От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе - Терренс Рил

Подумайте сейчас о своем Адаптивном Ребенке. Ограничьтесь при этом только нынешними отношениями с любимым человеком. Не отношениями с коллегами или детьми, не тем, что было с вами десять лет назад, а только своим настоящим, тем, каковы вы сейчас, в отношениях с нынешним партнером. Что вам больше свой­ственно в повседневной жизни — высокомерие, надменность, чувство собственного величия или приниженность, пристыженность, чувство собственной неполноценности? Что больше любит ваш Адаптивный Ребенок — преследовать или избегать? Можете ли вы словами описать свою привычную дисфункциональную позицию и позицию партнера?

В книге «The New Rules of Marriage» я формулирую пять провальных стратегий [14], которые присущи Адаптивному Ребенку. Вот они.

• Быть правым.

• Контролировать партнера.

• Практиковать безудержное самовыражение.

• Мстить партнеру.

• Отстраняться от партнера.

Подумайте и сформулируйте, каков набор провальных стратегий вашего Адаптивного Ребенка. Потом попытайте удачи со стратегиями партнера. Неплохая салонная игра под настроение. Поделитесь друг с другом своими соображениями, сравните наблюдения. Насколько хорошо вы понимаете друг друга?

RLT отличается от остальных видов терапии в частности вниманием, которое она уделяет чувству собственного величия у партнеров. Вот уже более пятидесяти лет психотерапия прилагает колоссальные усилия, чтобы помочь людям преодолеть чувства стыда и неполноценности. Но как же быть с обратным расстройством самооценки? Мы с трудом помогаем клиентам избавиться от чувства превосходства и величия. Величие и неполноценность — две стороны одной медали, и у большинства есть оба расстройства. В нашей культуре ** принято их связывать и считать самовлюбленность защитой от стыда. Каждый тиран и агрессор на самом деле страдает от душевных ран. Распространено мнение, что стоит лишь научиться любить себя и исцелить основную причину своей ранимости, как представление о собственной грандиозности и соответствующая манера поведения исчезнут. Что ж, флаг вам в руки. В том, что манию величия можно исцелить, если полюбить несчастного травмированного ребенка, который таится в глубине души, твердо убеждены два вида людей: созависимые женщины и психотерапевты.

Это представление напоминает мне о тысячах алкоголиков, которые, прежде чем обратиться в организацию «Анонимные алкоголики», маялись на кушетках психоаналитиков в попытках добраться до глубинных причин своей зависимости. Одно из величайших достоинств «Анонимных алкоголиков» — избавление от этого мифа: «Мистер Джонс, вы пьете, потому что вы алкоголик. Точка. Поэтому, прежде чем заниматься другими вашими трудностями, давайте разберемся с алкоголизмом». Точно так же я не хочу, чтобы вы искали обходные пути вокруг, под или над: «Мистер Джонс, у вас сложности с чувством собственной значимости. Давайте для начала разберемся именно с ним». Исследования показывают, что примерно половина тех, кого относят к нарциссам [15], движимы глубинным стыдом. Зато вторая половина просто считает себя лучше всех. Самовлюбленность и убежденность в собственном превосходстве может быть попыткой спастись от комплекса неполноценности, а может быть просто наследием ложной поддержки. Ложная поддержка — медвежья услуга

В первом или втором классе я как-то принес домой плохой табель и до полусмерти боялся показывать его своему отцу — вспыльчивому и склонному по временам к физическому насилию. Я уже вовсю отыгрывал семейные дисфункции в школе. И никогда не знал, как отреагирует папа. На сей раз он не пришел в ярость, а рассмеялся, бросил табель на пол и высокомерно заметил: «Просто ты такой умный, что эти идиоты не знают, что с тобой делать!» Я помню эти слова, как будто услышал их вчера, поскольку все детство жил, опираясь на них. До старшей школы я заглядывал в класс примерно раз в несколько дней и был доволен, если удавалось вытянуть на тройку. После школы пришлось год просидеть в местном государственном колледже, чтобы получить оценки, которых было бы достаточно для поступления в университет штата. И я до сих пор залатываю зияющие дыры в своем образовании.

