Искусство Раздевания - Стефани Леманн

Мамочка усадила меня в угол и начала раздеваться. Я видела ее голой миллионы раз. Она любила бродить по квартире без одежды. Но обнаженные тела других женщин были для меня тайной. Я восхищалась тем, как сильно они отличаются друг от друга. И мои глаза перебегали с одной на другую, стараясь заметить все эти отличия. Словом, я глазела по сторонам. И это, казалось, никого не беспокоило. Никто из них не сказал мне: «Прекрати пялиться!»

Было очень приятно смотреть на то, что обычно прячут от глаз. Прямые ноги, упитанные бедра, большие груди, маленькие. Светлые и темные соски. Длинные и короткие торсы. Икры и бедра, гладкие и блестящие от прозрачных чулок. Стринги всевозможных цветов, охватывающие бедра, как тугие резиновые повязки. Крошечные кусочки ткани, едва прикрывающие маленький треугольник в низу живота. Стринги врезались в кожу и исчезали между ягодицами. Неужели им это не мешало? Возможно, но не больше, чем туфли. Они громко жаловались и облегченно вздыхали, снимая туфли, разминали пальцы ног, потирали ступни. Одна негритянка, одна азиатка, много блондинок. Сначала я не могла различить их. У многих был иностранный акцент. Но все они были очень милы со мной.

Все это походило на игру, словно они возвращались в гримерную, чтобы показать мне очередное раздетое тело. Потом следующее и следующее. Словно кто-то наугад выдергивал их одну задругой. Смотри! Смотри! Мир полон прекрасных женских тел, немного разных, но в конце-то концов, очень похожих.

Моя мамочка вытащила из своей сумки длинное облегающее розовое платье на бретельках, отливающее золотом. Оно было довольно узкое, но она легко скользнула в него, подтянув верх до самой шеи. А на мне было мое любимое платье — синее с белыми маргаритками поперек лифа и короткими рукавами. Сегодня оно показалось мне слишком простеньким.

Когда подошла мамина очередь выходить на сцену и танцевать, она велела мне остаться в гримерной. Коко зачесала волосы наверх и выглядела просто прекрасно. Намного красивее финалистки роскошного шоу «Мисс Америка»!

— Я хочу пойти с тобой!

— Нельзя!

— Но я хочу посмотреть!

— Сидеть, — велела она мне, как будто я была какой-то дрессированной собачкой. — Оставайся на месте.

Она вышла через переднюю дверь. А я забилась в угол и слушала болтовню других женщин.

— Меня тошнит от его дыхания. Что за сопляк!

— Но он хотя бы хочет тебя. Мне здесь ловить нечего!

Мама вернулась, чтобы поправить макияж. И я снова спросила ее:

— Можно мне выйти отсюда?

Я заметила, как блондинка с длинными вьющимися волосами обменялась взглядами с моей мамочкой. Она смеялась надо мной?

— Нет.

— Почему нет?

— Просто нет.

— Но я хочу увидеть танцы! — «И к тому же эти женщины все время курят, и у меня от спертого воздуха болит голова».

— Нет, и не спорь со мной. Ложись лучше спать. Уже поздно.

На маленькой раскладушке сидели три женщины и курили. Они потеснились, чтобы освободить для меня место.

— Я не хочу спать.

— Устраивайся.

Мамочка опять ушла на сцену. Одна из блондинок поманила меня рукой.

— Иди сюда, дорогуша, устраивайся поудобней.

Она похлопала рукой рядом с собой. Я села и продолжала наблюдать за тем, как женщины приходят и уходят, поправляют косметику, ругаются и смеются над мужиками, судачат о завсегдатае, который только что появился.

— Он спрашивал о тебе, Энжел.

Энжел была единственная негритянка.

— Он хочет, чтобы ты надела свое красное платье.

— Он обожает это чертово платье.

Энжел втирала детское масло, намазала им ноги и грудь перед тем, как надеть платье.

Я поняла, что женщины в вечерних платьях должны были составлять компанию мужчинам, которые еще только начали приходить.

— Он заплатил мне всего пятьдесят баксов. Я убила на него целый час, выслушивая жалобы на жену. Целый час! Мать вашу. И этот козел дал мне только пятьдесят баксов! Не удивительно, что жена не хочет заниматься с ним сексом!

«Разве мужчины платят своим женам, чтобы заниматься с ними сексом? Тогда кто-то должен сказать ему, чтобы платил ей больше».

