Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова - Паоло Нори

необыкновенная, но я сужу субъективно), подавляющее большинство ее друзей точно такие же, у них гораздо больше порядка в головах, чем у нас.

5.7. A mor

Ахматова говорит о состоянии, для которого у меня нет названия. На пармском диалекте оно звучит как «а мор».

Она описывает его так:

Умеет так сладко рыдать

В молитве тоскующей скрипки,

И страшно ее угадать

В еще незнакомой улыбке.

5.8. Грусть

«Грусть была действительно наиболее характерным выражением лица Ахматовой. Даже когда она улыбалась», – писал Анненков.

В 1912 году, когда Анне было двадцать три, вышла ее первая книга стихов, которую она назвала «Вечер», словно книга была последней. Они с мужем решили поехать в Италию, ее любимую Италию. А через много лет, вспоминая то время, она напишет:

«Эти бедные стихи пустейшей девочки почему-то перепечатываются тринадцатый раз (если я видела все контрафакционные издания). Появились они и на некоторых иностранных языках. Сама девочка (насколько я помню) не предрекала им такой судьбы и прятала под диванные подушки номера журналов, где они впервые были напечатаны, „чтобы не расстраиваться“. От огорчения, что „Вечер“ появился, она даже уехала в Италию (1912 год, весна), а сидя в трамвае, думала, глядя на соседей: „Какие они счастливые – у них не выходит книжка“».

5.9. Успех

«Вечер» пользуется успехом, все его хвалят.

Через десять лет после выхода «Вечера» критик Борис Эйхенбаум напишет: «Десять лет минуло с того дня, когда мы увидели первую книгу стихов Анны Ахматовой… Мы недоумевали, удивлялись, восторгались, спорили и, наконец, стали гордиться».

Гумилёв, до этого считавший Анну в некотором смысле своей ученицей, теперь всячески ее поддерживает.

Их романтические отношения потерпели крах, но их творческий союз, то, как они, оба поэты, уважали, высоко ценили и помогали друг другу, – это было достойно восхищения. Ахматова и слышать не хотела о Дмитрии Мережковском и Зинаиде Гиппиус, очень влиятельных в то время, потому что они скверно обошлись с Гумилёвым. Выставили его на посмешище.

А вот как муж и жена Анна и Николай, напротив, не хотели ни помогать друг другу, ни жалеть.

Поэзия не самый надежный источник биографических фактов, но, по мнению многих биографов, как минимум одно стихотворение из «Вечера» навеяно ссорой Ахматовой и Гумилёва.

Сжала руки под темной вуалью…

«Отчего ты сегодня бледна?»

– Оттого, что я терпкой печалью

Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,

Искривился мучительно рот…

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

Все, что было. Уйдешь, я умру».

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: «Не стой на ветру».

Должно быть, жить с Ахматовой было нелегко. Как и любой из нас, к слову сказать, она умела быть доброй, ей очень нравилось делать подарки. Однажды, получив гонорар за переводы, она подарила автомобиль Алексею Баталову[34], у родителей которого подолгу жила в Москве, и это в пятидесятые годы, когда личных машин в СССР почти ни у кого не было! (Не могу не отметить, что в Советском Союзе, при всех его недостатках, переводчикам платили очень хорошо.)

Анатолий Найман пишет, что Ахматова часто повторяла: «Добро делать очень трудно; зло делать просто, а добро очень трудно».

Как и все мы, она делала и то и другое.

5.10. Критик

Владимир Дувакин (1909–1992) – русский критик, страстный исследователь поэзии начала двадцатого века – того периода, который назвали Серебряным веком русской поэзии по аналогии с Золотым веком начала девятнадцатого столетия.

Пятнадцать лет жизни Дувакин посвятил созданию фонда звуковых мемуаров о великих русских поэтах первой половины двадцатого века[35].

В восьмидесятые годы вышла серия книг, в основу которых легли расшифровки сделанных им аудиозаписей. Одна из этих книг была посвящена Анне Ахматовой.

Первое стихотворение Ахматовой, которое мы встречаем на страницах этой книги (она называется «Анна Ахматова в записях Дувакина» и вышла в Москве, в издательстве «Наталис» в 1999 году), звучит так:

…и умирать в сознаньи горделивом,

Что жертв своих не ведаешь числа,

Что никого не сделала счастливым,

Но незабвенною для всех была.

5.11. Еще один критик

Среди тех, с кем общался Дувакин, был и Михаил Бахтин, автор потрясающих книг о Фёдоре Михайловиче Достоевском. Бахтин познакомился с Ахматовой, когда она только начала печататься.

«Я, – отмечает Бахтин, – заметил в ней известную заносчивость. Она, так сказать, немножко сверху вниз смотрела на обыкновенных людей… Так ощущала: все люди делились на интересных и на неинтересных… Это потом я уже слышал от других, которые имели с ней дело, уже и в старости ее эта заносчивость в ней осталась, даже приняла крайние формы: когда, например, приезжали к ней из редакции, работники редакции, то она даже и не отвечала на поклон, не сажала их. Они стояли перед ней, она, не глядя на них, делала соответствующие там заметки, соглашалась или не соглашалась с редакционными замечаниями, но, повторяю, совершенно не принимала их как людей.

Вот. Это в ней было. Может быть, конечно, кто же знает, какие те воспоминания, они же очень так… случайные и субъективные. Может быть, они приходили, когда она была в плохом состоянии: ведь ее травили, все время, до последних дней ведь ее травили. И вот она была, может, как раз в тот момент, когда эта травля особенно сильно ощущалась… Но нужно сказать, что я и от других слышал, от очень многих слышал вот об ее такой заносчивости и даже некоторой грубости, я бы сказал».

6. Некоторые поэты

6.1. Поэт

«Ты поэт», – сказал Гумилёв Анне Ахматовой.

Нам, итальянцам двадцать первого века, трудно понять, что значило быть поэтом в России двадцатого века.

6.2. А у вас не так?

В начале мая я отправился на фестиваль «Мачерата ракконта»[36].

Покупая билет на поезд, для разнообразия я выбрал вагон с «зоной тишины». И вот мы едем уже двадцать минут, а тишина еще так и не наступила.

Сначала кто-то из пассажиров разговаривал по телефону: один звонок, другой. В его фирме произошло какое-то ЧП – за все годы