Укус скорпиона - Виталий Пищенко

— Замечательно, — сказал я. — А меня зовите милашкой Сью. По рукам?

И с этими словами я плюхнулся на один из стульев, чем вызвал явное неудовольствие «мексиканца» Джека, отразившееся на его лице. Впрочем, мне на это было глубоко наплевать. Я уже подготовил в голове достойные слова, чтобы ответить колкостью на его предстоящее замечание, но Джек промолчал. Мало того, он даже перестал расстреливать меня взглядом, а, включив компьютер, негромко, но внятно произнес:

— Файл — «Эндрю Хопкинс»,. раздел — «Новые поступления», код — шестьдесят шесть шестьсот тринадцать.

Он зыркнул на меня из-за монитора, но я лишь улыбнулся ему уголками губ.

Едва слышно зашелестел винчестер, считывая информацию, и, пока на дисплей выводилась вся моя подноготная, я окончательно осознал себя товаром, который купили современные рабовладельцы.

Да, Мактерри объяснял мне все это, но готов ли я на самом деле отдать себя во власть чужой воле, ведь даже в тюрьме, пусть в самой малой мере, но я все же принадлежал сам себе? Теперь же я был обязан выполнять только приказы свыше, здесь любой самовольный поступок будет расцениваться как неподчинение и строго наказываться, пожалуй, даже вплоть до водворения обратно в Стрэнк. А туда мне ох как не хотелось!

Честно говоря, я ненавижу военную службу. Мой сосед в Нью-Йорке был капитаном ВВС, служил, кажется, в вертолетном полку. Он редко бывал дома, а когда появлялся — всегда отключал телефон. Помню, когда мы еще гонялись за мисс Маргарет Тревор, я услышал, как его пятилетний сын спросил, зачем он это делает? Сосед улыбнулся, усадил пацана на колено и сказал:.

— Запомни, сынок, страшнее всего в этой жизни три вещи: обман, предательство и приказ.

Видимо, плохо запомнив первые два слова, мальчишка спросил, что такое «приказ». Отец громко расхохотался, а потом, вмиг став серьезным, ответил:

— Приказ — это когда ты не хочешь что-нибудь делать, а тебя принуждают к этому.

— Почему?

— Потому что ты не имеешь права не подчиниться, иначе тебя сурово накажут.

— Но зачем тебе подчиняться? Ты ведь взрослый.

— Я дал клятву, сынок, и на службе не принадлежу себе.

— И я, когда вырасту, тоже должен буду делать то, что мне скажут другие?

— Надеюсь, что нет. Я не хочу, чтобы ты стал военным…

Почему-то этот разговор, невольным свидетелем которого я стал, врезался мне в память. И вот теперь… Теперь я был уверен в одном: что бы ни ждало меня впереди, я не должен поступаться своими принципами. Я освободился из одной клетки, очутившись в другой, пусть более просторной и светлой, но почему я не могу попытаться вырваться и из этой?..

— О чем это вы задумались, Хопкинс?

Я покосился на Джека, успевшего нацепить на переносицу тяжеловесные очки с толстыми линзами, и пожал плечами:

— Да так, ничего. Не каждый день на твоей трассе попадается столько крутых поворотов.

— А-а… Ну-ну, — хмыкнул Джек, вновь обращая свой взор к монитору. — Что ж, у вас не такое обширное досье, чтобы потратить на него кучу времени. Посему перейдем к формальностям.

Он извлек из ящика стола лист бумаги и положил его передо мной. Это был стандартный бланк, в котором уведомлялось, что отныне такой-то (вместо фамилии значилось пустое место) принят на государственную службу в Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки в качестве штатного агента со всеми вытекающими отсюда последствиями. Признаться, последствия мне эти не понравились, но я благоразумно промолчал, внимательно дочитав бумагу до конца.

— Все понятно? — спросил Джек. Я кивнул.

— Тогда распишитесь внизу и поставьте дату.

Он сунул мне под нос ручку, и я вывел на бумаге свою незамысловатую закорючку.

— Теперь подойдите сюда.

Я покорно встал и, обойдя стол, приблизился к Джеку почти вплотную. Его мясистый загривок так и призывал вцепиться в него зубами, но я вынужден был отказать себе в этом удовольствии. Пришлось ограничиться тем, что я просто заглянул Джеку через плечо и увидел, как он каллиграфическим почерком вносит в бланк мое имя.

«Канцелярская крыса, — подумал я. — Крыса и есть. Интересно, кто он таков? Начальник отдела по работе с кадрами? Хотя какой там, к черту, начальник. Рядовой инспекто-ришко — не больше».

Джек тем временем кончил выводить буковки и, с удовлетворением оценив результат своей работы, крякнул от удовольствия. А может, у него просто в горле запершило, кто знает?

