Kurohibi. Черные дни - Gabriel

и слабости на нем, что кипятило кровь, он ощущал передающееся по стволу каждое содрогание ее тела, ее дрожь и трепет, и это сводило его с ума, низвергая в экстаз.

— М-м-м… мгах!!! — Мари не выдержала тяжелого стона, когда упершийся фаллос вмял ее матку вглубь живота, она согнулась вперед, сумев остановить падение только выставленными вперед руками, что уткнулись в бедра Синдзи, но ноги больше не могли держать ее содрогающееся тело.

Мари осела, и остаток фаллоса целиком скрылся в ее залившимся соком влагалище, вмяв выпрямившееся чрево далеко внутрь и натянув кожу на поверхности животика, где проступил бугорок от слишком глубоко проникшего дилдо, на котором даже можно было различить гладь выпятившейся матки. Девушка распахнула свои вспыхнувшие серебристым блеском глаза, с секунду замерла, а потом сдавленным тонким голосом тихо протянула:

— Нг-г-га-а-ах… Вот это… глубина…

Держась за Синдзи и содрогаясь от внутренних конвульсий, она подобрала ноги, чуть напрягла их, приподнявшись и слегка ослабив давление фаллоса в матке, а потом вновь резко и с хлюпом киски опустилась, вплотную вмявшись своими бедрами в ягодицы Синдзи. А тот, ощутив сначала секундное облегчение в животе и за ним снова навалившееся давление вместе с приятной мягкостью обжигающей плоти раскрывшихся губок, что в совокупности запорхавшими бабочками откликнулось волной пьянящего наслаждения во всем нутре, сам не удержал глубокого исступленного стона и из последних сил подался ей навстречу. Мари в своей судорожной дрожи, просто уже неспособная остановиться из-за слишком мощных ощущений в чреве, забилась на нем в коротких ритмичных движениях, и их бедра стали смыкаться и скользить по взмыленному столбу фаллоса, что от трения и обилия смазки уже покрылся белой взбитой пенкой. И девушка, кажется, уже перестав осознавать свои движения, неистово забилась и замотала головой с лицом, уже не воспринимающим реальность, и речь ее сошла на бессвязный прерывистый стон, захлебывающийся в хрипе от недостатка воздуха, а разгоряченное тело вспыхнуло от жара и пота, переливаясь и блистая в лучах показавшегося за окном солнца.

Синдзи уже не мог понять, кричал ли он или задыхался, сколь сильны и сокрушительны были поглотившие все тело ощущения. Его глаза не видели ничего, кроме восхитительно трепыхающейся, пульсирующей, фонтанирующей экстазом девушки, ее счастья и наслаждения, ее сладости и остроты, ее грязной и безжалостной похоти, центром которой он являлся, заставляя заполнить собой весь ее порочный мирок. Он был счастлив, что наконец-то, даже находясь в таком жалком состоянии, смог поглотить собой эту потрясающую девушку, стать частью ее и ее продолжением, разделив с ней один плод удовольствия. А его тело, словно откликаясь на мысли, словно поймав ту единственную тонкую нить, что могла привести его к вершине блаженства, сконцентрировалось на трущемся в анусе гладком дилдо, на горящей плоти, что он пронзал, на залившейся влаге, что великодушно подарила Мари, и в ответ налило член несокрушимой мощью, сокрушив ту преграду, что его сдерживала.

И вот когда сквозь шлепки взмокшей и горячей плоти донесся протяжный крик девушки, когда ее дрожь отдалась мелкой вибрацией по всему его телу, когда ее живот едва не разорвался из-за выгнувшегося фаллоса и Синдзи ощутил финальный рывок его второго конца в своем нутре, его тело не выдержало, и вся накопившаяся мощь, вся сила возбуждения, боли и ласк взорвалась внутри него колоссальным шквалом оргазма. Будто мириады фейерверков вспыхнули перед глазами, когда струя экстаза, едва не разрывая вены кипящим потоком, смела его тело, лавиной пройдя от пят до макушки и, сделав круг, выплеснулась из настолько окрепшего члена, что даже тугие ремешки сдались под пробивающимся напором. Невероятно мощная и густая струя спермы с журчанием на огромной скорости вырвалась из головки и, разрезая воздух, вонзилась прямо в грудь Каору, брызнув во все стороны молочным гейзером и залепив его джемпер, а затем одним стремительным потоком залив лицо Синдзи. Сквозь оглушительный шум в ушах, сквозь бурю гремящего по всему телу наслаждения, чувствуя испепеляющий жар внутри и пробирающий холод на коже, ослепнув от ярчайшей вспышки блаженства перед глазами, он с трудом мог ощутить горячую массу на своем лице, тут же затекшую в рот, ее маслянистый чуть горьковатый, но одурманивающий вкус, ту жажду, которая его пробила и из-за которой он с на автомате стал глотать вязкую массу, а его член все исторгал и исторгал семя, и обессиленная Мари, задохнувшись в собственном оргазме, соскочила с его бедер и рухнула куда-то на пол, фонтанируя влагой из киски.

И уже когда его сознание начало свое неотвратимое падение в бездну, когда тело, переполнившись ощущениями, перестало подчиняться и когда все бьющая струя спермы уже столь обильно залепила его лицо, что он начал захлебываться, краем глаза за секунду до потери сознания Синдзи разглядел, как Каору подставил ладонь под белесый поток, чтобы не дать ему захлебнуться, а сам легонько наклонился и, стирая другой рукой жидкие клубки с его лица и не обращая внимания на белесые капли, что липли к его серым волосам, с чуткой заботой в алом взгляде искренне, сердечно улыбнулся и одними губами беззвучно произнес: «Я приведу тебя. Только будь с ними помягче», словно зная, что через час Синдзи с холодной кровью без пощады изобьет Аску и Рей.

Глава 17: EveryYou.

Сознание, вопреки ожиданиям Синдзи, все-таки не оборвалось. Белый шум в голове, возникший вслед за мощнейшей волной наслаждения от разорвавшего все сдерживающие путы оргазма, на несколько мгновений отключил органы чувств, оставив вместо них одно лишь наслаждение во всем теле, которое из-за своей силы казалось плотным и осязаемым, словно разбухшая вместо загустевшей крови воздушная сахарная вата. Чувство это, впрочем, вырвало его из реальности, оставив где-то позади за слепящей пеленой перед глазами образ обнаженной и сладострастно стонущей Мари, что пробудило еще одну вспышку оргазма, наслоившуюся на первую. Его мысли в водовороте чувств непрестанно возвращались к этой девушке, будто она сделалась центром вселенной, хватаясь за нее, как за спасительную соломинку над бездной небытия, и одновременно окунаясь в ее красоту, ее притягательность и манящую страсть, медленно утопая в ней.

А через секунду все кончилось. Тело, перестав стрелять всплесками оргазмов, на секунду онемело, разлилось истомой и вдруг вспыхнуло немыслимой волной боли, что накопилась за все это время и скрывалась под валом сладких чувств. Теперь уже ничем не сдерживаемая и не подавливаемая, агония гремящим потоком разлилась по телу, ошпарив каждую мышцу, скрутив живот, едва не расколов голову, но главное — взорвавшись невыносимой болью