Чёрная река - Токацин

— Шшшш, — ящер, привстав, посмотрел на заросли, за которыми скрылся лагерь, и тихо зашипел. — Шшшкура? Я прокусссить. Дальшшше — мягкое. Ссстоять тут, отсссюда не видно!

Жабы пошлёпали к кустам, хвостатый хеск засопел и потянулся к мохнатому боку пленника, чтобы проверить шкуру на прочность. Связанный хрипло взвыл, дёрнулся, и ящер зашипел, получив по носу. Алгана был огромен — вдвое выше ростом, чем Кесса, и вчетверо шире в плечах, и, даже скрученный по рукам и ногам, он оставался очень сильным.

— Хаэй! — крикнула странница, перешагнув через кострище. Трое охранников подпрыгнули на месте и развернулись к ней, судорожно втягивая воздух и раздувая горловые мешки.

— Не вздумайте его есть! Это существо — моя добыча, — сказала Кесса так громко и уверенно, как только могла. — Я его ранила, и я вернула вам разум! Мне нужна моя доля.

— Шшшто?! — вскинулся ящер. Его хвост ударил по кустам, ломая ветки.

— Ранила? — озадаченно переглянулись жабы. — Да, да, да! Она ранила его в нос, пустила ему кровь! Она ранила зверя Волны! Надо делить по-честному.

— Молчать! Нашшша еда! Еда Куайма! — ящер переполз через пленника и угрожающе разинул пасть. Жабы забулькали.

— Это ты молчи! — одна из них огрела его копьём по лапам. — Это не твоя еда! Существо говорит правильно!

«Куайма,» — Кесса, вспомнив рассказы эльфов, запоздало похолодела. «А это — Куай! А меня предупреждали с ними не болтать…»

— Быть сссмелым, — махнула хвостом Куайма, надвигаясь на жаб. Те выставили вперёд копья. Кесса растерянно огляделась — и наткнулась взглядом на Алгана. Тот не корчился и не выл, и глаз из-под заляпанного паутиной века смотрел осмысленно. Вытянувшись во всю длину, хеск поднёс к пасти связанные лапы. Его выступающий из-под губы клык коснулся липких пут.

— Я хочу говорить с вашим вождём! — сказала Кесса, шагнув к охранникам. — Где он?

Ящер, прижавший жаб к кустам, шарахнулся назад, Куай, приободрившись, погрозили ему копьями.

— Да, вождь, — один из них махнул палкой в сторону лагеря. — Наш вождь, вождь Куай! Ты найдёшь его…

— Шшшшш! — хлестнула хвостом Куайма. — Вашшш?! Вашшш не быть вождём! Никогда! Вашшш — еда, быть еда, быть болотная грязь! Нашшш, Куайма, нашшш вождь быть там! Говорить с Куайма!

— Куаймы — дикие и глупые! — жаба надулась и побагровела, её копьё свистнуло над мордой ящера, зацепив его гребень. — Как с вами говорить, если вы говорить не умеете?

— Ссстать умным? — ящер качнулся с лапы на лапу и рванулся вперёд, но отпрянул, напоровшись на копья. Кесса открыла рот, но шум крыльев и резкий ветер в спину прервал её мысли. Ошмётки тлеющего мха и ещё не остывшие угли дождём осыпали болотных жителей. Крылатая гиена, сбросив путы, взлетела и без единого звука исчезла в ветвях папоротников. Куайма, опрокинутая на спину, яростно шипела, жабы барахтались и булькали во весь голос, белесый дым затянул прибрежные заросли. Кесса бросилась к кустам — по счастью, лодка была не привязана.

— Ал-лииши! — Речница прыгнула внутрь, подхватывая весло. «А у меня-то крыльев нет!» — подумала она, пригибаясь и ныряя вместе с лодкой под низко склонённые ветви. Колдовское течение набирало скорость и подбрасывало странницу на гребнях волн, за спиной рокотали и шипели, — и оглядываться Кесса не стала.

