Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

«Смоландские клецки со свининой», — восторженно подумал Бекстрём, изучая меню. На том он и остановился. А закончил трапезу большой чашкой кофе с миндальным пирожным, в тишине и покое читая прихваченные из отеля вечерние газеты, которые еще не успел посмотреть.

«Ничего нового по делу, — подумал Бекстрём, потягивая горячий ароматный напиток. — Главным образом пустые измышления с целью поднять волну».

В одном из изданий муссировался новый вариант старого доброго полицейского следа.

Злодей, вероятно, был ненавидевшим полицию преступником, «питавшим необоснованную ненависть к жертве из-за ее работы», констатировал один из экспертов из числа тех, к кому обратились сотрудники газеты, имевшие привычку при каждом удобном случае интервьюировать самых известных мозгокрутов в округе.

«Наверняка, наверняка, — подумал Бекстрём, с аппетитом пережевывая кусок пирожного. — Пожалуй, кто-то из ее преподавателей из полицейской школы в Векшё. А наличие спермы ничего не значило в ее случае, поскольку это могло быть ложным следом. Если же верить конкурентам и их экспертам, все выглядело совсем иначе. Те считали, что речь идет о серийном убийце с маниакальной ненавистью к женщинам, и о чуть ли не ритуальном способе действия, с которым он совершал свои преступления. Похоже на коллегу Олссона. И на кой черт им все это?»

В описаниях, приведенных обоими конкурирующими изданиями, имелись, правда, и общие черты. Не особенно явные, но тем не менее. Еще один эксперт первой газеты, тоже поддержавший полицейский след, не исключал, однако, что речь могла идти о серийном убийце особого типа, нацеленном именно на полицейских, но абсолютно равнодушном к другим, поскольку именно униформа разжигала в нем сексуальный аппетит. При виде формы его просто клинило, если верить газете.

Какой-то сумасшедший, вероятно, завел себе сайт в Сети, и к нему они все обращаются за духовной подпиткой, предположил Бекстрём. Он уже собирался отложить газеты в сторону, когда ему на глаза попалась статья, заставившая его вздрогнуть.

В ней некий эксперт, доцент в области так называемой судебной психиатрии из психиатрической лечебницы Святого Зигфрида в Векшё, отвечая на заданные ему вопросы, пустился в пространное разглагольствование о следах пыток, которые полиция нашла на теле жертвы.

Ничего себе, подумал Бекстрём, он ведь явно смог увидеть те же самые фотографии, с которыми только облеченная особым доверием часть разыскной группы ознакомилась предыдущим вечером. Или кто-то из тех, кто видел их, описал ему все очень правильно и подробно.

Также этот доцент, имевший странный и специфический взгляд на разыскную работу, присоединился к тому, что в любом случае следовало рассматривать как главную версию. Они имели дело с серийным убийцей. При мысли о жестокости совершенного преступления он, скорее всего, и раньше уже отметился чем-то подобным, а вероятность того, что он сделает это снова и в ближайшее время, была высокая, если не сказать стопроцентная.

Кроме того, речь не шла о «каком-то обычном сексуальном садисте с хорошо развитой фантазией», как, похоже, считали менее сведущие коллеги доцента из числа криминологов. И уже точно не о ком-то, кого возбуждали будущие полицейские женского пола в униформе или без нее. Автор утверждал, что дело касалось «серьезного психического отклонения» как раз сейчас чуть ли не «хаотически действующего» преступника. Вдобавок он был «молодым человеком с иммигрантскими корнями, который в детстве или на пороге юности пережил тяжелый стресс, связанный с насилием». Например, его самого пытали, или он стал жертвой грубого сексуального домогательства. На этом Бекстрём закончил чтение, быстро допил остатки кофе, сунул газету в карман и отправился на поиски собственного пресс-секретаря расследования.

— Ты видела эту статью? — спросил он, когда пять минут спустя вошел в ее комнату и протянул ей газету, раскрытую на нужной странице.

— Я понимаю, о чем ты думаешь, — сказала она. — Прочитала ее сегодня утром и отреагировала точно так же, как ты. Наша посудина здорово течет, — констатировала она, — и, если попытаться найти позитив в этом деле, нет ничего странного в том, что все попало именно к этому эксперту.

— Тебе, конечно, известна лечебница Святого Зигфрида, — продолжала она. — Это крупная психиатрическая клиника здесь, в городе, и там находятся несколько самых трудных пациентов из числа тех, кто заслужил принудительное лечение. Наш друг доцент читает много лекций и в полицейской школе, и в этом здании. Не знаю даже, сколько раз я сама слушала его.

