Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон

Вдоль всех четырех сторон приподнятого алтаря шел длинный балкон, на который вели четыре винтовые лестницы. В этой части зала на скамьях лежали темные подушки — для удобства богатых прихожан Бет-Корбэра.

Рапсодия остановилась посреди прохода и посмотрела в сторону святилища, где стоял Благословенный, так и не соизволивший повернуться к ней лицом. Синевато-серый пол базилики прекрасно гармонировал с полированными мраморными ступенями — такие же Рапсодия видела в Сепульварте, только здесь они были темными с белыми и серебристыми прожилками. Ступени вели к полукруглой апсиде из древнего красного дерева, стены ее состояли из колонн с отверстиями органа, на котором должен был играть ветер. Рапсодия сразу почувствовала, что он не добирался до этой части святилища в течение уже очень многих лет. Наконец Благословенный отвернулся от простого каменного алтаря и посмотрел через открытое пространство базилики на Рапсодию. Даже на таком большом расстоянии она заметила, как сверкают его глаза.

— Добро пожаловать, моя милая, давай обойдемся без церемоний. Подойди ко мне. Я приготовил для тебя чай. Когда появятся двое твоих друзей, мы сможем пригласить и их отведать моего замечательного напитка. — Он негромко рассмеялся, увидев выражение ее лица. — Конечно, я тебя поджидал. Мне уже несколько десятилетий не доводилось принимать учеников Элендры, редкое для меня удовольствие.

Он отвернулся, взял чашку и протянул ее Рапсодии, как в том сне с Патриархом. В ответ она обнажила меч. Клинок сверкнул во тьме, пламя, словно пожар в подлеске, гневно струилось вдоль лезвия. Звездный Горн рвался в бой.

Благословенный рассмеялся:

— О да, Звездный Горн. Знаешь, тебе удалось произвести на меня впечатление. Должен признаться, ты меня слегка напугала, когда я увидел тебя той ночью в Сепульварте. Ни одному из своих юных воспитанников Элендра не доверяла меч. Как тебе удалось вырвать его из ее трусливых рук? Никто из ее учеников не знал, кто я такой и где меня искать, а потом было уже слишком поздно. Быть может, причина именно в этом? Она отдала тебе меч, поскольку ты сумела раскрыть мою тайну? — Он не сводил с нее взгляда, и Рапсодия видела, как покраснели белки его глаз. — Ну, теперь это не имеет значения. Полагаю, тебе известно, что никому из восьми десятков благородных рыцарей не удалось вернуться к Элендре? Они стали едва ли не самыми ценными экспонатами моей коллекции, если ты простишь мне игру слов.

Рапсодия стряхнула гипнотический эффект его сладкого голоса и медленно двинулась вперед по проходу. Холодная ярость росла в ее душе, но она постаралась успокоиться: ярость мешала сосредоточиться. Она оказалась как раз под отверстием в потолке, когда слова Благословенного заставили ее вновь остановиться.

— Кстати, ты хорошо знаешь последнего рыцаря, не так ли, моя милая? Гвидион должен возблагодарить за тебя звезды. Кто бы мог подумать, что один из Трех пожалеет это жалкое подобие человека и пустит его в свое сердце? И даже в свою постель? — Благословенный покачал головой, негромко рассмеялся, а затем вновь посмотрел на Рапсодию, и она увидела, как он лукаво подмигнул ей и в его старческих глазах появилось похотливое выражение. — Ну, моя милая, благодаря тебе у нас с ним есть кое-что общее. Да, я тебе очень признателен. Если бы не ты, мне бы так и не удалось узнать, что он жив, и я бы не сумел его найти.

Рапсодия покрепче сжала рукоять меча и направила его клинок на Благословенного. Ланакан Орландо громко рассмеялся:

— О, пожалуйста, моя милая, попробуй победить меня на моей собственной территории. Это меня изрядно позабавит, хотя и будет несправедливо по отношению к тебе. Неужели ты так глупа? Мы ведь уже бывали в подобной ситуации: один из нас у алтаря, а другой оставался входа в базилику, бессильный что-либо изменить. Но теперь мы поменялись ролями, не так ли, ваше величество? Теперь ты на моей земле.

— Эта земля принадлежит Богу, ваше бесчестье.

Рапсодия подняла меч и произнесла его имя.

Ослепительный свет озарил колокольню у нее над головой и неф. Через мгновение базилику наполнила чистая трель серебряного горна, и в башне оглушительно зазвонили колокола.

Но Благословенный лишь улыбнулся:

— Впечатляет.

— На самом деле это сигнал.

Орландо пожал плечами:

— Слишком поздно. К тому моменту, когда горожане доберутся сюда, ты станешь моей и сама принесешь им извинения за то, что потревожила их покой. Теперь моя очередь. Подойди ко мне.

Неподвижный воздух базилики вмиг нагрелся. Рапсодию охватил всепоглощающий жар, проникший сквозь одежду и заставивший сердце биться быстрее, а кровь вскипеть. Демонические слова порабощения, произносимые сладким голосом Благословенного, ласкали душу, как мать ласкает свое дитя.

Рапсодия встряхнула головой и сжала зубы, в ушах зазвенело. Пьянящий голос щекотал барабанные перепонки, нежные слова обвивались вокруг шеи, вызывая дрожь, возбуждая. Она закрыла глаза, пытаясь побороть демоническое воздействие.

«Нет, клянусь Единым Богом, — подумала она с растущим гневом. — Я не стану твоей рабыней. Я сильнее тебя, мерзкой твари». Она собрала все свое мужество, еще раз тряхнула головой, и жар демонического заклинания рассыпался, как хрупкий сахар, и растворился в воздухе. Алый поток гнева подхватил Рапсодию.

— Я приду за тобой на своих условиях, — проговорила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. — И тогда мой клинок пронзит твое жалкое сердце, вырвет его из тела и сожжет, а ты будешь смотреть, как оно превращается в пепел. Я оборву твое извращенное существование, сожгу злую душу в пламени огня стихий, как в те времена, когда твои собратья еще не осквернили его.

Благословенный расхохотался.

— Неужели? Хвастливые слова, да и звучат они не лучшим образом в устах королевы. Ты разочаровала меня, твое величество. Ты взяла в руки древнее оружие — которое мне не страшно — и думаешь, будто имеешь представление о стихии огня? — Он вновь расхохотался, но потом искреннее веселье сменилось задумчивостью. — А теперь я покажу тебе, что такое настоящий огонь.

И он сделал небрежное движение рукой. На его ладони появился шар черного огня, который он швырнул в сторону Рапсодии. Набирая скорость, шар устремился к ней, черпая силу из наполненного злом воздуха. Пламя распространялось, словно оранжево-черная сеть, протягивая к ней нетерпеливые огненные пальцы.

Однако Рапсодия не сдвинулась с места и тихо пропела ноту «эла», последнюю из древней гаммы, свою собственную ноту Дающей Имя. Ее голос не дрогнул, и тысячи крошечных колоколов подхватили звук, не обращая внимания на какофонию все еще гудящих больших колоколов.