От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе - Терренс Рил

Когда приятель ушел, малютка Джастин подбежал ко мне и спросил:

— Как ты думаешь, ему было весело у нас?

Я посмотрел в запрокинутое лицо своего отпрыска, собрался с духом и ответил: «Нет».

Джастин остолбенел.

— Послушай, дорогой, — помнится, говорил я ему. — Если ты хочешь делать именно то, что хочешь ты, займись этим в одиночку. Когда впускаешь кого-то в свой мир, ты должен обращать внимание на то, что хочет делать он.

Тут мой милый мальчик посмотрел на меня снизу вверх и без затей уточнил:

— Слишком много хоккея?

Перемотаем на двадцать лет вперед — и вот я разговариваю с сорокалетним клиентом Крисом и его женой Линдой. Их брак на грани катастрофы. Крис возил Линду на Карибские острова на четыре дня в долгожданный отпуск. По словам Линды, эти четыре дня прошли примерно так: «А хочешь секса? Хочешь физической близости? Может, немного интимности?»

Хорошо ли Линда провела время?

— Нет, — отвечает она.

А Крис, простая душа, разевает рот от остолбенения.

Что я как терапевт Криса должен с ним делать? Ответ очевиден. Я рассказал ему историю про Джастина.

— У того, что я проделал с Джастином в тот день, есть название, — говорю я Крису. — Это называется воспитание. Это то, чего вы достойны и чего вам не дали. Крис, это заброшенность. Эмоциональная заброшенность. Теперь вы вынуждены тащиться в Бостон и платить мне кучу денег, чтобы я установил вам чип человеческой чуткости, который, по-хорошему, вам должны были инсталлировать в три-четыре-пять лет родители. Очень вам сочувствую, честное слово.

Одни травматичные взаимодействия — яркие примеры обессиливания («Ах ты, маленький гаденыш!»), другие — яркие примеры ложной поддержки («Ты — единственное хорошее, что есть у меня в жизни!»). Но чаще всего травмы отношений одновременно и придают, и лишают сил.

Эрл, застегнутый на все пуговицы молодой человек под тридцать, унаследовал скверный нрав своего отца. Когда Эрл был маленьким, отец постоянно кричал и унижал его. Поведение отца обессиливало маленького Эрла, заставляло его почувствовать себя ничтожным и никчемным. Но одновременно отец Эрла передавал ему и другое сообщение: «Когда ты вырастешь и будешь злиться, имей в виду, что разозленный мужчина выглядит вот так — внушительно». Отец Эрла обеспечивал сыну ложную поддержку, служа примером мышления и поведения, свой­ственного самовлюбленному человеку.

Итак, мы видим, что видов травмы не один, а четыре.

Вот в чем может состоять травма:

• вторжение и обессиливание, например когда тебя ругают или бьют;

• вторжение и ложная поддержка, например инцест, эмоциональный обмен ролями (когда ребенок регулирует чувства родителя);

• отчужденность и обессиливание, например: «Ты ничего не стоишь», стремление сделать из ребенка козла отпущения;

• отчужденность и ложная поддержка, например: «Ты не нуждаешься в нас, наш герой».

Ну что, вы по-прежнему думаете, что вам удалось увернуться от травмы в вашей идеальной семье? Может, и так. Любящие семьи существовали во все эпохи. Не исключено, что у вас в семье относились друг к другу честно и открыто, с удовольствием общались, делились своими страхами и сомнениями, всеми своими чувствами, редко позволяли себе неуважительные поступки и высказывания, старались побыстрее извиниться, если такое случалось. Возможно, в вашей семье все сложные вопросы проясняли, а родители всегда сохраняли за собой власть в семейной иерархии, хотя и относились к детям с чуткостью и состраданием. Возможно, у вас в семье умели обес­печить поддержку и были рады каждому. Не исключено, что вы и правда родились в такой зрелой семье с высоким эмоциональным интеллектом. Если так, считайте, что вам повезло, поскольку наше общество не производит достаточно много настолько квалифицированных семейных групп.