— Вот как, — сказал Бекстрём. — И он стоит того?

— Да, могу это утверждать, — сказала она. — По-моему, он часто попадает в точку.

— Пожалуй, надо поговорить с этим умником. Относительно молодого преступника-иностранца звучит не так глупо, — прикинул Бекстрём. — Кроме того, жертва испытывала сострадание к подобным типам. Пожалуй, столь сильное, что могла открыть и впустить его, если бы он позвонил в ее дверь.

Вернувшись в большую комнату, где работала группа розыска, Бекстрём с миной обозревающего свои войска полководца обвел присутствующих взглядом.

— Ну, — сказал он. — Чего вы ждете? Сейчас я поел и хотел бы иметь подходящую кандидатуру преступника.

Чтобы придать больше веса своим словам, он машинально похлопал себя по круглому животу.

— Ее ты можешь получить от меня. Я как раз закончил с первым списком нарушителей закона, — сообщил Кнутссон и помахал стопкой компьютерных распечаток.

— И он стоит того? — спросил Бекстрём, взял список и сел на свое место.

— В любом случае у меня хватает имен, — констатировал Кнутссон и расположился рядом с ним. — Целых семьдесят девять, точнее говоря, и мы успели пройтись только по соседям в ее районе, тем, кто знал жертву, и местным дарованиям здесь в Векшё.

— Рассказывай, — скомандовал Бекстрём. — Дай мне кого-нибудь, в кого можно вцепиться зубами.

— Спокойствие, только спокойствие, — усмехнулся Кнутссон. — Я как раз подхожу к этому.

13

Сначала Кнутссон и его помощники прошлись по семье жертвы, ее друзьям и знакомым с целью узнать, не могут ли все находящиеся в распоряжении полиции досье рассказать что-либо интересное о ком-то из них. Ничего стоящего не нашлось, и это вряд ли кого-нибудь удивило. Ведь третья часть из тех, на кого охотники за убийцей сейчас обратили свой взор, были товарищами Линды по полицейской школе, а туда не берут людей с темными пятнами в биографии.

— Столь же безупречные, как и наша жертва, — констатировал Бекстрём и откинулся на спинку стула, сложив руки на животе.

— С точки зрения досье, по крайней мере, — подтвердил Кнуттсон.

— Поскольку мы скоро получим ДНК преступника, я хотел бы иметь ДНК и всей этой компании. Совершенно добровольно, чтобы быстро и просто исключить их из нашего расследования.

— Здесь вряд ли будут проблемы, — сказал Кнутссон.

— Да, уж точно, — согласился Бекстрём.

«Почему честные и чистые перед законом люди должны бояться сдать пробу ДНК?» — подумал он.

Вторая категория была, конечно, полной противоположностью первой, поскольку все, входившие в нее, ранее отметились в полицейском регистре. Кнутссон и другие коллеги с помощью своих компьютеров отобрали больше сотни любителей избивать женщин, уличных драчунов, насильников и других придурков с более разнообразным репертуаром, тем или иным образом связанных с Векшё и его окрестностями. Потом они исключили тех, кто уже сидел по тюрьмам или не мог быть причастен к убийству Линды по другим причинам. Осталось семьдесят человек, к которым стоило присмотреться пристальнее. Десятеро из них вызывали особый интерес, поскольку сейчас или ранее лечились в клинике Святого Зигфрида по причине грубого сексуального домогательства.

— Ага. Всем им надо засунуть ватку в рот и помочь доброму дяденьке полицейскому.

Бекстрём кивнул удовлетворенно.

Наконец, что-то начинает складываться, подумал он.

— Конечно, конечно, — вздохнул Кнутссон, и внезапно его настроение ухудшилось.

«Будем надеяться, что у нас уже частично есть их ДНК», — подумал он.

Оставались соседи по кварталу, общим числом почти тысяча человек, из которых едва ли половина либо сами дали о себе знать, либо оказались дома, когда полицейские совершали поквартирный обход. И притом что все происходило летом, в отпускной период, и в том районе проживали главным образом принадлежавшие к среднему классу люди пожилого или среднего возраста, шансы застать большинство из них в городе выглядели очень слабыми, а перспектива искать черт знает где не особенно радовала.

— Даже если они собираются все лето безвылазно сидеть по своим деревенским халупам и не имеют ни малейшего желания помогать нам, я все равно хочу, чтобы их всех поименно допросили, — сказал Бекстрём.