Амфора. Тайна древнего могильника - Сергей Саканский

– А дудка нам на что?

Глеб вдруг отчетливо понял, что обман, вернее истина, раскроется прямо сейчас. Дудка, конечно, может пеленговать направление, с этим он смирился, но вот вызвать скатерть-самобранку – это уже чересчур. Скорее, Лара скажет, что дудка не сработала, сломалась или что-то в этом роде. Тогда дело плохо, очень плохо, – вдруг подумал Глеб, испытав чувство, которое редко посещало его – настоящий страх.

Реальный блок-пост, вооруженные солдаты. Доцоев где-то поблизости. Лара – человек Доцоева. И она ведет Глеба к нему… А что может быть нужно террористу от археолога, знает один Аллах. Впрочем, этот Доцоев, как уверяла тетя Дуся – «русский террорист», и Аллах тут совсем не при чем.

Глеб отвалил от скирды порядочный пласт, получилось приличное ложе. Лара, понаблюдав за его действиями, сделала то же самое, несколько дальше по скосу скирды. Так. Спать с ним в обнимку она не собирается. Конец голливудскому стандарту семидесятых: в тех боевиках он и она всегда проводили первую ночь вместе, где-нибудь в мотеле, на одной кровати, но оставались целомудренными до самого конца фильма. Между прочим, в тех же семидесятых, герой мог и погибнуть…

Присев на свою соломенную постель, Лара извлекла на свет дудку. Передвинулась, перебирая ногами, в сторону Глеба и сыграла короткую мелодию, которая была совершенно чудной, но чуть подпорченной из-за одной какой-то ноты, выпавшей из общего строя.

Лара опустила голову, глядя на траву перед собой. Ничего не произошло. Ясно. Все идет нормально. Теперь будет недоуменная реплика и реальность восстановится. Но Лара сказала вовсе не то, чего ожидал Глеб:

– Ну, какая же я тяпа… То есть, эта, как ее?

– Растяпа, – уточнил Глеб, ухмыляясь.

– Точно, она. Растяпа. Просто соскользнул палец.

Лара повторила мелодию, теперь она прозвучала отчетливо. Глеб едва успел подумать о том, что такая совершенная гармоника почему-то вовсе не известна ему, человеку с музыкальным образованием, человеку, который любит и знает музыку… Почему? Как это может быть… Как вдруг…

Немыслимо. Трава перед сидящей по-турецки Ларой заколыхалась, как-то замутилась, будто подернутая дымом, и довольно быстро, но все же заметно для глаз, приняла форму кувшина. Затем этот травяной кувшин налился глиняным цветом, на его брюшке проявились детали узора, рядом, сперва такие же травяные, выросли кубки, миски, что-то еще… Скромно вышитое полотно белело на траве квадратом, дымка не исчезла, все еще вилась над совершенно реальными предметами… Да это просто пар! Самый обыкновенный пар от горячих бараньих ножек с румяной корочкой, которые преспокойно лежали на блюде и источали запах пряностей. Глеб придвинулся ближе, взял одну ногу и оторвал от нее зубами кусок.

Главное, не терять самообладания, – думал он, прожевывая мясо. Барашек был явно молодой, нежный, и питался он при жизни весьма изысканно, а незадолго до решающего события его от пуза накормили сладкой курагой. Далее: повар был знатоком своего дела, изжаренная на виноградных угольях нога отливала смуглым золотом тончайшей корочки. Такое блюдо в современном ресторане стоило не более ста долларов, но и ненамного менее…

Да, будто бы все так и есть, так и надо. Глеб протянул руку, задев рукавом рубашки медный кубок, ловко подхватив его и тотчас наполнив из кувшина. Лара тем временем быстро очистила луковицу костяным ножом, который был в комплекте скатерти. Так. Целоваться, значит, она с ним не собирается. Тогда и мы попробуем этот древний лук. Вот интересно, что бы показал радиоуглеродный анализ данных биологических материалов? Надо заначить косточку, фрагмент шелухи. Этот баран, возможно, жил, и этот лук, вероятно, рос несколько тысяч лет назад…

– А у Зонгара, в музее, не было костяного ножа, да и вино было не такое, – сказал Глеб, пригубив из кубка высококачественный мускат.

– Другая мелодия, – пояснила Лара с полным ртом. – Я предпочитаю белое и сервировку побогаче.

Ничего такого, вроде: ну, а теперь-то ты мне веришь? – она не сказала. Это и понятно, ведь Глеб уже несколько часов делал вид, что принял предложенную ему реальность.

Допустим, он сам был бы сейчас где-нибудь в Америке и говорил бы тамошней девушке, что он из России, а она бы ему почему-то не верила. И вот, он предъявил бы какое-нибудь доказательство… Для Лары, значит, все было именно так. Она знала, кто она и откуда. Тот факт, что и Глеб не сомневается в этом, не должен вызвать у нее каких-то особых эмоций. Облегчением была мыль о том, что теперь-то, по крайней мере, ясно, что вовсе она не «человек Доцоева».

Когда с едой было покончено, Лара сытно рыгнула и принялась ковырять в зубах, для чего в этом комплекте, в отличие от музейного, предполагалась маленькая вазочка с зубочистками. Глеб улыбнулся, подумав, что это финальное торжествующее рыгание ставит последнюю точку во всех сомнениях: девушка из Лемурии вполне может иметь такую привычку, отнюдь не шокируя своих сотрапезников. М-да. Вино все же ударило по мозгам.

Лара свернула скатерть в узелок и отбросила в сторону. Внутри узелка звякнуло: это разбилось что-то из бесценной керамики, выволоченной какой-то непонятной и чудовищной силой из глубины времен.

Ночь, звезды, пахнет прелой соломой, где-то в глубине скирды шуршит мышь. Так и мысль моя сейчас шуршит, мечется, где-то внутри черепа, пытаясь понять то, что не может объяснить разум, – думал Глеб, лежа с Ларой с странной какой-то позе, которую и представить не мог, сколько ни скитался по дорогам страны.

Эта походная поза для двух спящих не предполагала никакой надобности в подушках. Лара не зря постелила себе соломы вплотную с его ложем, последовательно, голова к голове. Лежа на одной линии, навзничь, втянув ноги вдоль скирды примерно по оси земного меридиана, они положили головы друг другу на плечи. Еще одно лемурийское изобретение… Их волосы путались, а уши соприкасались, что неимоверно возбуждало мужчину. Он будто раскачивался на волнах, обращенный ногами на север, чувствуя плечи Лары, обращенной ногами на юг. В центре зрения дрожала Полярная звезда. Над головой обреталась Кассиопея неправильной буквой «М», а за ней длинношеим гусем, он же искаженная «У», покачивался Персей.

– Лара, – спросил Глеб. – Почему Джинн чувствует себя комфортно именно под охраной призрака?

– Это очень просто, – отвечала она. – Дело в том, что Джинн и Смерть неразрывно связаны друг с другом. Скорее всего, то, что люди называют Смертью, этот мрачный образ с косой – и есть Джинн. Переход умершего человека из живого состояния в мертвое, отделение и переселение его души в другой мир происходит только при участии Джинна.