов становилось понятно, что до того, как я сейчас услышал этот крик в первый раз, он уже точно раза три-четыре успел огласить заводские стены. Мы ретировались, отправились на поиски Йохана и через четверть часа, когда уже ехали по унылой и серой предвечерней Вибаустрат, Леннокс спросил: а те дедки под лампами за столом, кто это?

Я расстроился, что он задал этот вопрос, я уже было представил себе, что во время наших блужданий по заводу мы еще не раз случайно выйдем к ним, но при этом так никогда и не запомним, как к ним попасть, так что оказаться там всегда будет приятной неожиданностью, и что мы будем останавливаться на пороге (образно говоря, ведь порога там не было, был лишь широкий проем в стене соседнего помещения), и что со временем эти мужчины проникнутся к нам доверием, и что в один прекрасный день кто-то из них оторвется от стола и подольет нам кофе из термоса в стаканчики, которые мы держим в руках (потому что как раз решили пройтись во время перерыва на кофе). А потом он пригласит нас подойти к столу и объяснит, чем они там занимаются и что это за странные развороченные коробки, в которых, как я сейчас, сидя в микроавтобусе, вспоминал, были какие-то маленькие раскрашенные объекты: как будто моя память – это видеозапись, из которой я могу по своему желанию выдергивать стоп-кадры и увеличивать их.

А, это вы наткнулись на полицейских с их объемными моделями, улыбнулся Йохан, то есть, извините, бывших полицейских, они уже на пенсии. Интересно, что с ними будет, когда мы закроем хлебозавод?

Мы стали спрашивать дальше (объемные модели? полицейские на пенсии?), и Йохан удовлетворил наше любопытство, пока мы ехали по узким улочкам Бетондорпа[8], разыскивая адрес, где, по содержащимся в фолианте непогрешимым сведениям, нас должен был ждать архив социал-демократического общества спортивной рыбной ловли.

Но даже после того, как секрет был раскрыт, мы все равно во время блужданий по заводским лабиринтам часто останавливались у помещения, где эти мужчины, склонившись над столом, трудились над своими проектами. Нам так и не удалось выучить дорогу к ним, мы только приблизительно знали, куда идти, и, в точности так же, как я себе и представлял, каждый раз оказывалось неожиданностью, в какой именно момент перед нами предстанет проем в стене, за которым мужчины стоят за своим длинным столом. Мы останавливались в сторонке, как посетители зоопарка, отделенные невидимым барьером от существ, которые живут своей жизнью и которым не надо мешать.

Однажды утром мы отправились блуждать раньше, чем обычно, и за столом никого не застали. В помещении было темно, бильярдные лампы над столом выключены, даже, казалось, было как-то холоднее. Единственный источник света находился за приоткрытой дверью, за которой обнаружилась выложенная плиткой лестница. Через несколько минут по этой лестнице спустится один из полицейских-пенсионеров, но пока что мы были одни и могли воспользоваться случаем и рассмотреть все то, что было расставлено на столе. Йохан объяснил, что те три-четыре человека, кто сюда приходил, занимались старыми нераскрытыми убийствами. Загадочные развороченные коробки, которые стояли на столе и стеллажах, были подробными макетами тех мест, где произошло убийство. Несколько макетов стояло на столе, два из них представляли собой сильно уменьшенные внутренние помещения, состоящие из нескольких комнат, в один даже входил фрагмент улицы с фонарем и прислоненным к дому велосипедом. На стеллажах стояли еще и другие, но было слишком темно, чтобы разглядеть, что там. К тому же изучать их уже было некогда, по лестнице уже спустился первый экс-полицейский. Мы не слышали, как он шел, и заметили его присутствие только по внезапному и недолгому снижению интенсивности света.

Только ничего не передвигайте, пацаны.

Мы отступили на шаг назад. Мужчина разделся и перебросил куртку через спинку стула. Потом подошел к столу, вытянул руку вверх и подкрутил лампочки под зелеными абажурами. Одна за другой они зажглись. Свет падал на стол, с каждой зажженной лампочкой остальная часть помещения все больше погружалась во мрак. Мы с Ленноксом так и остались стоять, нас ведь никто не прогонял. У пенсионера-полицейского был с собой пакет, из которого он достал термос и поставил его на стол. Остальные сейчас придут, пробурчал он, как бы успокаивая нас, будто мы договаривались о встрече со всеми сразу. Я рассматривал макет с фрагментом улицы, и мужчина сказал: это недалеко отсюда, на Ахтерхрахт. Я кивнул, хотя и не знал, где этот канал находится. Я смотрел сверху на комнаты, обставленные миниатюрной мебелью. В спальне рядом с кроватью на животе лежал человек в луже крови. На нем был темно-серый костюм, но не было обуви. Какой бы маленькой ни была фигурка, на каждой ноге были отчетливо видны все пять пальцев. Подошвы были слегка испачканы.

Он ходил босиком, сказал я.

Бывший следователь вытащил из пакета несколько пластиковых стаканчиков и поставил их на стол. Да, но мы не знаем когда, сказал он, не глядя на меня, может быть, он просто редко мыл ноги.

Да, это так, произнес я пристыженно.

Вопрос скорее в том, сказал Леннокс, что случилось