Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон

«Почему? Почему я? Почему такое тяжкое бремя легло на мои плечи?»

Рапсодия с трудом поднялась на ноги, и в ее голове прозвучал ответ Элинсинос:

«Потому что ты не одна».

Могучий боевой клич эхом прокатился по темной, лишенной окон базилике, отчего закачались многочисленные люстры, а колокола ответили оглушительным перезвоном. Рев сопровождался тяжелым топотом и грохотом падающих предметов.

Благословенный в ответ поднял руки. Из оскверненной земли вырвалось темное пламя, которое начало лизать стены, окружающие демона, охватило всю базилику.

Из-за огненной стены раздался крик боли, от которого у Рапсодии сжалось сердце. Она узнала голос Грунтора — ей уже доводилось слышать, как он кричал в похожей ситуации.

И тут до нее докатилась волна жара. Огонь был настолько силен, что ей пришлось прикрыть глаза рукой, и она не успела отыскать взглядом Грунтора, который по второму ее сигналу должен был появиться слева от демона. Но все скрылось за черной пеленой пламени — демон, ее друг и неф. Казалось, она вновь попала в ядро Земли, но другой Земли, где победу одержал ф’дор. При мысли, что такая возможность близка как никогда, в ее душе закипел холодный гнев.

Скоро начнется прилив, вот только будет ли это свежий ветер, или вокруг разольется море крови?

«Теперь ты понимаешь, за что сражаешься?»

«За саму Жизнь».

«Да, но не только. Сейчас идет битва не только за Жизнь, но и за то, что будет после смерти. Ты не должна проиграть».

Она расправила плечи и поудобнее перехватила Звездный Горн, вспомнив наставления Акмеда:

«Как бы удобно ты ни держала меч, измени захват, чтобы сосредоточить внимание на клинке. Не относись к своему оружию как к данности».

Рукоять меча стала продолжением ее руки, всего тела.

«Так и должно быть».

В голове у нее прозвучал голос Элендры, и Рапсодия подумала о своей наставнице, обо всем, что той пришлось перенести, и о тех, кто до и после нее отдал свою жизнь, душу и разум в схватке с демоном. Добрый Благословенный, заваривающий чай на алтаре, на самом деле был новой инкарнацией зла столь древнего, что оно существовало еще до возникновения человека, материков, городов или народов. История людей еще не началась, а зло уже существовало, сея ложь и смерть, дожидаясь момента, когда можно будет освободить своих сородичей из Подземных Палат. А затем разбудить вирма, который поглотит все живое, превратив мир в хаос. Сколько же людей стали его жертвами, сколько их погибло там, где он проходил! Далекие голоса тех, кто вставал против него, мертвых и живых, кричали, обращаясь к ней из неподвижного воздуха, отражались от рукояти меча, эхом отзываясь в крови. И тогда с губ Рапсодии словно по собственной воле сорвались слова:

— Довольно. Довольно.

Огненный шар черного пламени рос, подобно лавине, готовой обрушиться на нее. И сквозь рев пламени она слышала смех демона.

Рапсодия сглотнула и закрыла глаза перед приближением стены огня, прижав пылающий меч к груди. Чистое тепло огня согрело ее душу, помогло сохранить разум, хотя смерть была уже совсем рядом. Она сделала глубокий вдох, к ней вернулась ясность мыслей, и она тихонько пропела одинокую ноту «эла» — ноту, на которую была настроена она сама, ноту, дававшую Рапсодии мудрость и проницательность в минуты сомнений. Она победила ревущий огонь, заставила стихнуть смех, а самые маленькие колокола загудели, постепенно набирая силу.

«Довольно, — звонили они, звонили без языка, разбуженные силой голоса Дающей Имя. — Довольно».

Рапсодию захлестнула волна пламени. Она чувствовала, как едкий огонь обжигает ресницы; злые голоса что-то шептали, кричали, ревели от неутоленной ненависти и ярости.

И тогда Рапсодия усилила мощь своей единой ноты, услышала, как все новые и новые колокола присоединяются к ее зову. Сила поднималась из глубин ее существа, она мощным движением взметнула меч ввысь, направляя вдоль его клинка одну-единственную чистую ноту. Когда черное пламя преисподней разбилось, она услышала, как запел самый большой колокол, запел без языка и наполнил огромный зал своей гармоничной музыкой, мгновенно исцелив базилику от демонической скверны.

Рапсодия убрала меч в ножны. Ветер дул из башни, развевая ее волосы, — черный огонь исчез.

Благословенный стоял, погруженный в исполненное ярости молчание, его тело терзала боль, сто сорок шесть колоколов пели ноту «эла». Оскверненная земля вокруг него начала проходить освящение, Орландо терял силу.

Он открыл рот, чтобы произнести слова проклятия.

Но не сумел найти их в своей памяти.

Ланакан закрыл глаза и сосредоточился. Послышался другой звук, куда более древний и страшный. Меч вернулся в ножны, колокола на башне замолчали, и в этот миг еще яснее зазвучал чуждый, но такой знакомый древний мотив. Шуршание, которого демону не доводилось слышать в этой жизни, в этом мире, вызывало воспоминания, щекотало кожу. Голос становился громче, в голове ф’дора начала пульсировать боль, словно его мозг разрастался в соответствии с ускоряющимся ритмом и больше не умещался в черепе. Голос шептал о смерти.

Холодный пот выступил на коже Ланакана Орландо. Должно быть, звон колоколов каким-то образом расколол череп старого священника; девушка нашла ноту, способную убить тело, в котором находился ф’дор. Он бросил на нее злобный взгляд: Рапсодия стояла в темноте, напротив нефа, опустив руки вдоль тела. В тусклом свете она выглядела как существо из легенды о Дитя Ветра, золотые пряди волос разметал бушующий ураган. Он должен ее запомнить, чтобы найти и уничтожить, после того как возьмет себе новое тело.

А потом ему в голову пришла отличная мысль.

Ему прекрасно подойдет ее тело.

Мучительный приступ головной боли на мгновение ослепил его, однако он продолжал отчаянно цепляться за эту мысль. Если он сумеет захватить ее тело, Рапсодия станет идеальным инструментом для его последнего восхождения.

Он планировал поработить ее во время коронации и сделал бы это, если бы старый глупец не умер в самый неподходящий момент. Но теперь, когда тело, служившее ему несколько десятилетий, неожиданно отказало, демон представил себе, какую получит власть, став лиринской королевой, илиаченва’ар, женщиной, наделенной поразительной красотой, ослепляющей целые народы. Он и раньше бывал в телах женщин, но всякий раз испытывал разочарование, поскольку первые роли всегда играли мужчины. Однако эта женщина сильнее всех тех, в чьи тела ему удавалось вселиться. Демона охватило возбуждение, и он приготовился имитировать смерть, чтобы Рапсодия подошла поближе — удостовериться в его гибели. Он поднял руку, подготавливая свой дух к расставанию с бесполезным телом.