Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА - Дэвид Ритц

и набросил ему на голову полотенце, чтобы люди не видели его слез. И я понял это инстинктивное движение. Он хотел защитить личное пространство своего партнера. Он знал, что СМИ раздуют из этого историю, что они, конечно же, и сделали. Но у Фанка не было повода стыдиться этих слез. Как раз наоборот – ему следовало бы гордиться ими. Ведь они показали, насколько он неравнодушен. Все мы в тех командах «Селтикс» были такими же, как он. Все были невероятно страстными. Никто не скрывал своих чувств. И я всегда предпочту более страстного игрока, не обладающего большим мастерством, более классному, но не страстному игроку.

Фанк обладал обоими качествами – он был и страстным, и умелым.

За те четыре года, что я отыграл с ним в «Бостоне», у него было несколько моментов, в которых решалась судьба команды. Как, например, в четвертой игре финальной серии 2010 года против «Лейкерс», когда он набрал восемнадцать очков – и половину из них в четвертой четверти.

«Я чувствовал себя монстром, – сказал он на пресс-конференции после игры. – Реально. Я буду с вами предельно честен. Я чувствовал себя так, словно меня невозможно остановить».

Я так гордился им после игры, так гордился тем, что услышал от него, – ведь он говорил с тем нахальством, которое я так старательно пытался ему привить. Подмастерье стал мастером.

Однако между нами по-прежнему случались ситуации, в которых я вынужден был напоминать ему о том, что он никогда не будет доминировать рядом со мной.

Мы были в Торонто, где должны были играть на следующий день. На обеды мы всегда выходили всей командой, и в тот раз мы запрыгнули в Sprinter и отправились с набегом на Ruth’s Chris, словно армия варваров. Нам отвели приватный зал и закрыли дверь туда, но избавиться от шума, который мы издавали, было невозможно даже так. Beats только что выпустили портативную колонку, на которой мы на полную включали треки Lil Wayne и прочее качовое дерьмо. Мы начали бросать кости и горланить все громче – пока не пришел менеджер ресторана и не попросил нас сбавить громкость. Мы были не в состоянии сбавить, поэтому решили свалить оттуда на хер.

Игра против «Торонто» следующим вечером стала настоящем побоищем. В итоге мы победили с сиреной. Мы были довольны до усрачки, но очень на взводе. Мы сели в самолет. Атмосфера там была примерно как в «Улетном транспорте» – том фильме с Кевином Хартом, Method Man и Snoop Dogg, где братишки отрывались по полной на высоте девять километров над землей. Так вот по сравнению с нашей вечеринкой «Улетный транспорт» был как «Мэри Поппинс». Братья кидали кости, рубились в бурэй. Энергетика была просто сумасшедшей. Никто не мог нас утихомирить. Доку пришлось задернуть штору, отделявшую переднюю часть салона от задней, где было установлено по меньшей мере шесть разных столов для азартных игр, и за каждым из них кипела игра. Мы называли это мини-Лас-Вегасом.

Тем временем Фанк стянул с себя футболку и начал подбивать всех на армрестлинг. Он укладывал каждого, нонстопом. У него были и чирлидеры, поддерживавшие его запал, например Тони Аллен. Когда Фанк со стуком уложил Леона Поу, настоящего силача, ТА начал вопить: «Ух, ни хрена! Ты в натуре завалил его!»

Я просто сидел и смотрел на это. Я играл роль Робина. Бэтменом быть ни к чему. Пол Пирс тоже наблюдал за действом и, желая поугорать, сказал какую-то херню вроде того, что он готов поставить на меня в дуэли против Фанка. Фанк был готов. Фанк орал: «Давай!»

«Ты с кем, б***ь, разговариваешь вообще?» – спросил я у Фанка.

«С твоей ссыкливой жопой», – ответил он.

«Успокойся уже».

«Спокойствие тут ни к чему. Мужик здесь я».

«Пошел на хер».

Бэйби не собирался спускать мне эту фразу. Мы начали бычку.

Пи выкрикнул: «Ставлю бабло на Тикета! Никто не сможет уложить Тикета».

Пи сделал солидную ставку. Теперь ставки делали все. Молодые пацаны схлестнулись со старыми волками.

Перед тем как мы сомкнули руки, я сказал Фанку: «Я видел, как ты хватаешься за стол левой рукой, чтобы у тебя был рычаг. Я видел, как тебе пришлось помогать себе с тем молодым быком».

Я сказал это, потому что это было правдой, но еще для того, чтобы заставить его нервничать.

«Да это вообще здесь ни при чем», – ответил Фанк.

Фанк все продолжал отпускать сальные комментарии, а я продолжал напоминать ему, что без этого рычага он никого не сможет завалить.

«Заткнись ты на хер, – сказал он мне, – и давай уже сюда руку».

Мы сомкнули ладони. Но когда мы это сделали, он увидел, что моя рука длиннее его руки. У меня было преимущество в росте. И хоть я не отличаюсь большой массой, я сильнее, чем считают многие.

После того как мы сомкнули руки, я, чтобы еще немного побесить Фанка, стал размахивать левой рукой в воздухе, как дирижер, управляющий оркестром.

«Мне не нужно этой рукой ни за что хвататься, – сказал я. – А как насчет тебя, пес?»

«Ты сейчас упадешь, Тикет», – сказал он.

Я ответил: «Никуда я не упаду, нигга. Я тебе не Леон Поу».

Я увидел, как на лбу у него проступил пот, поэтому усилил напор болтовни.

«Тебе бы стоит ухватиться за этот стол покрепче, потому что твой трюк не сработает так, как ты задумал».

Фанк начал кряхтеть, а я начал размахивать свободной рукой еще активнее, дразня его каждым движением. Парни надрывали глотки.

Глаза Фанка расширились. Пот уже не выступал каплями. Он уже тек ручьем. Я буквально чувствовал, что ему больно.

Я продолжал размахивать свободной рукой.

Продолжал говорить ему, что ничего со мной не произойдет.

А потом я вдруг почувствовал, что его хват слегка ослаб. И именно эта слабина была мне нужна. Я издал крик и бабахнул его руку о стол – бум! – а потом придвинулся к нему вплотную и сказал: «Никогда в жизни больше не проявляй неуважение ко мне. Вожак этой стаи я. Монстр во плоти».

После этого мы обнялись и посмеялись, как полные придурки – какими и были.

Depression / Депрессия

см. Illmatic; Silence

Dissecting

Детальный разбор игры других баскетболистов я вижу вишенкой на торте своего наследия. Я говорю сейчас о геометрии и углах, о том, как заставить чувака крутиться, а пока он будет крутиться, я буду рядом, готовясь сделать рэйк и рип. Это мой математический дар. Мой третий глаз. Я вижу, как он готовится исполнить ложный замах, но я