Всякий раз, когда дверь гримерной приоткрывалась, я старалась подсмотреть, что делалось в зале. «Чье это голое тело? У колен того мужчины? Но он был одет. И даже не трогал ее. Тогда что же она там делает? Разве это можно делать на публике? Это моя мамочка? Нет! Она не стала бы делать это. Только другие, наверно, должны этим заниматься». Меня огорчало, что я никак не могла как следует рассмотреть, происходящее в зале. Но людей там становилось все больше. И чем сильнее увеличивалась толпа, тем меньше женщин болталось в гримерной. Теперь веселье царило за стеной, а я скучала на задворках. Но я и думать не смела о том, чтобы выйти отсюда. В какой-то момент голова моя отяжелела. Я прилегла на раскладушку. Но все еще старалась не закрывать глаза, боясь пропустить что-то интересное, а танцовщицы все так же приходили и уходили. Поправляли косметику, курили. И я не заметила, как уснула.

Мамочка привезла меня домой среди ночи, и утром я проснулась в собственной кровати. Но образы и звуки вчерашнего дня жили в моей памяти. Украшения на пупках плоских животов. Соски, похожие на глаза быка. Покачивающийся бокал шампанского на неоновой вывеске. Пустые сиденья, постепенно заполнявшиеся.

Я пошла к Коко. В те дни, когда мама не оставалась в Квинсе, она спала в гостиной на раскладном диване. Она любила спать долго, и я это хорошо знала. Мне надо было вести себя тихо, а если я хотела посмотреть телевизор, то делала это в бабушкиной спальне, поедая хлопья прямо на ее кровати. Коко обычно вставала в час или два, а иногда и в три часа дня. Но в это утро я не могла ждать.

— Мам!

— Я сплю.

— Ма-ам!

— Ну что там, ради бога?

— Ты возьмешь меня на работу сегодня вечером?

— Дай мне поспать!

— Скажи мне.

Она не ответила.

— Когда вернется бабушка?

Мне не понравилось, как некоторые женщины смеялись надо мной. Мне не понравилось, что никто из них не собирался мне ничего объяснять. Мне это не понравилось!

Глаза Коко были закрыты.

— Мам!

— Посмотрим, — бросила она.

Я не поняла, что именно она имела в виду.

— Что посмотрим?

— Джинджер! — рассердилась она. — Убирайся!

И накрыла голову подушкой. Я вышла из гостиной и знала точно — если она еще раз возьмет меня с собой, я узнаю, чем она занимается в комнате, расположенной в дальнем конце зала.

Но больше она не брала меня с собой. И я расслабилась. Потому что на самом деле ничего не хотела знать.

Глава четырнадцатая

Сейчас я открою гардеробную и вдохну этот запах. Его невозможно определить, разве что набрать во флакончики и продавать, как духи под названием «Ли».

Проход был завален барахлом. Может, Эмма захочет поносить что-нибудь из этого? Костюм от Ральфа Лорена. Рубашки-поло всевозможных цветов с претенциозными вышитыми лошадками. Вещи от Лакосты с надоевшими аллигаторами. А как насчет платьев? Донна Каран, Ив Сен Лоран, Оскар де Ла Рента. Коллекция по стоимости равнялась небольшому состоянию. В гардеробе Ли такие марки, как «Энн Тейлор» и «Банановая республика» — еще два магазина, куда я никогда не заглядывала, — были бы отнесены к низшему разряду.

Она любила делать покупки в магазине «Бар-низ». И однажды пригласила меня туда в ресторан. Я никогда в жизни не ела кальмаров лучше! Они были обжарены в масле до тонкой хрустящей корочки и чуть спрыснуты лимонным соком. Это было здорово! А тряпки я предпочитаю покупать в каком-нибудь деревенском магазинчике. В городских магазинах я чувствовала себя так, словно с меня снимают скальп. Почему я должна тратить тридцать долларов на футболку только из-за какой-то миленькой надписи? Однажды Коко купила футболку с половинками апельсина на каждой груди, под которыми было написано «ВЫЖМИ МЕНЯ». Я представила себе психа на улице, который хватает меня за грудь. Коко тогда сильно смеялась.

Как можно избавляться от дорогих нарядов Ли? Когда-нибудь Эмма захочет надеть что-то из них. Сказать папе, чтобы он сложил все это в кладовку, до лучших времен? Но его здесь не было. Похоже, он почти не появляется дома, и бедная Эмма совсем одна. У них была домработница, которая убирала и приносила продукты, но она появлялась редко и казалась не слишком дружелюбной. Не удивительно, что отец просил меня заходить почаще. Настало время налаживать отношения.

Эмма сидела в своей комнате, дверь была закрыта и новый альбом «Колдплей» звучал на всю катушку. Я решила спросить, не хочет ли она разобрать вещи вместе со мной. Честно говоря, я бы не отказалась от компании, потому что это занятие настроение мне не поднимало.

Я постучала в дверь.

— Эмма?

Тишина.

— Эмма!

— Что?

— Можешь выйти на минутку?