Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Он сразу понял, что это не альбом. Страницы были плотно исписаны аккуратным угловатым почерком жены. Он с любопытством пролистал страницы и понял, что это не дневник. Тетрадь была заполнена записями о снах Брианны.

«Вчера ночью я видела во сне, что я побрила ноги».

Роджер улыбнулся глупому сну, но видение длинных ног Брианны заставило его читать дальше.

«Я пользовалась папиной бритвой и его кремом для бритья, и я думала, что он рассердится, когда узнает, но совсем не беспокоилась. Крем был в белом тюбике, на нем красными буквами было написано „Олд Спайс“. Я не знаю, существовал ли такой крем, но папа всегда пах лосьоном после бритья „Олд Спайс“ и папиросным дымом. Он не курил, но люди, с которым он работал, курили, и его костюмы пахли, как гостиная после вечеринки».

Роджер машинально вдохнул воздух, ощущая памятные ароматы чая и свежей сдобы, приправленные запахом средства для полировки мебели. Никаких сигарет не разрешалось на благопристойных встречах в доме пастора, и все-таки костюмы его отца тоже пахли дымом.

«Однажды Гейл сказала мне, что не успела побрить ноги перед свиданием с Крисом, и провела весь вечер, не давая ему дотронуться до ее колен, потому что боялась, что он почувствует на них волоски. С тех пор я не могла брить ноги, не вспоминая об этом; я проводила пальцами по бедру, чтобы убедиться, что волоски не колются, и гадала, надо ли брить коленные чашечки».

Волосы на бедрах Брианны были такие тонкие, что их можно было видеть только тогда, когда солнце освещало их сзади, создавая тонкий золотой нимб вокруг них. Мысль, что никто никогда не видел это, принесла ему чувство горячего удовлетворения; он сам себе напоминал скупца, который считал каждый волосок золота и меди, не опасаясь никаких воров.

Он перевернул страницу, чувствуя себя виноватым за это вторжение, но не в силах преодолеть желание, стать ближе к ней через сны, которые заполняли ее спящий ум.

Записи не были датированы, и каждая начиналась со слов «Вчера ночью я видела сон».

«Вчера ночью я видела сон, что шел дождь. Неудивительно, так как дождь льет уже два дня. Когда я пошла в уборную, мне пришлось перепрыгнуть через лужу перед дверью, и я упала в заросли ежевики.

Когда мы ложились спать, дождь вовсю барабанил по крыше. После холодного влажного дня было так хорошо свернуться рядом с Роджером в теплой постели. Капли дождя попадали в дымоход и шипели в огне. Мы вспоминали о нашей молодости, и, может быть, потому мне приснился сон о прошлом.

В этом сне не было много событий; я просто смотрела из окна в нашем бостонском доме на автомобили, от колес которых веером разлеталась вода, и слышала свист и шуршание шин по мокрой мостовой. Я проснулась, все еще слыша эти звуки так ясно, что даже подошла к окну и выглянула наружу, ожидая увидеть оживленную улицу, полную автомобилей, мчащихся сквозь дождь. И была потрясена, увидев ели, каштаны и густую траву и услышав мягкую скороговорку дождя на больших листьях лопуха.

Все было таким насыщенно-зеленым, пышным и обильным, что походило на джунгли или на другую планету, а не на то, что я вижу каждый день.

Весь день мне слышался шелест шин».

Чувствуя себя виноватым, но словно очарованный, Роджер перевернул страницу.

«Вчера ночью я видела сон, что еду на автомобиле. Это был мой синий мустанг, и я вела его очень быстро по извилистой дороге в горах. Я водила автомобиль в горах в штате Нью-Йорк, но никогда здесь, и, тем не менее, я знала, что это Ридж.

Это было так реально. Я могла чувствовать, как ветер раздувает мои волосы, чувствовала баранку в руках, вибрацию двигателя и шорох шин. Но здесь и теперь такая поездка может быть только в моей голове. И все же в какой-то ячейке памяти эти ощущения столь же реальны, как действительность, и возникают к жизни включением какого-то синапса.

И это другая странность. Никто здесь не знает, что такое синапс, кроме меня, мамы и Роджера. Такое необычное чувство, словно мы трое обладаем всеми секретами мира.

В любом случае вождение относится к тому, что мне уже известно. Но бывают сны такие же яркие и реальные о вещах, которых я в действительности не знаю. Может ли быть так, что это сны о событиях, которые еще не сучились?

Вчера ночью я видела сон, что занималась любовью с Роджером».

Он как раз собирался закрыть тетрадь, чувствуя вину за вторжение в ее личную жизнь. Вина все еще осталась, но недостаточная, чтобы преодолеть любопытство. Он оглянулся на дверь — дом был тих, женщины разговаривали на кухне, возле кабинета никого не было.

«Вчера ночью я видела сон, что занималась любовью с Роджером.

Это было великолепно, на этот раз я не думала, не наблюдала за собой со стороны, как всегда делаю. Фактически, я почти не вспоминала о себе. Был только дикий страстный секс, я была частью Роджера, а он — частью меня, не было его и меня по отдельности, были только мы.

Самое забавное, что это был Роджер, но я не думала о нем, как о Роджере. Казалось, у него было другое имя, тайное, настоящее, и я его знала.

(Я всегда думала, что у всех есть имена, которые не являются словами. Я знаю, кто я, и кто бы это ни был, ее имя не Брианна. Это я — и все. „Я“ хорошо выражает, что я имею в виду, но как выразить словом тайное имя?)

Но во сне я знала тайное имя Роджера, и потому все получалось — я не размышляла и не волновалась, и только в самом конце подумала: „Эй, это случается!“

И потом это действительно случилось, мир взорвался, все дрожало и пульсировало…»

Здесь она закрасила чернилами остальную часть строки и приписала:

«И ни одна книга, которую я когда-либо читала, не могла описать этого!»

Несмотря на потрясение, Роджер громко рассмеялся, но торопливо заглушил смех, оглядываясь, не появился ли кто-нибудь. Со стороны кухни доносился шум, но в зале шагов не было слышно, и его глаза вернулись к странице, словно железные опилки, притянутые магнитом.

«Я закрыла глаза — во сне — и лежала, ощущая затухающие электрические разряды в теле, потом открыла глаза и увидела, что во мне был Стивен Боннет.

Это был такой шок, что я проснулась. Мне казалось, что я кричала — мое горло болело — но, возможно, нет, потому что Роджер и ребенок спали. Я была вся в поту, и в то же время мне было холодно, и мое сердце стучало, как молоток. Я долго не могла успокоиться и уснула, когда запели птицы.

Именно птицы помогли мне уснуть. Оба моих отца говорили мне, что сойки и вороны издают предупреждающие крики, но певчие птицы при приближении опасности перестают петь. Так что в лесу нужно прислушиваться к ним. И когда я услышала в деревьях возле дома их многоголосый гомон, я успокоилась, потому что знала, что здесь никого нет».