Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

– А у нас места хватит?

– Я постараюсь, чтоб хватило и места, и угощения.

В свой день рождения, вернувшись из школы, Мишка избу свою не узнал. Новенькие половики были разложены от самого порога до кухни. Русская печка прикрыта выглаженной ситцевой занавеской в синих васильках и солнечных ромашках. К обеденному столу в комнате был приставлен столик из кухни, оба придвинуты к кровати, на которой будут сидеть приглашенные. С противоположной стороны стола скамья была сооружена из длинной толстой доски, принесенной из сарая. Доска, обернутая холщовой тканью, которой обычно накрывали сундук, концами опиралась на два табурета.

На большом листе ватмана сестренки сделали веселую юбилейную газету с рисунками и воспоминаниями о десяти годах жизни младшего брата.

Красный угол был украшен белоснежным рушником. Пресвятая Богородица, державшая на коленях Младенца, казалось, сегодня взирала на мир с особенной радостью. На столе стояли в больших фаянсовых тарелках соленые огурцы, масляно поблескивали маринованные грибы, аппетитно пахла квашеная капуста, искрилась моченая брусника, поджаристой корочкой манила еще горячая курица, подрагивал любимый Мишкин холодец. Из кухни доносился запах еще какой-то готовящейся вкуснятины. Ждать никого не пришлось. Одноклассники собрались точно к назначенному времени, расселись вокруг стола. Мишку посадили в красный угол под божницу, мать села с краю, чтобы легче было выходить на кухню.

Подарков оказалась целая гора! Кто-то принес книжку, кто-то красивую открытку, два брата, Вовка и Гошка – две беличьи шкурки. Но мамин подарок был лучшим, она подарила Мишке настоящий солдатский ремень с тяжелой латунной бляхой и большой звездой на ней. Можно было догадаться, каких трудов стоило матери раздобыть такую бесценную красоту.

Сначала все сидели тихо, потом по очереди пожелали Мишке здоровья и хороших оценок в школе, после чего начал разгораться галдеж, некоторые гости переговаривались слишком громко, кто-то, наконец, попросил Мишку прочесть стихотворение. Когда он закончил словами «Хорошая Родина есть у ребят, и лучше той Родины нет», все закричали «ура» и отпили из стаканов морс.

Веселье продолжалось на улице, где долго катались на санках и кидались снежками. Мишка, ощущая себя теперь взрослым, умудренным жизнью человеком, в особо шумных дурачествах участия не принимал. Но все равно пришел домой затемно. Мама прижала к себе сына и с непонятной Мишке гордостью и надеждой прошептала: «Какой же ты у меня большой!»

Перед сном Мишка долго обдумывал свое новое качество, которому должно соответствовать и новое поведение. Мысленно он вычеркнул из своей грядущей жизни детские игры, обидные слова, плохие оценки. И впервые задумался, как же он будет помогать маме, какие ее заботы и хлопоты переложит на свои плечи, еще такие хрупкие, но все-таки уже мужские…

Пионерский галстук

В тайге дорог мало. По сегодняшним меркам их и дорогами назвать трудно. Грунтовые. Проехать можно только в сухую погоду, чуть дождик, все раскисает, пути нет.

Другое дело река. И летом, и зимой безропотно принимает на себя любую ношу. Деревню Погодаева и Нижне-Илимск разделяет река Илим. Во времена моего детства моста здесь не было. Конечно, хорошо, если был бы мост, но если его нет, надо искать другой путь. Мы, погодаевские дети, с первого по десятый класс учились в школе райцентра. Давно закрыли нашу деревенскую школу, видимо, учи́теля подобрать не могли. Пока тепло, переправлялись через реку на лодках, а зимой – по ледку пешком в школу ходили. Только два раза в году не могли перебраться через Илим. Осенью, в начале ноября, река покрывалась шугой, возле берегов, где помельче и течение потише, образовывалась наледь, а русло долго не могло угомониться. Бывало, по неделе бурлил Илим, встревоженный близкими холодами. Приходилось ждать, когда лед его утихомирит.

Весной, в начале мая, начинался ледоход, тоже не минутное дело, частенько заторы на реке случались, а с ними наводнения. Недели две уходило, чтобы река очистилась.

Вот в такое время все погодаевские ученики перебирались на жительство в Нижне-Илимск. Каждый по-своему: кто к родне, кто к знакомым. Только первоклашек оставляли дома.

Мама тоже договаривалась о моем постое. Как ни было трудно, какие-то продукты собирала и денежки мне давала на лакомства.

Пару дней на новом месте все было в диковинку, о доме забывалось. Но потом нападала тоска, и в свободные часы я шатался по берегу, с надеждой смотрел на реку, когда же ей полегчает. Любовался издали родной деревней.

Перед 7 ноября, перед праздником Великого Октября, как его официально называли, меня торжественно приняли в пионеры.

После торжества я вышел из школы, как всегда направился к реке, дошел до скобяного магазина и огорчился, видя, что по-прежнему по реке шла шуга. Домой теперь можно попасть только по льду. А когда он установится и окрепнет? Как же мне хотелось порадовать мать, предстать перед ней прямо сейчас в своем новом качестве и обличии!

Прием в пионеры был событием особым, жизненно важным. Вожатые готовили участников будущего церемониала тщательно, рассказывали о традициях, об истории пионерской организации. Мы учили наизусть пионерскую клятву. Помню и сейчас ее первые слова: «Я – вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: горячо любить свою Родину…» Мы понимали, что стать пионером – большая честь для каждого школьника нашей великой страны. Первыми принимали отличников. А я учился на пятерки… Конечно же, был необычайно горд, оказавших в почетных первых рядах. Но даже не в этом состоял главный смысл события. С пионерским галстуком я казался себе другим человеком. Теперь я не какой-нибудь там малыш – сорванец, а – пионер! То есть – первый, показывающий пример. Я действительно показывал пример своими отличными отметками и отношением к учебе.

И так хотелось немедля всеми этими своими новыми переживаниями поделиться с матерью! Она – главный человек в моей жизни, она меня понимает лучше всех. Любит меня и радуется искренне моим успехам.

С сожалением разглядывая забитую ледовыми торосами реку, я вдруг заметил на берегу двоих мужиков. Узнал – погодаевские. В деревне все знают друг друга. Подошел, поздоровался. Мишка Солод с Ванькой Куклиным готовили лодку к переправе. Чистят снег, скалывают лед. Стою, молчу. Ванька спрашивает:

– Чего, Минька, домой хочется?

– Ага, – радостно киваю я.

– Видишь, что на реке творится, – вмешался Мишка Солод.

– Вижу. А вы-то переправляться будете?

– Будем. Домой надо, сейчас не переправишься, дня на два застрянем, если не больше.

– И я домой хочу.

– Чего забыл дома-то? – подтрунивал Солод.

– Да ничего не забыл, к маме хочется.

– Ты уж большой, соска не нужна.

– Я лекарства матери достал, – соврал я.

– Я видел твою мать позавчера, какой-то вялой она была, – это уже Ванька ввязался в разговор.

– Ты что, хочешь взять его? – рявкнул Солод.

– Ну а чего, где двое, там и трое могут уместиться.

Мишка покрутил пальцем у виска и послал