Тринадцать полнолуний - Эра Рок

И вот сейчас, это приглашение на церемонию, выписанное на чету Яровских, пришлось кстати. Семейная суматоха не давала ей возможности пообщаться с Камиллой, да и та что-то редко показывалась у неё. «Вот и поболтаем» думала Виола, примеряя новое, сшитое как раз недавно, платье. Роды нисколько не испоритили её фигурку, она была всё такой же стройной. Разглядывая себя в зеркале, она осталась довольна.

В гостиной сидели Генри и Юлиан. Доктор заглянул на минутку, перекинуться со своим учеником несколькими научными наблюдениями и понянчится с крестником. Генри сообщил ему о приглашении. Услышав, что праздик назначен на следующей недели, Юлиан вдруг нахмурился:

— Как жаль, а я хотел пригласить вас к себе, чтобы показать интересный научный опыт. Как раз к этому дню в растворе, приготовленным мною, закончится реакция и в запасе останется только 6 часов для его использования. По истечении этого срока он придёт в негодность и тогда придётся готовить его снова. Значит, следующий опыт можно будет провести только через три месяца.

— Дорогой Юлиан, я очень сожалею, но для Виолы это так важно, вы же знаете, что она пережила, пока была одна в этом жестоком мире. Наша любовь была нашим преступлением, а теперь она стала нашим подвигом, — Генри улыбнулся и пожал доктору руку.

— Да-да, конечно, как я вас понимаю, — Юлиан покачал головой, — но, голубчик, тогда хочу предложить следующее. Вы получите награду и отправитесь ко мне, что вам эти танцульки, разве столь важно покрутится под музыку. Я уверяю, мой научный опыт поразит вас больше, чем любезности и слащавые речи тех, кто совсем недавно поливал вас грязью.

— Что с того, я не осуждаю их, — Генри улыбнулся, — они не могут быть нам судьями, кто знает, что они скрывают в своих душах. Но моя милая девочка просто светится, когда ей говорят о том, как она прекрасно выглядит. Она должна отдыхать, что поделаешь, мы родились в то время, когда приёмы и балы — единственно развлечение и способ общения с другими.

— Но вы-то? Вы мужчина, офицер, — внутреннее напряжение слышалось в голосе Юлиана.

— Дорогой мой учитель, ну, не обижайтесь, не сердитесь на меня, — Генри протянул Юлиану бокал с вином, и снизил голос до шопота, — прошу вас, я очень уважаю ваш труд, хотя так мало понимаю в науке вообще. Не сомневаюсь, это весьма увлекательно. Хочу признаться, я обожаю танцевать с Виолой, там будет много моих сокурсников, хотелось бы услышать, что произошло с ними после окончания училища. Слышал, что многие из них тоже заслужили награды, но где и как? После выпуска судьба раскидала нас в разные стороны света. Представляете, мы все ещё так молоды, а уже отличились перед отечеством. Награды даются неспроста. Вот скажите мне, учитель, почему теперь такие молодые получают их за доблесть, проявленную в боях. Неужели войн стало больше или раньше награждали меньше?

Юлиан смотрел на своего ученика и первый раз не знал, что ему ответить. Действительно, хотя и раньше войны вспыхивали то тут, то там, но это касалось других. Какие-то другие государства втягивались в эти битвы, но мир действительно изменился, теперь все хотят занять главное место и ведут борьбу за это.

— О, мой милый мальчик, это так, — Юлиан покачал головой, — а если бы вы только могли увидеть, что будет твориться в будущем, это просто страшно. Мальчики, молоденькие мальчики будут носить столько наград, сколько нынешним генералам и не снилось. А сколько мальчиков погибнет из-за чьей-то глупости, чьей-то алчной и жестокости, бездарного полководчества. Страшно, страшно.

Генри видел, как погруснели глаза Юлиана, как он опустил плечи и словно состралися.

— Ну, вот видите, вы расстроили меня, — доктор отпил глоток вина.

— Простите, вот я и хочу собраться с друзьями и обсудить, что происходит с миром. Мы должны объедениться и начать менять всё наше общество, чтобы не было этих глупых смертей.

— Друг мой, начните с себя, — Юлиан сбросил с лица печальную маску и оно опять стало сердито-встревоженным, — поберегите себя в первую очередь.

— Но ведь я не могу закрыться в четырёх стенах и прятаться от всего мира! Если вы что-то знаете, значит скажите мне прямо. Тот, кто видит зло и молчит, становиться его соучастником.

