Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1 - Александр Шульгин

Я пошла за Шурой в столовую, где он всегда складывал свои рабочие бумаги и почту. Я предложила ему почитать письма, пока я приготовлю обед. Это означало, что мне надо было вытащить из холодильника замороженное мясо и положить его в духовку. Давай не будем готовить ничего сложного, попросила я Шуру, будучи уверена, что он все поймет с учетом сложившейся ситуации.

Он ответил мне, что с удовольствием прогуляется куда-нибудь и съест чизбургер, если мне не хотелось сегодня готовить. Я заверила его, что могу приготовить обед из полуфабрикатов без всяких проблем. Я услышала в своем голосе тихий смешок. Мой голос звучал приятно и нормально.

Когда Шура закончил просматривать письма и счета, я села за стол и изложила ему краткую версию своих сегодняшних борений и передала содержание своего звонка Адаму.

- Он сказал, что все, что я переживаю, находится внутри меня самой, что я столкнулась с какой-то стороной самой себя, -подытожила я. - Адам сказал, что этот процесс из разряда неизбежных, в противном случае этого бы со мной вообще не случилось. И еще он сказал, что все, что мне нужно делать, - это не мешать этому процессу.

Шура улыбнулся краем рта и кивнул, сказав, что для него слова Адама звучат разумно.

Я улыбнулась ему в ответ и добавила: «Кроме того, он сказал, что я выберусь оттуда - что бы, черт побери, это ни было! - и вернусь в нормальное состояние к выходным. Разве не здорово?»

Мы оба рассмеялись.

Когда я поставила его тарелку с мясом на стол, Шура попытался убедить меня поесть хоть чуть-чуть, но я сказала, что у меня нет аппетита. Меня это вполне устраивало, если принять во внимание мою вечную проблему с лишним весом. Я спросила у него, не будет ли он против того, чтобы поесть в одиночестве, а я тем временем сяду за машинку и попробую перенести на бумагу все это сумасшествие. Он сказал, что совсем не против этого, и попросил позвать его, если мне что-нибудь понадобится, в том числе и простая нежность. Я поцеловала его и отвернулась, чтобы он не видел, как у меня из глаз снова катятся слезы.

У двери на кухню я оглянулась и решила сказать Шуре о заплаканных глазах вместо того, чтобы прятать слезы, потому что это было невозможно.

- Шура?

Он быстро поднял на меня глаза, на лице появилось выражение тревоги. «Да?»

- Думаю, мне нужно объяснить тебе, что часть этого – что бы там ни было - процесса - это почти постоянные слезы. Иногда я плачу по-настоящему, но чаще всего слезы льются у меня из глаз без какой-то определенной причины, понимаешь. Они просто льются, вот и все. Кажется, они связаны с тем, что со мной происходит, но я не имею ни малейшего понятия, почему я все время реву. Так что тебе не нужно обращать на них внимания, ладно? Пока со мной происходит эта чепуха, мои слезы не означают то, что они обычно означают.

Шура улыбнулся мне и пообещал: «Хорошо. Я не буду обращать на твои слезы внимания, пока ты мне не скажешь это делать».

- Отлично, - усмехнулась я, смахивая с ресниц последние слезинки.

Я села за свой стол и включила электрическую печатную машинку. Пора было печатать отчет обо всех этих странностях.

«ДЕСОКСИ, 40 мг, - начала я. - Это самый необычный эксперимент из всех, что у меня были. Я уже принимала наркотики, угрожавшие негативными последствиями, но сталкивалась лишь с проблемами неврологического свойства. На этот раз сложности носят не физический, а психический характер».

Я вкратце описала свои вчерашние переживания, потом продолжила:

«По словам Адама, все дело во мне самой. Это значит, что я проецирую во внешний мир какую-то часть своей психики, которая за всем наблюдает, все запоминает и учится. В этом состоит ее функция».

Я вспомнила давление этого невидимого сознания, почти физическое ощущение решительного напора, пока я стояла снаружи дома у задней двери.

С другой стороны, можно вспомнить старую поговорку «как вверху, так и внизу», которую можно перефразировать и немного по-другому - «как внутри, так и снаружи». Вселенная, в которой я нахожусь, отражает мой внутренний мир, и наоборот; в этом я уверена.

Внезапно я отчетливо вспомнила иллюстрацию, которую видела в книге про мифологию Востока. На ней был изображен какой-то индийский бог, со всех сторон окруженный огромными жемчужинами, в которых отражалось его лицо и тело. Та иллюстрация называлась «Сеть Индры». Окружность из жемчужин была космосом, и в нем отражался бог.

Поэтому что бы я ни проецировала в окружающий мир, это находится и во мне, но одновременно является своеобразным архетипом того, что окружает меня. Архетипом оттуда. Что бы это «оттуда» ни означало. Ладно.

Я продолжила печатать свой отчет:

«Очень даже может быть - и в данный момент я допускаю такую возможность - что, каким бы ни был Божественный разум, моя человеческая психика отражает его, а отсюда вытекает, что я столкнулась не только с собственным Протоколистом, но и с космическим. У меня возникли проблемы, потому что я испугалась при мысли о том, что это Конечная правда о Боге, но это оказалось не так».

Не так? Ну конечно, не так. Я знаю это. Где-то в глубине души я знала это все время. А потом просто забыла, потому что это кристально чистое сознание заполонило все пространство, не оставив место чему-нибудь другому. Но оно лишь только часть Божественного сознания, равно как и лишь часть моего.

Пока я сидела за столом, перечитывая напечатанное, у меня в голове оформилось несколько идей, и я начала их фиксировать.

«В нас действительно присутствует то, что я назвала Белым Разумом, и эта наша черта проявилась в создании мыслящих машин, работающих без всяких эмоций. Взять, к примеру, компьютеры. Странно (и в некотором смысле забавно), как мы дали рождение компьютеру, этому полезному и наделяющему нас силой орудию, взяв за основу те свои свойства, которые меньше всего можно отнести к человеку».

У меня появилась следующая мысль, и я стала печатать, когда она стала обретать форму.

«Что сказать о той нашей, человеческой, черте, проявившейся в так называемых "научных экспериментах", которые проводились над узниками в фашистских концентрационных лагерях? Находились же люди, включая врачей, способные отключить в себе сострадание, связь, объединяющую всех людей, и просто наблюдать. Они видели боль, страх и ужас и делали записи, не чувствуя ничего, кроме рационального интереса. Кто, если не Протоколист, говорит в нас, когда мы ощущаем желание доминировать, контролировать и уничтожить силу и свободу других людей?

Думаю, что Белый Разум - это интеллект чистой воды. В нравственном смысле он нейтрален. Он служит нашему выживанию, личному и видовому, и эффективно функционировать ему позволяет именно независимость от мира чувств.