Как писал Лев Толстой, «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» [11]. Дисфункции и недостатки ваших родителей создали ущербную «среду обитания» [12], к которой вы адаптировались в процессе развития. Это приспособление, этот стиль адаптации и стал вашей личной версией сознания «Я и Ты», отпечатком, который оставил на вашей лимбической системе Адаптивный Ребенок.

Ваш Адаптивный Ребенок почти всегда — сложная смесь всех способов, которыми вы реагировали на вторжение или отчужденность, сталкиваясь с ними в детстве. Сопротивляться вторжению и отчужденности и одновременно воспроизводить их — типично для ребенка, который невольно усваивает дисфункциональные механизмы как неотъемлемую часть окружающего его мира. Эти две силы, противодействие и подражание, совместно выковывают Адаптивного Ребенка. Противодействие

Как известно, сила действия равна силе противодействия — и в психологии это верно не меньше, чем в физике. Покажите мне отпечаток пальца, и я расскажу вам все об этом пальце. Мама Тома не знала границ. Она вторгалась в личное пространство ребенка, нарушая даже святое — интимность его дневника. Теперь Том избегает любви. Он живет за высокими стенами.

Мама Дженни жила в отчуждении. Она была сильная женщина, мать-одиночка, работала сверхурочно и приходила домой такая уставшая, что ей было уже ни до чего, и дочь должна была самостоятельно восполнять свои эмоциональные ресурсы. Теперь Дженни липнет к новому бойфренду как банный лист.

Давайте еще раз посмотрим на Схему травм и отметим одну интересную особенность.

Обратите внимание, что каждый тип травмы вызывает у Адаптивного Ребенка противодействие. Мать Тома прибегала к вторжению (у нее отсутствовали границы), и теперь Том в целях самозащиты строит толстые стены. Он не вторгается в личное пространство детей и партнера, напротив, он отчужден от них. Подобным же образом у Дженни родители были отчужденные (отгораживались стенами), и теперь сама она — требовательная и тревожная девушка, которая, скорее всего, не будет склонна к отчужденности, а, наоборот, будет вторгаться в чужое пространство и душить контролем и вниманием. Адаптивный Ребенок, впадая в состояние противодействия, как правило, ведет себя не так, как обращались с ним в прошлом, а противоположным образом. Вторжение заставляет строить стены. Отчужденность провоцирует вторжение.

Так мы сопротивляемся. Это та сторона нашего Адаптивного Ребенка, которая бунтует и не желает брать то, что нам навязывают.

Однако противодействие — лишь полдела. Подражание

Противодействие травме заставляет сопротивляться ей, однако вторая сила, которая формирует Адаптивного Ребенка, сила подражания, заставляет усвоить и воспроизводить [13] травмирующий способ взаимодействия. Все мы делаем и то и другое. Когда маленький человек сталкивается с травмой, он и противодействует ей, и повторяет ее. Подражание — это в каком-то смысле отождествление с агрессором. При подражании мы не сопротивляемся дисфункциональным нравам и обычаям своей семьи, а воплощаем их. Вы смотрите на себя теми же глазами, с той же точки зрения, что смотрели на вас, и усваиваете это поведение как нормальное. Так из поколения в поколение передается бесстыдное самолюбование, пока наконец не найдется потомок, у которого хватит храбрости и везения покончить с этим раз и навсегда.

Как преобразовать свое наследие? Как передать следующему поколению другой набор установок по умолчанию, сдать ему другую комбинацию карт — получше, чем в вашем детстве и юности? Для этого придется потрудиться в настоящем — здесь и сейчас. Остановитесь, подышите. Когда в следующий раз почувствуете, как эмоции накаляются, спросите себя: «В какой части своей психики я сейчас нахожусь?» Адаптивный Ребенок — это та часть, к которой мы обращаемся под воздействием триггера. Это незрелое состояние Я, застывшее примерно в том возрасте, когда мы переживали травму (вторжение и/или отчужденность). Большинство из нас незаметно входит и выходит из этого состояния регулярно. Большинство клиентов, с которыми мне довелось работать, имели также и опыт пребывания в своем Мудром Взрослом Я, которое понимает, что такое отношения с близкими, что такое «Мы». Однако некоторые из них на момент нашей первой встречи имеют самое смутное представление о собственной Мудрой Взрослой части. И нередко