…Лодка чуть продвинулась вперёд — и легла на плоские камни, мутная водица Карны — точнее, обмелевшего ручья, уже недостойного имени реки — лениво плескалась о её борта. Кесса шагнула в воду, окунувшись по щиколотки, и осмотрелась.

— Вот и истоки, — прошептала она, глядя на сеть ручейков, раскинувшуюся среди кустов зелёного холга, низкорослых папоротников и подушек изумрудного мха. Дальше плыть было некуда.

— Прощай, — сказала она, выталкивая лёгкую лодку на стремнину — туда, где вода ещё доходила до колена. — Возвращайся в Меланнат — и передай мою благодарность княгине Миннэн!

Почти невесомая лодочка закачалась на волнах в полушаге от мели, и Кесса шагнула к ней, чтобы дотолкать до глубокой воды — но судёнышко проскользнуло мимо камней, заблестело на солнце, одеваясь серебряной чешуёй, плавники вытянулись из боков, корма обернулась хвостом. Ещё мгновение — и сверкающая рыба, темнея и покрываясь мхом, опустилась на дно и помчалась вниз по течению, вспенивая за собой воду.

Кесса шла вверх по течению ручья — он не спешил исчезнуть во мху, и слоистый камень, размытый горькой водой, похрустывал под ногами. Там, где он раскалывался, проступали гладкие бока яркой гальки. Она была повсюду — в корнях водяных трав, в ползучих мхах, на дне ручья, но странница, утомлённая дорогой, уже не смотрела на камешки. Моховые подушки проседали, чёрная жижа чавкала, облепляя сапоги, и стоило задеть прибрежное деревце, как сверху шмякалась медуза или гроздь её икры. А там, где земля — по крайней мере, на вид — была твёрже, сплетались ветвями гигантские мхи. Кесса знала, как сцепляются их ветки, и как их разъединить, не пытаясь обрубить упругие отростки, но тянула до последнего — ей совсем не хотелось забираться в холги.

«Земля тут ровная,» — странница остановилась, высмотрев поваленное дерево — на нём можно было отдохнуть, почти не намокнув. «Значит, вся вода течёт вниз, к Бездне. А я иду вверх… Интересно, далеко до границы?»

Многоголосый рёв, переходящий в вой, раздался в десятке шагов от неё. Мимо, ломая кусты и вздымая фонтаны грязи, брели алайги, одна другой больше. Вожак, ступив в воду, остановился и заревел, вскидывая голову, увенчанную алым гребнем — свёрнутой раковиной. Ему ответили. Существа, тяжело переминаясь с лапы на лапу, склонились над ручьём. Кесса досадливо вздохнула и съёжилась на поваленном дереве. Ей казалось, что она тонет в горячем вязком иле, — полдень давно миновал, но на вечернюю прохладу не стоило и надеяться. «Напьются — уйдут,» — думала Кесса, лениво щурясь на стадо ящеров. Существа не замечали её — как не заметила её и чёрная харайга, выглянувшая из-за дерева. Зубастая пасть приоткрылась, ящер тихонько скрипнул и качнул ярким хохолком. Сородич из кустов ответил ему. Третье яркое пятно мелькнуло в зарослях по ту сторону ручья. Кесса подобрала камешек, прицелилась в ближайшего хищника — и опустила руку.

Где-то вдалеке тоскливо и протяжно завыл Войкс. Его голос Речница узнала и здесь — ни один зверь холгов не кричал так. Кесса поднялась, подобрала дорожную суму и двинулась к кустам, обходя стадо алайг по широкой дуге. Войкс не умолкал — он учуял поживу, и теперь ничто не могло сбить его со следа…

День миновал, и солнце упало за папоротники, но темнота не остудила перегретый вязкий воздух. Выбрав сухую кочку, Кесса уложила на неё груду веток, а сверху — кокон, но, когда легла, всё равно оказалась в воде. Каждое волоконце мха истекало влагой. «Вайнег с ней,» — подумала странница — не было сил открыть глаза. «Не холодно.»