Слова отца оказали мне медвежью услугу, и по сути дела подобная ложная поддержка — разновидность абьюза. Да, инцест — это явный абьюз. Но делиться с ребенком подробностями своей неудачной супружеской жизни — тоже разновидность абьюза. И делать из ребенка семейного героя, на котором свет клином сошелся, тоже форма травмы.

Если вам приходится бороться с самовлюбленностью или если этим страдает ваш любимый человек, предлагаю прямо сейчас с открытым сердцем подумать о себе или о партнере как о ребенке, которым вы когда-то были. Очевидно, что никто специально не воспитывал у вас ощущение грандиозности, это происходило само собой через ложную поддержку. Обычно ребенок воспринимает такую модель, подражая кому-то из родителей с манией величия.

Помните, что сила противодействия — это сопротивление тому, какими нас видели члены семьи, а сила подражания — результат того, что мы это усвоили.

Когда я учился на семейного терапевта, мне рассказывали о трансгенерационной травме. Все исследователи в области семейной терапии [16] наблюдали, как по-фолкнеровски передаются из поколения в поколение семейные дисфункции. Прапрадедушка был алкоголик, бабушка была алкоголичкой, мама вышла замуж за алкоголика — и так далее. Насилие, фобии, сексуальная зависимость — все это, по-видимому, семейное. Однако я осознал механизм этой передачи, только когда познакомился с трудами Пии Меллоди: различные дисфункции передаются от поколения к поколению через травму [17]. Когда в истории с табелем мой отец рассмеялся [18] и сказал, что мои учителя идиоты, он передал мне свою манию величия, не спросив у меня разрешения. Когда он бил меня ремнем, то вбивал собственную депрессию и стыд и учил меня вести себя точно так же — пока я с большим трудом не прекратил это. Когда он приходил в ярость, то одновременно и обессиливал меня как мишень этой ярости, и давал мне своим примером ложную поддержку.

Фрейд считал все невротические симптомы [19] компромиссом между проявлением и подавлением нежелательных импульсов.

Я считаю, что наши Адаптивные Дети — компромиссы между усвоением норм семейной системы, в которой мы выросли (подражание), и сопротивлением этой системе (противодействие). Особенности вашего Адаптивного Ребенка, вашего личного сознания «Я и Ты», по большей части — реакция на вашу уникальную травму.

Возможно, вашими эмоциями пренебрегали, поскольку вы были супергероем и не нуждались ни в чьей помощи (отчужденность и ложная поддержка). Возможно, вы были эмоционально одиноки, поскольку не стоили родительского времени: «Потом расскажешь, зайчик, видишь, я чай пью» (отчужденность и обесценивание). Не исключено, что кто-то из родителей поставил вас на пьедестал и эксплуатировал — вы были папиной принцессой или маминым суррогатным мужем, и вам твердили, что вы существо совершенно особенное (нарушение границ и ложная поддержка). А может быть, вас постоянно ругали и контролировали (нарушение границ и обесценивание). Могло случиться и так, что вы реагировали на мать и на отца по-разному — одновременно были и папиной девочкой (нарушение границ и ложная поддержка), и маминой соперницей (нарушение границ и обессиливание). Противодействие и подражание. Как они действуют в сочетании

Многие дети сталкиваются с тем, что отец и мать по-разному реагируют на одно и то же событие. В таких случаях ребенок делает выбор: кем быть — молотом, как папа, или долготерпеливой наковальней, как мама? Большинство детей подражает тому из родителей, с кем себя отождествляет, к кому чувствует себя ближе (это не обязательно родитель того же пола), и противодействует второму родителю, причем во многом так же, как супруг этого родителя.

Райан рос в семье, где мать была склонна вторгаться в личное пространство, а отец был пассивным и замкнутым. Мальчик научился реагировать на попытки матери все контролировать пассивным сопротивлением, совсем как папа. Он противодействовал вторжению матери, подражая поведению отца. Теперь, став взрослым, он инстинктивно «отгораживается» от попыток партнерши добиться близости, поскольку принимает их за вторжение. Он смотрит на женщину сквозь призму сцепленности с мамой и противодействует ей теми же приемами, что и его пример для