Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

циклопическая черная дыра, из которой на них глядела хищная морда космического хомяка.

— Помогу? — переспросил он.

— Он сказал, что если я выманю тебя, то смогу остаться, — угодливо подтвердила Дели.

В наступившей тишине, было слышно, как потрескивают перегорающие звезды.

— Мелкий паразит, — процедил Девел, сквозь невидимые зубы. — Я уничтожу тебя. Не двигайся, Никас.

Он поднял руку.

— Нет! — гаркнул журналист. — Я знаю, что ты врешь мне. Наверное, во всем. Но раз уж у вас была сделка, она пойдет со мной.

— Никас, сколько раз тебе объяснять, что она — вредитель! Она с тобой только потому, что ты ее кормишь.

— Ее мотивы хотя бы ясны.

Френ с обожанием потерлась щекой о лопатку Никаса. Девел медленно приподнял плечи, и сказал, словно выдохнув:

— Когда-нибудь ты увидишь ее истинное лицо.

Он отвернулся.

— И мое.

* * *

Когда Никас порядком одурел от увиденного, троице преградила путь бригада безликих сущностей в оранжевых комбинезонах. Они взламывали дорогу отбойными молотками, и засыпали в пустоту новый асфальт. Он сыпался вниз, навсегда исчезая в световых столетиях.

— Вот так-так, — Девел остановился. — Это редкость. Несомненно, знамение. Путь не ремонтировался уже долгое время. Ничего, мы обойдем их по грязи.

Выломанный участок действительно огибала неровная тропинка из грязи и камней.

— Только не оскользнись, — предупредил Девел.

— Мог бы не предупреждать, — буркнул Никас, осторожно, как сапер, ступая. — А почему у них нет лиц?

— У кого?

— У рабочих.

— Их лиц никто не запоминает.

Никас помолчал. Когда они снова выбрались на твердую дорогу, он спросил:

— А не значит ли это, что здесь должны быть образы всех остальных людей? Каждого человека кто-то видел, знает и может представить.

— Я ведь уже говорил, что выживают только сильнейшие, — напомнил Девел. — В вечном космосе постоянно появляются новые планеты Земля. Они — обычное переложение восприятия людей. На них обитают призраки. И живут они призрачной жизнью. Некоторые из них мелькают, появившись на мгновенье. Остальные могут существовать чуть дольше. Но, в конце концов, все они сливаются с прима-образом Земли, на которой одновременно есть все, и нет ничего. Это происходит потому, что оригинальная Земля не может совмещать всю историю своего существования одномоментно. Она выглядит вовсе не так, как ты привык ее видеть. Это сложно объяснить. Знаешь, обычно жертвы… миссионеры, принимают все таким, как оно есть.

Никас хмыкнул и довольно несдержанно сморкнулся в космос.

— А у тебя не должно быть какой-нибудь… идеи для передвижения? Почему мы идем пешком?

Девел серьезно задумался.

— Знаешь, — сказал он сосредоточено, — а в этом есть смысл. Наверное, все дело в привычке. Все сложилось таким образом, что я вожу миссионеров пешком. В этом есть… символичность. Многомирье стоит на символичности.

Он еще помолчал.

— Так о чем мы говорили? Ах да, о выживаемости. Образы реальных людей, у нас, конечно, существуют. Но это люди, о которых знал весь мир. Ты можешь спросить: причем тут рабочие? Но на их стороне меметичность не меньшая, чем у Альберта Эйнштейна или Адольфа Гитлера. О них знают миллиарды. Миллиарды их видели. Людей в них верит гораздо больше, чем в меня. Но они, тем не менее, слабее. Потому что не обладают искрой творца.

— Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.

— Не сомневаюсь. Искра творца — это заряд веры, любви и воодушевления, которое создатель вкладывает в свою идею. Все равно, что душа для образа-сущности. У некоторых она есть, у некоторых — нет. Возьмем мертвую планету, которую ты видел. Логично предположить, что автор не описывал ее в мельчайших деталях. Он не давал точных космологических данных, ее топографии. Но подарив часть своей творческой силы, он дал сущности возможность организовать саму себя, развиваться самостоятельно. Это называется законом концентрации.

Никас слушал с интересом. Это была, пожалуй, самая необычная лекция в его жизни. За исключением того случая на Амазонке, когда ему объясняли как надо вытаскивать из уретры рыбку кандиру. Но те увлекательные минуты меркли по сравнению с происходящим. Если б имелась возможность разнести эту информацию между людьми, возможно, они начали бы стараться куда лучше, думал Никас.

«Конец близок!».

Журналист уставился на подмокший кусок картона, а потом медленно перевел взгляд выше. Из-под драной шапки на него вызывающе пялился комок грязи, отдаленно напоминающий человеческое лицо. Это был образ бродяги во всей его отталкивающей конфигурации.

Пахло.

— Конец близок, — прочитал Девел.

Зашуршал мрамор.

— Это что-то значит? — спросил Аркас.

— От любой точки здесь можно найти тропинку к чему-то большему, — был ответ. — Что-то назревает, мой друг. Символы, что мы встречаем, удручающе определенны. Они указывают на беду.

Девел высоко поднял подбородок.

— О, как это кстати.

Он повлек Никаса за собой. Квинтэссенция бродяги медленно повернула осыпающееся лицо им вслед.

Аркас не сразу понял, что видит перед собой. Оказалось, справа от Пути притулился островок асфальта с двумя бензоколонками и забегаловкой. На стоянке коротал бесконечность могучий тягач. Его груз в синем прицепе перевалился через край и безнадежно качался над пустотой. Еще там была утлая легковушка и обуглившийся остов дорого спортивного автомобиля. В его выгоревшем чреве держался за остатки руля скелет с весело ухмыляющимся черепом. Перед забегаловкой бесцельно бродила идея заправщика. Она делала вид, что протирает невидимое стекло. Рядом валялся оборванный шланг, из которого бесконечным потоком хлестал бензин. Его маслянистые ручьи стекали с неровных краев полуострова.

— Зайдем сюда, мне нужно сделать звонок, — предупредил Девел.

— Интересно, здесь можно перекусить?

— Тебе не нужно есть в Многомирье, — Девел тронул себя за лоб, словно сокрушаясь, что не объяснил этого раньше. — И пить тоже. Тебя будет кормить чистая созидательная энергия, наполняющая все.

— Это что-то воде праноедения? — скептически спросил Никас.

— Ну да, — согласился Девел, не принимая шутку. — Оно доступно и в Материи, между прочим, но требуется очень серьезная самоотверженность и концентрация.

Не говоря больше, Девел быстро пошел вперед, звонко щелкая каблуками. Никас никак не мог к этому привыкнуть, но пытался не реагировать. Неопределённо ухмыляясь, он подошел к сгоревшему автомобилю и поглазел на кости гонщика. Протянув руку, Аркас постучал по искорёженному крылу и отшатнулся. Над гробницей лихача вспорхнули маленькие злобные мыслишки.

— Давай-давай, мощщей много! — уязвленно верещала одна. — Позер! — завистливо шипела другая. — Догоняешься ты на своей жужжалке, — желчно предсказывала третья.

Полетала сажа. Френ испуганно вскрикнула. Никас поспешил отойти подальше и, едва не оскользнувшись в бензине, столкнулся с идеей заправщика.

— Полный ба-а-ак… —