Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

Одновременно комплект заболеваний Бисмарка дополнился еще одним недугом: его стала мучить лицевая невралгия (тригеминальная), «боли в щеке, будто ее пронзают шпагой»173.

14 января 1882 года открылся ландтаг, на котором министра-президента, все еще отсутствовавшего в Берлине, представлял Роберт фон Путткамер. «Культуркампф» по-прежнему всех волновал, и Путткамер провозгласил с удовлетворением: «Дружественные отношения с нынешним верховным главой католической церкви позволяют нам предпринять практические шаги для восстановления дипломатических связей с римской курией. Это означает, что от вас со временем потребуются определенные уступки». Он также объявил ряд мер, предусматривавших, в частности, возможность прощения изгнанных епископов, отменявших культурное освидетельствование священников и пасторов и Anzeigepflicht(обязательное уведомление прусского правительства о церковных назначениях), – названных «вторым дискреционным законом»174.

8 февраля Ойген Рихтер (1838–1906), лидер левых либералов, как Виндтхорст и Ласкер, ярый критик Бисмарка, постоянно ему досаждавший и доводивший его до белого каления, объяснил депутатам подлинный смысл компромисса с католиками:

...

«Князю Бисмарку необходимо послушное парламентское большинство… возможно, и для внесения изменений в законодательство о всеобщем, прямом и равном голосовании, о чем, как мне кажется, тоже скоро пойдет речь. Такова цель, и этот закон является лишь частью общей стратегии и предназначен для ее реализации. Господа, князь Бисмарк понял, что не может добиться послушного большинства только за счет протестантских округов. ( Аплодисменты центристов. ) После недавних выборов это для него стало еще очевиднее. Таким образом, ему… потребовались сговорчивые депутаты из католических округов. Следовательно, он должен был изыскать способы, как заполучить поддержку в этих округах и заманить в свои сети их депутатов. Одно из средств – этот законопроект. В этом и заключается смысл всей затеи. Католическое духовенство, господа, должно стать заложником хорошего поведения партии Центра. У этой дискреционной политики нет иной цели»175.

Бисмарк все-таки вернулся в Берлин, чтобы присутствовать на сессиях ландтага и рейхстага. Гольштейн встретился с ним 18 февраля:

...

«Когда я спросил его, собирается ли он участвовать в дебатах в ландтаге по «культуркампфу», он ответил: «А зачем? Чем больше неопределенности, тем лучше. Проблема известная, но конфликт никогда не разрешится, потому что со времен Кольхаса в любой нации всегда найдутся люди, которые с абсолютной уверенностью скажут: «Мы знаем закон Божий лучше, чем вы». Если бы я мог вести «культуркампф» в полном соответствии со своими идеями, то для меня было бы достаточно надзора за школами и закрытия католического отдела в министерстве по делам религий. Но консерваторы заставили меня пойти на поводу у большинства, которое захотело бить в барабаны и наделать из «культуркампфа» как можно больше шума»176.

Снова Бисмарк дает нам пример своей политической ловкости: не расставляет точки над «і» – «чем больше неопределенности, тем лучше», сохраняя за собой право снять с себя ответственность за провалы. Нелепо прозвучали и его слова: «если бы я мог вести «культуркампф» в полном соответствии со своими идеями» (это к тому времени понимал и разуверившийся Гольштейн). На основе чьих идей и под чьим руководством тогда проводилась вся кампания, если не самого Бисмарка? Потерпев поражение, Бисмарк всю свою злость обрушил на Виндтхорста, написавшего 17 марта 1882 года профессору Генриху Геффкену: «Я совершенно не могу разговаривать с князем, он сразу же накидывается на меня… Бисмарк будет терзать меня до самой могилы»177. Все три особенности натуры Бисмарка – стратегическая и тактическая увертливость, стремление переложить с себя ответственность на других, ненавистное и грубое отношение к оппонентам – приводили к одному результату: к хандре и постельному режиму. 5 марта 1882 года Люциус удрученно отметил: «Три недели Бисмарк был нездоров, никого не хотел видеть, пустил все дела на самотек, не отдавал никаких распоряжений, ни по церкви, ни по налогам»178.

Поднялся он с постели 27 марта, чтобы признать поражение в ландтаге. Министр-президент капитулировал прежде, чем Виндтхорст успел внести свое предложение о таинствах, спросив его: согласится ли он принять законопроект, если Бисмарк полностью откажется от Anzeigepflicht? Виндтхорст согласился, его примеру последовали консерваторы. 31 марта 1882 года закон о дискреционных изъятиях был принят в ландтаге179. Вся система, созданная для преследования католической церкви, подлежала демонтажу. Людвиг Виндтхорст и католическая партия Центра обыграли Бисмарка и в Пруссии, и в рейхе. 24 апреля были восстановлены дипломатические отношения Германии с Ватиканом, а 25 апреля консерваторы и центристы внесли резолюцию о полной ликвидации режима вмешательства в деятельность католической церкви180. Раны, нанесенные церкви, заживали долго, и, вступая в XX век, католики все еще чувствовали себя гражданами второго сорта. 15 октября 1882 года многие видные католики Германии, включая руководство партии Центра, Августа Рейхеншпергера и Виндтхорста, бойкотировали празднество, устроенное в присутствии императорской семьи по случаю завершения строительства Кёльнского собора. 31 октября Виндтхорст написал епископу Коппу: «Мы не можем быть абсолютно уверены в том, что Бисмарк не устроит coup de main[96] (объявит, например, внеочередные выборы)… Il est le diable» [97] 181.

14 ноября Люциус посетовал в дневнике на то, как Бисмарк завершил «культуркампф»:

...

«Бисмарк недооценил курию, говорят консерваторы, и совершил грубейшую ошибку. Все уступки пока остались без взаимности. Он действует слишком поспешно под влиянием желчных импульсов и не прислушивается ни к чьим советам»182.

В октябре Билл Бисмарк привез к отцу своего доктора. Билл страдал ожирением, и его врач, чудаковатый выходец из Южной Германии Эрнст Швенингер, похоже, помог ему сбросить вес. Швенингер, уроженец Фрейштадта в Верхнем Пфальце, учился в Мюнхене, получил там степень доктора медицины и готовился к блестящей карьере. В 1879 году его арестовали и отправили на четыре месяца в тюрьму за правонарушение, которое американская газета квалифицировала как «совершение отвратительного акта в общественном месте». Преступное деяние было совершено против вдовы лучшего друга и на его могиле, куда женщина пришла с цветами183. Каким образом Швенингер с таким прошлым стал врачом Билла Бисмарка, до сих пор остается загадкой. Так или иначе, он сыграл важную роль в жизни и старшего Бисмарка, а его целительные методы вскрывают некоторые примечательные свойства психики пациента. Швенингер практиковал врачевание, совершенно отличавшееся от традиционной научной медицины не только XIX, но и нынешнего XXI века. Обаятельный тридцатидвухлетний доктор с внушительной черной бородой и искрящимся взглядом произвел большое впечатление на Иоганну фон Бисмарк, тогда чрезвычайно обеспокоенную состоянием здоровья своего Оттохена. 10 октября 1882 года княгиня писала Герберту: «Он нам очень понравился и теперь шлет для папы разнообразные маленькие бутылочки»184. Однако Швенингер пользовался не только маленькими бутылочками. Он применял на пациентах кардинально иные методы исцеления.