— Ну, хорошо, — начал Юлиан после небольшой паузы, — если я скажу, что зло снова начинает атаку и вам не следует испытывать судьбу, это даст вам повод для размышления? — Конечно, но нельзя же жить под вечным гнётом этих мыслей? — Генри был раздосадован недомолвками доктора, — если я стану прятаться от них, они подумают, что я их боюсь. Но я не хочу, не желаю их бояться, пусть они обходят меня стороной. Ведь точка ещё не поставлена, скорее наоборот, я только начал писать книгу своей судьбы.

— О, создатель, ну, так не ошибитесь в самой первой главе, — взмолился Юлиан, — послушайтесь тех, кто уже написал целые тома!

— Первый раз за всю свою жизнь я не понимаю вас, — Генри встал и заходил по комнате, — объясните наконец, что вас тревожит.

Юлиан, тряхнул головой, сцепил руки в замок, он толком не знал, но смутные подозрения копошились в его душе уже несколько дней. «Как сказать ему, ведь я почти расшифровал написанное в книге Шалтира, осталось всего чуть-чуть и я буду знать финал».

— Я очень волнуюсь, мой мальчик, моё предчувствие не даёт спать спокойно. Я не знаю ни даты, ни места, но волнение моей души таково — тучи сгустились.

Генри подошёл к окну, молчал, обдумывая слова учителя. Потом вернулся к камину, сел в кресло и заговорил:

— Говорят, в мире нет силы, которая может разжать железную хватку смерти с горла человека, дорогой учитель. Но мы-то с вами знаем, такая сила есть. Нам дано право обратиться к ней за помощью, а вот захочет ли она нам помогать, это другой вопрос. На всё, что происходит в мире, есть свои причины, которые неведомы нам. Возможно, и сейчас имеется определённая причина и я хотел бы выяснить её. В каком бы положении или ситуации мы не находились, самое главное, чтобы нас не покидала надежда. Мы не выбираем, где нам родиться, но мы можем выбрать где нам жить и умереть.

— Человек самоотверженно отдаётся двум страстям — глупости и любопытству, но ведь это обычные люди, а вы должны обдумывать каждый свой шаг. Когда человек, испытавший или хотя бы успевший повидать много горя в жизни, перестаёт бояться — на языке судьбы это называется «плохое бесстрашие» и во многих случаях такая жизнь прерывается. Вы даже не успели и толику того, что может выпасть на долю человека, а уже пытаетесь стать глупо бесстрашным.

— Вот я и подумал, закрыв себя защитной стеной, я никогда не узнаю, что за ней. Всё плохое принято называть судьбой, а всё хорошее — удачей. Давайте, мой добрый друг, призовём энергию удачи и покончим со страхами перед неизвестным. Я верю, неизбежное можно отвести, если не будешь его панически боятся.

Юлиан смотрел на своего ученика, который открылся сегодня с новой стороны. «Он так уверен в своих силах. Может, он прав, а я всё ещё считаю его желторотым юнцом? Кто знает, что созрело в его голове за это время».

Вошедшая Виола застала дорогих её сердцу мужчин в странном молчании. Она не слышала их разговора, но поняла, что он не был обычным для них. Видимо, они говорили о чём-то очень важном и вряд ли сошлись во мнениях, что тем более было странным. «Они всегда оставались довольными от своих бесед. Что же произошло сегодня?» удивилась Виола.

— Господа, я хочу пригласить вас к столу, обед накрыт, — тихо сказала она.

Юлиан, очнувшись от своих мыслей, стал что-то невнятно говорить о том, что ему-де некогда, много важных дел и откланялся, чем очень удивил Виолу. Доктор любил обедать у них, ведь кухарка дома Яровских готовила обеды лучше, чем во многих, известных своими изысканными кухнями, домах города. На том и расстались. Юлиан отправился домой, лелея надежду, что успеет расшифровать писание, как можно быстрее и вовремя. А Генри, сказав супруге что придёт через минуту, остался один, со своими мыслями. Видя тревогу в глазах Юлиана, он так и не решился рассказать учителю о сне, приснившимся ему накануне. Сначала он хотел разобраться сам, что за странное видение посетило его этой ночью.

Юлиан приехал в дом Генри за час до церемонии. Он был в страшном сметении, так и не удалось расшифровать ни одной главы из книги Шалтира. Словно заколдованные, строки не поддавались. Юлиан метался по своему кабинету из угла в угол и взывал ко всем святым, орал в небо, грозя кулаками этому бесчувственному космосу: «ну пощадите меня! Неужели я заслужил такое горе?! Мне плевать на мой статус, ради чего я буду жить дальше? Ведь я чувствую беду, чувствую, как дикий зверь и не могу найти спасения! За что? Почему вы так холодно жестоки?!». Но Вселенная молчала, став ещё более далёкой и безучастной к страданиям старого учёного. Не сомкнув глаз ни на минуту в эту ночь, измученный, он отправился к своему ученику, в надежде, может провидение дало знак хотя бы ему.