Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова - Паоло Нори

которых мне довелось увидеть на тот момент, – а я провел в России двенадцать дней; и вот он вышел из лифта, подошел к двери своей квартиры, открыл ее ключом, и изнутри долетел голос ребенка: «Папа!»

Такой славный ребенок, любящий папу и радующийся его приходу. И я помню, как в тот момент, по сути абсолютно банальный, может быть, один из самых приземленных моментов в мой первый приезд в Россию, от одного-единственного слова все вдруг преобразилось – и я впервые в жизни подумал, что, кажется, хочу иметь детей. Позднее у меня родится девочка. А в ту минуту в первый раз за всю мою ничтожную жизнь мне захотелось иметь сына (который потом окажется дочерью), благодаря одному замечательному русскому слову «папа».

4.22. Голова

Я позвонил Альберто Ролло – он помогает мне, помимо всего прочего, держать себя в рамках, так сказать.

Мы с ним сделали шесть книг, эта седьмая. Мне кажется, мы хорошо ладим, и когда я чем-то расстроен, то звоню ему и рассказываю, что меня тревожит, а он всегда находит нужные слова и успокаивает меня.

И вот очередной раз, снова на нервах, я набрал его:

– Альберто, мне все звонят, меня ищут, приглашения поступают со всех сторон, и, знаешь, я боюсь, как бы это не вскружило мне голову.

– Но это уже вскружило тебе голову, – сказал он.

– А, спасибо, – ответил я.

И тревогу как рукой сняло.

5. Вечер

5.1. Охлаждение

До женитьбы Гумилёв, по всей видимости, был безумно влюблен в Анну Горенко, хотя стихи, которые Анна писала ему, не очень ему нравились.

«Вначале я действительно писала очень беспомощные стихи, – вспоминает Ахматова, – и, пока они были плохи, Николай Степанович, со свойственной ему неподкупностью и прямотой, говорил мне это».

25 апреля 1910 года они обвенчались.

По словам Аманды Хейт, которая познакомилась с Ахматовой в последние годы ее жизни и стала, можно сказать, ее официальным биографом, семья Анны считала, что этот брак обречен, и никто из ее родственников на свадьбу не приехал.

Анна очень обиделась.

А после свадьбы ей оставалось только удивляться поведению Гумилёва.

Гумилёв – страстный исследователь, он часто уезжает за границу, оставляя Ахматову в одиночестве, он обожает Африку и заводит романы с другими женщинами, и однажды эти два увлечения весьма эксцентричным образом пересекаются.

Анна поселилась у свекрови в селе Слепнёво Тверской губернии, примерно на полпути между Москвой и Петербургом. Свекровь не совсем понимает, зачем сын привез эту долговязую девицу – дома ее называют египтянкой[29], в семье мужа она чужая, невестка из нее никакая, но теперь уже ничего не поделаешь. А может, это и не так.

Другой биограф Анны Ахматовой, Элен Файнштейн, написала о ней книгу, озаглавленную «Анна всея Руси» (как называла ее Марина Цветаева).

Файнштейн приводит такую историю: когда Гумилёв уехал в Африку, а Анна жила в Слепнёве, свекровь как-то попросила ее навести порядок на письменном столе сына, и, убирая, Анна наткнулась на любовное письмо от другой женщины (Ахматова подозревала, что свекровь, вероятнее всего, подстроила это нарочно).

Как пишет Файнштейн, когда Гумилёв вернулся, Анна молча вышла ему навстречу, как всегда, величественно выпрямив спину, и протянула письмо, сжимая его двумя пальцами.

Не проронив ни слова.

Я просто в восторге.

Она словно королева, которая отчитывает подданного, а он униженно молчит и только думает: «Какой же я дурак, разве можно бросать такие вещи где попало?»

Эта история стала прецедентом, вскоре она повторилась, только наоборот.

5.2. Подарок

Как пишет Ольга Черненькова, в 1911 году Анна едет в Париж одна и, вернувшись, дарит Гумилёву книгу Теофиля Готье, его любимого поэта.

Но при этом «забывает» (пишет Черненькова в кавычках) вложенное в книгу письмо от Модильяни.

«И вот она входит в комнату и видит побелевшего мужа, который сидит, склонив голову, а в руках у него это злосчастное письмо. Он молча возвращает его».

По-моему, оба молчания прекрасны.

5.3. Молча

В следующем, 1912-м году у них родился единственный сын, Лев Гумилёв. Анна отмечает в записной книжке: «Скоро после рождения Лёвы мы молча дали друг другу полную свободу и перестали интересоваться интимной стороной жизни друг друга».

Как прекрасно это – «молча».

Они будто актеры немого кино.

Еще три года, до 1914-го, они видятся, но ведут независимую личную жизнь.

У Анны много поклонников, и все молодые.

Когда она их подсчитывала, Гумилёв говорил: «Аня, более пяти неприлично».

Такие были отношения в России сто десять лет назад.

По словам Аманды Хейт, Анне Андреевне чужда была идея, что женщины делятся на два типа: чистых и падших.

Она писала об этом в стихах, за что ее заклеймили «полумонахиней-полублудницей»[30].

Какие же они все дремучие.

И какая она современная.

5.4. Брюллов

Пока Гумилёв путешествует по Африке, у Анны меняется манера письма. Она точно знает, когда это началось.

В зале Брюллова в Русском музее.

Самый известный музей Петербурга – Эрмитаж, говорят, он немного похож на Лувр. Такой русский Лувр.

В Эрмитаже я был три или четыре раза, и с тех пор прошло уже больше двадцати лет; но каждый раз, приезжая в Петербург, я иду в Русский музей, где в хронологическом порядке представлена самая крупная в мире коллекция русского искусства, начиная с икон: зрелище ни с чем не сравнимое, как будто читаешь книгу по истории: восемнадцатый век с его подражательством, необыкновенное девятнадцатое столетие, бунт будущих художников-передвижников, взрыв авангарда; а затем вдруг словно возвращение в девятнадцатый век: все эти реалистические полотна, пропорциональные фигуры, прямоугольные здания и один доминирующий цвет – красный: социалистический реализм.

Музей размещается в центре Петербурга на площади Искусств, в прекрасном дворце, который спроектировал неаполитанский архитектор Карло Росси, и мне очень импонирует, что к площади Искусств в Петербурге ведет Итальянская улица. Тольятти говорит, что я сентиментальный, – да, она права, я сентиментальный.

Брюллов – русский художник девятнадцатого века, который, как и многие русские художники того времени, подолгу жил в Италии; самая известная его картина – большое апокалиптическое полотно размером шесть на четыре с половиной метра, написанное в Италии, в котором преобладает красный цвет и которое очень нравилось Вальтеру Скотту и Стендалю. Называется картина «Последний день Помпеи», она выставлена в зале Брюллова в Русском музее в Петербурге.

Тут, рядом с «Последним днем Помпеи», зимой 1910 года Анна читала корректуру посмертного поэтического