Лицензия на убийство. Том 2 - Алексис Опсокополос

именно её будем выставлять? Ты сказала, Тид точно мимо неё не пройдёт, что в ней такого особенного?

— Особенное в ней то, что её нельзя отследить. И если вы хотите сыграть свой спектакль без сбоя, то вам нужна именно такая картина! Я хоть и не афиширую своё хобби, но почти все картины покупала официально. А эту мне подарил папа. Он купил её у какого-то чиновника, который владел ей тайно. Выставив её, твой Носок точно не вызовет подозрений.

— Спасибо, Джия!

— Не за что. Ты понимаешь, ради кого я это всё делаю. И ещё важный момент — одень своего Носка прилично. Если он придёт на аукцион в таком виде, как был в суде, у него не то что картину не примут на торги, его на порог не пустят.

— Здесь можешь не беспокоиться, я лично проконтролирую.

— Это ты зря сказал, теперь я уверена, что с аукциона его выгонят, — Джия вздохнула и призадумалась, она что-то прикидывала в голове, затем сказала: — Завтра утром, Ковалёв, я пришлю к вам своего стилиста. Он свозит твоего заморыша к себе в салон и оденет его как полагается.

Лёху такая идея не очень обрадовала.

— Спасибо, конечно, — поблагодарил он бывшую супругу. — Но мне не хочется тебя совсем уж напрягать. Я и так тебе уже обязан настолько, что, боюсь, за всю жизнь не рассчитаюсь.

— Не волнуйся, — Джия неверно расценила Лёхино беспокойство. — Я всё оплачу.

Ковалёву очень захотелось сказать что-нибудь едкое и объяснить бывшей жене, что уж на костюм для адвоката у него деньги есть, но находящийся в бегах комедиант понимал: в их отношениях это особо ничего не изменит, поэтому не стал тратить время на ненужные объяснения.

— И ещё! — добавила Джия. — С твоим Носком… Кстати, за что ты ему такое прозвище дал?

— Это у него имя такое.

— Надо же, как повезло. Так вот, с ним свяжется мой консультант по антиквариату и всё подробно объяснит: про саму картину, про то, как её выставлять, как о ней, вообще, говорить надо, какими словами. А то ещё аукционщики решат, что Носок твой её украл, если он там растеряется.

Лёха лишь благодарно кивнул, разговаривать он уже устал. Его и так уже довольно сильно удручало, что бывшая жена ему так помогает, ведь он понимал: даже сотой доли этой помощи от неё он не заслужил. Джия тоже это понимала и потому на прощание ещё раз одной фразой одновременно и пояснила мотив своего желания помогать, и лишний раз поддела Лёху:

— Я очень надеюсь, что до Ваниного выпуска ты решишь все свои проблемы, и мне не придётся выпрашивать у твоего хозяина разрешения взять тебя на выпускной к нашему сыну.

И в этот раз Ковалёв молча проглотил оскорбление, а лишь спросил:

— Как Венлинг? Она сильно расстроилась, что я тогда не пришёл?

— Сам как думаешь?

— Думаю, сильно. Передай ей привет и скажи, что я обязательно скоро приду.

— Привета будет достаточно, — отрезала Джия.

Ковалёв вздохнул и покинул лимузин. Некоторое время он стоял на площади, глядя, как роскошная машина увозит его бывшую жену, когда-то самого любимого и дорогого для него человека.

После разговора с Джией настроение у Лёхи испортилось настолько, что по возвращении домой, ему хотелось только одного — взять банку пива и сесть в кресло перед инфовизором в надежде отвлечься на какую-нибудь спортивную трансляцию. Но Жаб с Носком ждали информации, поэтому для начала пришлось им вкратце пересказать разговор в лимузине и обрисовать планы на ближайшие дни.

— Интересно, что это за картина такая, — сказал Носок и полез через инфовизор в информационную сеть, чтобы удовлетворить своё любопытство.

Пока адвокат возился с инфовизором, Лёха обратился к Жабу:

— Я так понимаю, у вас здесь всё без происшествий прошло, пока меня не было?

— Да, без происшествий, — ответил амфибос. — Мне всё больше кажется, что нам удалось здесь поселиться незаметно. И ещё я на всякий случай отключил этот дом от всех систем видеонаблюдения.

— Много было?

— Стандартно для таких домов — две. Городская — с выводом на полицейский участок и дополнительная — от охранного агентства. Но камеры использовались одни и те же для обеих систем.

— А ты уверен, что смог это всё действительно отключить? Не замечал раньше у тебя склонности к решению сложных инженерных вопросов.

— Ты прав. Такой склонностью я не обладаю. Я не инженер, а разведчик, — ответил Жаб. — Но там не было ничего сложного. Я обесточил все камеры и перерезал провода, передающие сигнал. Ну и объективы заклеил, чтобы уж наверняка.

— Дёшево и сердито, но зато невероятно эффективно! — усмехнулся Лёха. — Надеюсь, ты все камеры нашёл.

— В таком доме не может быть скрытых. Это запрещено. Он же в аренду сдаётся. Но я всё равно проверил на всякий случай. Ничего не нашёл.

— Молодец! Что тут ещё можно сказать?

— Господа! Вот она! Смотрите! — закричал Носок, прерывая разговор комедиантов. — Признаюсь, впечатляет!

Лёха с Жабом повернулись к инфовизору — весь его большой экран занимало изображение полотна Кармога, одного из самых известных живописцев Лифентра, творившего в так называемый период гонений — эпоху правления диктатора Копогоза, известного своим неприятием всего, в чём он не разбирался, и в первую очередь искусства.

На картине «Неотвратимость естественного» был изображён гигантский морской краб кровавого алого цвета, вылезший из пучины и взобравшийся на спину синего горбатого кита. Краб пожирал прячущийся в океане за линией горизонта Зиолун — главную звезду галактики № 15-М-99. Вокруг Зиолуна были расположены девяносто девять процентов известных обитаемых планет вышеуказанной галактики, он был центром Обитаемого Пространства, и, естественно, во многих культурах это светило выполняло роль ключевого символа жизненной силы и могущества.

Изображённый на картине краб более чем наполовину проглотил Зиолун, но лучи последнего потихоньку пробивались сквозь панцирь членистоногого монстра, оставляя тем самым надежду на то, что ещё не всё потеряно и светило не исчезнет навсегда в утробе краба, а со временем разорвёт его изнутри.

Лёха в своём восприятии изобразительного искусства мастеров Лифентра ушёл недалеко от диктатора Копогоза и никак не мог понять, что же такого в этой картине, ради чего некоторые сумасшедшие коллекционеры готовы выложить за неё десятки миллионов юаней.

Сначала бывший штурмовик честно пытался разобраться, что же имел