Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

Но Бисмарка уже ничто не могло остановить, и «буря в стакане», как Тидеман назвал правительственный кризис, затеянный Бисмарком, начала набирать обороты. Малые государства нервничали. Посланники, как им и положено, суетились. Кайзер не принял отставку, и пресса предположила, что Бисмарк сделал очередной хитроумный ход. Так или иначе, его маневр сработал. 12 апреля 1880 года бундесрат пересмотрел свое решение и одобрил гербовый сбор с почтовых переводов и предоплаты счетов в почтовых отделениях. Рейх пережил кризис. Но он стал еще одним подтверждением нарастающей эмоциональной и психической нестабильности Бисмарка. «Князь едет к королю Саксонии и очень недоволен тем, что король не приехал к нему», – записал Тидеман в дневнике 13 мая 1880 года145. В конце концов, много ли значил для него сюзерен крошечного королевства? Он ни во что не ставил своих подчиненных и министров, обладал такой властью, что на него мог повлиять лишь один император. Он с ходу отметал все, что ему не нравилось. Князь перестал совершать конные выезды, изнемогая под грузом неотложных дел. Добираться до Фридрихсру из Берлина было легче, чем до Варцина, и чиновники целыми днями отирались в его доме. Не избавился он и от переедания. Тидеман написал жене в октябре 1880 года:

...

«Я прогулялся с графиней Марией (Ранцау, дочерью Бисмарка. – Дж. С .) перед тем, как принять участие в обеде, который состоял, помимо десерта, из шести полноценных блюд. Ничего не изменилось. Здесь мы можем есть, пока животы не лопнут»146.

И завтрак был нисколько не легче:

...

«Мы поднялись в девять и в десять позавтракали: ростбиф, бифштекс, оленина, пудинг и т. д. и т. п.»147.

Иррациональное поведение Бисмарка не оставалось незамеченным. Граф Удо цу Штольберг-Вернигороде (1840–1910) – человек выдержанный, аристократ из аристократов, женатый на дочери Арнима-Бойценбурга и имевший родственные связи с семейством фон дер Шуленбургов, всегда был убежденным консерватором. Неудивительно, что он счел необходимым пожаловаться Тидеману на нетерпимость такого положения, когда рейхсканцлер не желает вникать в проблемы консерваторов и собственной же имперской партии, всегда готовой его поддержать148.

У самого Тидемана тоже сложилась «нетерпимая ситуация». Бисмарк заставлял его работать до изнеможения. В эпоху, когда не существовало ни телефона, ни пишущих машинок, ни ксероксов и факсов, Тидеман часами и целыми днями переписывал тексты, надиктованные Бисмарком, составлял проекты писем и законов, расшифровывал заметки, сделанные им на сессиях и во время бесед. Словно специально для историков, прилежный Тидеман аккуратно подсчитывал и сколько страниц он исписывал в день, и сколько раз трапезничал с канцлером (133 раза в 1879 году)149. Кроме того, ему приходилось подолгу жить в поместьях Бисмарка – в Варцине или Фридрихсру – неделями не видеть жену и детей, а когда Бисмарк решал осчастливить столицу своим присутствием, он должен был развозить по всему Берлину срочные депеши и документы. Шесть лет терпел жизнерадостный и расторопный Тидеман ипохондрию и бессонницу Бисмарка, его жуткий характер, постоянные смены настроений и обильные трапезы, но они не прошли бесследно. Он тоже лишился сна и скучал по семье. Супруга однажды даже послала в дом Бисмарков приглашение «господину Oberregierunsrat[95] Тидеману на чай к 20.00 (во фраке)». Бисмарки немало подивились этому посланию, но сам он понял, что его близким отношениям с канцлером приходит конец:

...

«Есть что-то завораживающее в жизни рядом с великим человеком, в том, чтобы вовлекаться и быть поглощенным его мыслями, планами и решениями, в определенном смысле раствориться в его индивидуальности. Однако в таком случае ты рискуешь потерять собственную индивидуальность. Я жаждал свободы передвижения, независимости в действии, самостоятельной деятельности и творчества… Когда весной 1881 года я напомнил ему об обещании найти для меня подходящую должность, он разгневался, наговорил мне много резких и злых слов, обругав меня за то, что я только и думал о том, как уйти от него. Это был первый и единственный раз, когда он разговаривал со мной в таком тоне. Эта стычка лишь подкрепила мою решимость уйти из канцелярии рейха»150.

Бисмарк, конечно, не мог представить себе более важного и интересного занятия, чем работа под его началом. Нет ничего важнее служения Бисмарку. С большой неохотой канцлер все-таки нашел для Тидемана подходящую должность и отпустил его.

Бисмарк действительно не признавал ничьих достоинств, он даже не уделял должного внимания монаршим персонам. Прочувствовать на себе непочтительность Бисмарка 20 апреля 1880 года довелось и королю Саксонии Альберту:

...

«Когда король выразил иное мнение, выражение лица Бисмарка переменилось, и король сразу же сник. Несчастье Бисмарка, говорил потом король, в том, что он не способен выслушивать противоположные мнения, подозревая в них скрытые мотивы. Так случилось и во время прохождения закона о гербовом сборе, когда никто и не догадывался о том, насколько он важен для него. Все подчиняются его воле, и кайзер в первую очередь»151.

Заносчивость Бисмарка все же обернулась и ему боком. 4 июля 1880 года Люциус с прискорбием записал в дневнике, что окончательное голосование по церковной политике закончилось крахом и основные статьи законопроекта были отклонены:

...

«Во всем виноват князь, с раздражением отвергавший малейшую критику. Единственным результатом стало всеобщее недовольство друг другом и правительством… В бундесрате тоже прошли возбужденные переговоры… Князь обрушился на министра Хоффмана и генерала-почтмейстера Штефана с такой яростью, будто собирается обоих выгнать. Причина его раздражительности – законопроект о гербовом сборе»152.

«После использования выбросить» – этот принцип был главным в отношениях Бисмарка со своими подчиненными. Бисмарк ликвидировал офис канцлера рейха, создав взамен аппарат «статс-секретарей», выглядевший как имперский кабинет, но лишь внешне. На самом деле не было никакой коллегиальности, статс-секретари подчинялись только Бисмарку, а не императору и не несли никакой ответственности перед рейхстагом. Теперь в его распоряжении имелись советники и руководители департаментов, которых он мог уволить в любое время, игнорировать или делать вид, будто они обладают реальными полномочиями, если возникала необходимость свалить на кого-нибудь вину, когда дела шли не так, как надо. Граф Фридрих Вильгельм фон Лимбург-Штирум (1835–1912) заметил цинично: «Бисмарк ведет себя с подчиненными, как Дон Жуан с любовницами. Сначала он их обласкивает, а когда они попадают в его сети, прогоняет, нисколько не заботясь о том, как они будут жить дальше»153. Правда, отставные министры Пруссии могли рассчитывать на два утешительных приза: фрак с узорами и эполетами154 и пожалование титулов и орденов королем, смущенным тем, как несправедливо обошелся с ними министр-президент.