Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе - Татьяна Илларионовна Меттерних

Но толпа пришла, чтобы убить, и поэтому в ход пошло всё, как бывало полвека назад в дни крестьянских волнений, во времена крепостного права. В то время, пока Борис пытался изложить свои доводы, группа озлобленных женщин, окружив Лили, пыталась набросить ей на шею удавку.

Мужики начали сердито кричать на своих баб и веревка исчезла. Один деревенский парень забрался на дерево, чтобы оттуда лучше наблюдать происходящее. При этом он задел электрический провод, который ему мешал. Чтобы предотвратить худшее, Борис крикнул ему: «Немедленно слезай!». Так как парень не сразу послушался, один из мужиков крикнул ему: «Не слышишь, что говорит князь? Слезай, дурак!».

При этих словах толпа затаила дыхание, возникла пауза, казалось, крестьяне обдумывали человеческую реакцию обеих сторон, взвешивая доводы каждой.

Вдруг вынырнул какой-то маленький, сморщенный, особенного типа человек, у которого на кривом носу косо сидело пенсне; он начал высмеивать мужиков и издеваться над ними: «В душе вы всё ещё крепостные. Вы никогда не осмелитесь сделать что-либо дурное князю!». Главарь отвечал: «Это верно; он только свистнет, и мы повинуемся. Но теперь времена изменились. Мы хотим его землю, а он никогда её нам не отдаст, пока жив. И хотя мы его уважаем, мы должны от него избавиться. Но что касается тебя, – обратился он к ухмыляющемуся человеку в пенсне, – тебе нет никакой причины злорадничать. Придёт день, и мы повесим тебя и тебе подобных, но уж без всякого уважения!».

Поздно ночью Бориса и Лили доставили на допрос в деревенскую школу. В этот раз им поставили в вину наличие в их доме охотничьих ружей, которые полупьяные мужики разложили перед ними. Их обвинили в том, что они намереваются стрелять в народ из этих ружей.

Лили возразила: «Но вы же знаете эти ружья! Большинство из вас участвовали в охоте или помогали в ней!»

Борис остановил её и сказал по-английски: «Не говори, дай мне ответить».

Обвинения становились всё нелепее. Наконец их обоих опять отвели в комнату. Когда рассветало, пришла охрана, чтобы забрать Бориса. Ему разрешили попрощаться с Лили в маленькой задней комнате; она навсегда запомнила его последний взгляд через плечо, когда они уводили его.

Разнёсся рёв ждущей толпы, когда Борис появился у ворот. Затем дело взяли в свои руки восставшие солдаты, находившиеся в поезде, который случайно остановился на местной станции.

Позднее один солдат, отделившийся от других, отвёл Лили к товарному поезду, стоявшему на боковом пути станции; там лежал труп Бориса. Всю ночь просидела Лили около него на соломе. Солдат не покидал её. Утром кто-то привёл священника, который отслужил панихиду. Дети железнодорожников собрали полевые цветы и принесли ей, чтобы она положила их рядом с мёртвым.

Лили возвратилась затем в Аннино, где её ждала двоюродная сестра Бориса, Маруся Вельяминова, прискакавшая верхом на лошади из Биагора.

С белым как снег лицом, но спокойная, она протянула к ней окровавленные руки и сказала без всякого выражения: «Они убили Бориса». Много лет спустя тётя Лили подтвердила нам, что она никогда не теряла веру во врождённую доброту русского народа, что бы ни произошло тогда в те дни по причине ложных обещаний. При этом она думала о людях, которые с опасностью для жизни помогали ей и Борису, проявляя участие, мужество и сострадание. К их числу принадлежали мажордом Ваня, девушка Анна, кучер Михайло, молодой солдат, дети железнодорожников, машинист поезда и некоторые другие.

По прошествии лет Лили снова вышла замуж. Однажды я её спросила, думает ли она всё так же часто о моём крёстном и дяде.

Её лицо стало очень тихим, когда она ответила мне: «Я очень счастлива с Эсске (её второй муж). Он мой любимый, мой друг и отец моих детей. И всё же, когда внезапно возникает мысль „мой муж перед Богом“, я думаю о твоем дяде Борисе». Потом она улыбнулась и добавила: «Но не говори этого Эсске».

В революцию происходят непредсказуемые вещи: всё может неожиданно повернуться в другую сторону. Так, спустя несколько месяцев после смерти дяди Бориса, рабочие Путиловского (нынче Кировского) завода толпой отправились в Петроград в тюрьму, чтобы освободить из неё тётю мама, Софью, графиню Панину. Они посадили её в поезд и проводили до финской границы.

Тётя Софья употребила всё своё значительное состояние на социальные нужды рабочих, стараясь улучшить их жизненные условия и положение. Она основала народный дом, центр образования рабочих, который располагал библиотекой, вечерними курсами, гимназией, театром для музыкальных и драматических постановок и столовой. Этими учреждениями руководили либералы, но при условии, что они не будут использоваться в политических целях.

Здесь следует заметить, что моя тётя всё-таки ошиблась в одном из своих сотрудников, молодом адвокате по фамилии Керенский, которому она предоставила первое место службы. Поэтому в 1917 году она со смешанными чувствами заняла должность первого русского министра народного благосостояния в его правительственном кабинете. После её ареста Ленин назначил на этот пост Коллонтай[2].

6

Не стоит и говорить, что заботы у мама увеличились, после того как мы поселились во Франции. Образование Александра было одной из задач, которую ей пришлось решать. Благодаря американской щедрости в провинции Овернь, в бывшем замке Лафайета Шаваньяк, был основан интернат для воспитания сыновей эмигрантов. Александр поступил туда и чувствовал себя вначале смертельно несчастным, так как старшие мальчики беспощадно мучили его. (Несколько лет спустя Мисси и я мстили его ничего не понимающим мучителям на вечеринках тем, что отказывались с ними танцевать – ведь это только они давно все забыли!)

Хотя Александру было в то время около тринадцати лет, он выглядел таким рослым и взрослым для своего возраста, что, когда приезжал на каникулы домой, создавал для нас утешительную иллюзию того, что в доме есть мужчина. Георгий следовал за ним по пятам как тень и ловил каждое его слово. «Да, Александр, нет, Александр», – слышно было, как бормотал он, исполненный благоговения.

Мисси и я были неразлучны и прекрасно понимали друг друга, хотя мы были разными и по характеру, и по внешности. Мы обе с восторгом слушали истории, которые читал нам Александр – в них шла речь о приключениях и открытиях. Он хотел стать колониальным инженером, что раньше считалось многообещающей карьерой. Однако до осуществления этой мечты был долгий путь, и когда Александр стал постарше, мы обнаружили, что он был неспособен по-бойцовски пробиваться в жизни. Как его доверенные, но не обладавшие опытом, мы пробовали давать ему хорошие советы, не имея