Крылья - Игорь Рыжков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нельзя ее бросать. Никак нельзя. А если я умру? Вера сама до Города нипочем не дойдет! Нипочем! Значит нужно вместе… Вместе либо в Город, либо Небо смотреть. На Крышу.
– Самсончи-и-и-к… – Вера открыла глаза и смотрела на меня радостно и нежно. Я от такого ее взгляда засмущался даже. Покраснел почти.
– Чего тебе?…
– Нагрубил, конечно. А зря. Добрая она все-таки. Вера.
– Ну чего тебе? Чувствуешь себя как? – Поправился я. – Лучше?
– А, совсем хорошо, Самсончик. – Заулыбалась она. – Совсем. Я уже и не кашляю почти. Вот послушай икхе.. ихке… – Хрипов стало меньше это точно, но все равно простуда девочку совсем не опустила.
Важно было узнать – прошел у нее криз или нет. Если она вспотела, то значит простуда позади. День-два и снова можно вприпрыжку бегать.
А если лоб сухой, губы сухие да жар. Вот тогда хоть караул кричи.
Лежать надо и ни вставать нельзя а уж идти куда то в город или На Крышу и подавно нельзя.
– Ты когда спала – тебе жарко было? – Девочка наморщила лоб, не зная как ответить правильно. Так, чтобы я не огорчился.
– Ты не ври только. – Предупредил я ее.
– Самсончик, я, наверное, слишком близко к реактору лежала. Мне жарко было очень. Я влаги потеряла много. Но ты не волнуйся, Самсончик, не волнуйся. Ладно? Я потерплю. Я сильная. Я почти три дня могу не пить совсем. Или почти совсем. – Она сокрушенно опустила голову.
– Ну, и зануды – эти девчонки. О, другом же совсем я ее спрашивал.
– Хорошо это, Верунь, что тебе жарко было. Хорошо, что на лбу испарина появилась. Это значит, что твой организм болезнь победил.
– Правда? – Заулыбалась Вера.
– Правда. Только тебе еще полежать надо. Поесть. Попить и полежать. Сил набраться. – Вероника согласно кивнула и посмотрела на картинку у меня на коленях.
– А это, Самсончик, что у тебя?
– Картинка это, Вера, здесь Последники нарисованы, а может и не руками рисовали. Была раньше такая штука, говорят. Кнопку нажимаешь, а она картинку на пластике или бумаге сразу выдает.
– А можно посмотреть?
– А мне что жалко?
– Конечно можно. – Говорю. – Держи – протянул ей прямоугольник пластика.
Сам встал. Хозяйство ведь на мне, и человек больной в придачу. Осмотрелся вокруг и с ящика Тимкиных Светляков забрал.
Моим уже спать было пора. Иссветились уже все. Еле шевелятся. Спать хотят. Есть хотят. Пить.
Я открыл шторку в Тимкином фонаре и осторожно подул на Светляков. Те заворочались, зашевелились. Заискрились оранжево радостно.
Почуяли нового хозяина. Радуются. Сытые, довольные, отдохнувшие они теперь хоть целый день светить смогут. А этим спать пора.
Я взял с рюкзака, расстеленного на полу, свой недоеденный брикет, и осторожно сколупнул несколько крошек. Размял их в труху. Бросил в свой фонарь.
– Ешьте. Ешьте. Потом попить дам – Я положил потускневший фонарик в сторону и посмотрел на Веру. Она, сидела как-то, странно выпрямившись, смотрела на картинку пристально, словно хотела глазами дырку в ней просверлить.
– Самсон, а почему они все одинаковые? Мы же разные все? У Изгоев глаза раскосые, у Солдат большие, и в черепе глубоко сидят. У Храмовников кожа с костей свисает, как плесень на стенах. У Бегунов ноги длинные да толстые. Каждый свое делать приспособлен. А у них нет? Почему?
Я пожал плечами.
– Откуда мне знать Верунь? Не знаю я, правда. Я же, как и ты Последников даже на картинке в первый раз вижу. А разговоры они разговорами и останутся, кто бы и чего бы про них не рассказывал.
Я взял в руки рулончик протеинов и аккуратно примерился разрезать его пополам. Вере еда нужна и мне еда нужна. И не грибы, какие ни будь которое без ферментов не съесть. А что ни будь, что телу ближе.
– Ты будешь? – Показал я Вере на еду.
– Буду… – Потупилась девочка. – Я размахнулся и аккуратно развалил ножиком рулончик на две половинки.
– На вот. Ешь. А сахар мы на потом оставим. Хорошо?
– Хорошо, Самсончик, хорошо. – Проговорила Вера, активно пережевывая вяленое мясо.
– Ну, да. Протеины – это мясо и есть. Его Химики из наших же клеток вырастили, вычистили, обезвредили по всякому, чтобы дольше оно хранилось.
– Воду из него убрали почти всю и вот она еда – самая вкусная, пожалуй, после сахара.
– Самсон, а почему Небо голубое? – Я, уже надкусив свою половину протеинов, едва не подавился.
– А где ты его видишь то?
– А вот это не Небо разве? – Вера ткнула пальчиком в картинку. Я пожал плечами.
– Небо, наверное.
– А, правда, оно красивое?
– Правда.
– А, правда мы на Крышу пойдем, и Небо посмотрим? – Я поежился.
– Странные все – таки эти женщины. Когда болеют или поранятся жалко. Когда улыбаются или по щеке гладят хорошо. А вот когда вот так вот словами, словно горошинами по голове, то совсем плохо. Перестаю я понимать, что они хотят.
– Пока не доешь и не отлежишься – не пойдем. – Сказал я как отрезал.
– А, я выздоровею. Обязательно. Мне уже совсем – хорошо. – Вера прервалась на секунду, задумалась.
– Мне опять Ландгрувер снился. – Я обиженно поджал губы.
– Что – то слишком часто ей Ландгрувер снится. Слишком.
– И чего? – Спросил я и опустил на глаза брови.
– А вот… – Хитро улыбнулась Вера. – Он мне про Небо рассказывал. Он мне про многое рассказывал. Про Династов, про Королеву и Короля. Про Уиллисиса какой он умный и старый. Он все-все знает. Про нас с тобой рассказывал.
– Кхе… – Прыснул я презрительно. – Снам нельзя верить. Сны они всегда обманывают. Вот, скажем, снится тебе вода. Много снится. Свежая она, да прохладная, а просыпаешься, и нет ее совсем. Или грибы жареные под белковым соусом. Мне вот они снились, а не попробовал я их до сих пор. Чего же в них верить?
– Не хочешь не верь! – Насупилась Вера и отвернулась. Ела дальше молча.
Я пожал плечами.
– Странные они все – таки, эти женщины. Очень странные. – Я достал флягу, отвинтил колпачок и, мирясь, протянул его своей спутнице.
– Верунь, водички попей. Без воды плохо еда переваривается. Да, и надо тебе. – Вера повернулась и вроде бы, совсем не обидевшись, приняла флягу из рук. Сделала три больших глотка и вернула мне ее обратно. Я плотно завинтил крышку и положил фляжку на рюкзак.
– Самсон, а, Самсон… – Снова прищурилась Вера.
– Чего тебе? – Я удивленно поднял на нее