— Так. А теперь давайте сюда свои ладони, — сказал он, глядя на меня поверх очков.

Я повиновался, приложив ладони к электронному дактилосканеру. Через секунду мои отпечатки появились на экране дисплея. Вновь зашуршало считывающее устройство, а потом приятный женский голос произнес:

— Идентифицирован.

«Да, хороший здесь комп, — отметил я. — Восьмой „пентиум“, а может, и повыше. И блок звукового диалога есть. Вещь не такая уж и распространенная, хотя и не столь редкая. Что ж, компьютерная техника развивается стремительно, и, похоже, пределов этому развитию не существует. Взять хотя бы тот же „виртал“…»

Память щелчком выкинула из своих глубин образ Маргарет Тревор, и я поспешил отогнать от себя ненужные мысли.

Джек тем временем производил сканирование подписанного мною документа. Теперь он осядет в электронном архиве ЦРУ, и мне не изъять его оттуда при всем желании.

Что ж, доктор Фауст, ты продал свою душу за услады земные… Так возрадуйся!

Кажется, последнюю мысль я пробормотал вслух. Джек, косо глянув на меня, отключил сканер и сухо сказал, поднимаясь из-за стола:

— Вы знали, на что шли. Теперь возврата нет, и потому вам следует уяснить для себя одну вещь: вы не должны совершать необдуманных поступков. — Помолчал и добавил: — Это в ваших же интересах.

А между строк я прочитал: «За тобой, парень, постоянно будут приглядывать, и не дай Бог, ты попытаешься взбрыкнуть».

— Я не пугаю, — продолжал Джек, — и даже не предупреждаю. Просто советую.

— Спасибо. — Я шаркнул ножкой. — Премного благодарен, так сказать, за отеческую заботу.

— Ну-ну, — растянул рот в улыбке янки-мексиканец, — сейчас вам будет не до шуток.

Он подошел к той же двери, из которой появился сам двадцать минут назад, и, распахнув ее настежь, бросил:

— Теперь он ваш. Можете приниматься за дело.

— Даже так? — вздохнул я.

— И только так.

«Ну и ладно, — смирился я, — хорошая разминка еще никому не повредила. Тем более что Стрэнк научил меня работать не только головой, но и кулаками».

Но я ошибся. В комнате, в которую я попал через несколько секунд, явно не собирались проверять прочность моих костей. Тем более что молодая худосочная девчушка, облаченная в белоснежный халат, и убеленный сединами старик, хотя и выглядевший довольно бодро, при всем желании не смогли бы научить меня хорошим манерам при помощи манер нехороших. Да и собственно, отчего— я решил, что мне собираются вправлять мозги зуботычинами?..

Меня усадили в мягкое, удобное кресло, нацепили на голову какой-то шутовской колпак с множеством разноцветных проводов, а затем девчушка принялась лепить на мое бренное тело кучу всяческой дребедени, из которой благодаря моей скромной эрудиции я узнал лишь пневмограф, фиксирующий частоту дыхания; тонометр, измеряющий кровяное давление, и потограф, определяющий степень потливости пальцев и ладоней. Кроме того, мою грудь опоясали какими-то трубками и в довершение прилепили где только можно добрую дюжину датчиков. Все это было подключено к компьютеру, при помощи которого собирались заглянуть в мою душу, ибо я наконец осознал, что передо мной находится полиграф или, как его принято называть в широких кругах, «детектор лжи».

И тогда я занервничал. Не знаю почему, но я занервничал. Мне нечего было скрывать, я и так был весь как на ладони — рядовой эксперт-убийца без психических отклонений, но в общем-то, по большому счету, чудак, возомнивший, что в его силах спасти мир…

— Меня готовят для запуска в космос? — неуклюже сострил я, стараясь отвлечься от предстоящей процедуры.

— Здесь вопросы задаю я, — сотворил постную мину на лице старик.

— За сегодняшний день не многовато ли этих самых вопросов? — все же поинтересовался я.

Но мне не ответили. Старик отвернулся к окну и закурил, «белоснежка» же проверяла крепление датчиков. Потом она отошла к компьютеру, что, видимо, послужило сигналом для старика. Он вновь повернулся ко мне и сказал:

— На все вопросы вы будете отвечать однозначно: «да» или «нет». Уяснили?

— Разумеется, — усердно закивал я.

— Тогда начнем. Ваше имя?

— Да.

— Что, да?

— Тоже нет.

— Не морочьте мне голову.

— Но вы же сами сказали…

— Заткнитесь, — прошипел старичок.

Я заткнулся. И молчал. Долго молчал. А старик все брызгал слюною, все пытался мне что-то доказать, до хрипоты… до появления Джека.