Тринадцать полнолуний - Эра Рок

Князь, с удивлением гладя в глаза одиннадцатилетнего мальчика, который так спокойно говорил о страшных вещах, махнул рукой и полностью посвятил себя ухаживанию за супругой. Но сын снова удивил его через некоторое время после этого разговора.

— Я прошу вас отправить меня в военное училище, так будет лучше и для меня и для вас всех.

Князь, едва скрывая радость, что всё разрешилось само собой, быстренько собрал сыну рекомендации и, перекрестясь, проводил отъезжающую карету.

Как быстро летит время, когда оно наполнено любовью, счастьем, мечтами о будущем! Виола наслаждалась им, боясь пропустить хоть мгновенье. Это время, это чудное время было достойной наградой за то, что ей пришлось пережить. После приезда из Индии она несколько раз появлялась в светском обществе, но почему-то там ей было скучно. Пустая болтовня подруг, обсуждение нарядов, рождение новых сплетен стали утомлять её. Там, в далёкой стране, когда толпа индийцев пытались штурмом взять консульство, что-то надломилось, перестроилось в её душе.

— Боже мой, как мы живём?! Праздность, только платья и женихи на уме. Мы бездарно проживаем свою жизнь. Если бы вы знали, сколько в мире бед и страданий, сколько горя и изломанных судеб. А мы, как живём мы? О, господи, как глупо то, к чему мы привыкли.

— Что с тобой? Что за мрачные мысли? — слова Виолы приводили подруг в недоумение, — да и какая разница, кто как живёт.

— Моя милая Виола, ты стала очень странной, — подвела итог Камилла, когда они в один из вечеров остались вдвоём, — этот мир так устроен, каждому достаётся то, что он заслуживает. Скажи, с тобой что-то произошло в этой дикой стране?

Щёки Виолы вспыхнули румянцем. Она долго собиралась с мыслями, не решаясь открыться Камилле. Но крохотные споры сомнений и тревог отравляли её жизнь. Виола рассказала подруге о том, что произошло между ней и Генри. Подруга ахнула и прикрыла рот рукой.

— О, господи! Дорогая, но как же ты могла?! Ты потеряла голову! Что скажут люди? Это безрассудно! — Камилла во все глаза смотрела на Виолу.

— Камилла, моя милая Камилла, я так люблю его, — Виола встала и подошла к окну, — мне всё равно, что скажут люди. Кто вправе осудить меня? Только тот, кто сам безгрешен, а таких нет. Там, в Индии, я заглянула в глаза смерти, она дохнула на меня своим ледяным холодом. Жизнь — это одно мгновенье и смерть может настигнуть любого в самый обычный день. Да именно так, я потеряла голову, но оттого, что пришлось пережить мне там, вдали от дома. Мы все живём одним днём, просыпаясь, мы вступаем в день, который похож на предыдущий и таким же будет завтрашний. Но если бы ты знала, как извилист путь судьбы, сколько в нём скрытых порогов и тайных закоулков. Кто в силах узнать, что уготовано ему провидением? Камилла, моя дорогая Камилла, ведь смерть может прийти так неожиданно! Разве люди готовы к смерти? Назови мне хоть одного из наших знакомых, который бы говорил, что он уже сделал все свои земные дела и может спокойно умереть?! Смерть, это так страшно! Камилла, боже мой, как это страшно! О господи, умереть, не познав любви, из-за условностей? А вдруг, старшный рок настигнет его слишком рано? Тогда для чего жить мне? А вдруг меня? Я люблю Генри, люблю страстно, всей душой и ни он, ни я не знаем сроки наших жизней. Он военный, неизвестно, куда закинет его служба в следующий раз. Я нисколько не сомневаюсь в его чувствах, но кто знает, что может измениться в наших судьбах, поэтому, я ни секунды не жалела о своём решении. Мы дали новую жизнь и этот ребёнок — самое дорогое для меня.

Виола вдруг разрыдалась в голос и, словно устав от исповеди, села на стул, уткнувшись в колени лицом.

— Моя милая, бедная моя, — Камилла подбежала к плачущей подруге и, гладя по голове, пыталась успокоить её, — ну, не надо так, успокойся. Ведь всё равно уже ничего не исправить. Теперь надо просто научиться жить с этим.

— Я не жалею, ни капли не жалею, — сквозь рыдания громко говорила Виола, будто хотела убедить в этом саму себя, — даже если все отвернуться от меня, всё равно. Матушка, моя матушка ненавидит меня, считает падшей и распутной. А я так надеялась, что она поймёт меня, но увы. И пусть! Я уеду, уеду далеко-далеко, где никто не будет тыкать пальцем на моего малыша. Ни Генри, ни я, ни малыш ни в чём не виноваты перед людьми. Только перед богом и я каждый день, по нескольку раз, прошу у господа прощения. Только у него, только у него…

Виола разрыдалась ещё громче, задрожала всем телом. Камилла, испугавшись, что подруга может потерять сознание, схватила кувшин и, набрав полный рот воды, брызнула той на лицо. Виола зажмурилась, у неё перехватило дыхание, но холодная вода подействовала мгновенно. Она посмотрела на Камиллу широко раскрытыми глазами.

— Ну вот и отлично, — Камилла осталась довольной результатом, — Давай выйдем в сад, тебе надо глотнуть свежего воздуха.

Бродя среди деревьев, подруги сначала молчали, каждая думала о своём. Но эмоции, переполнявшие обоих, вырвались наружу. Перебивая друг друга, они говорили и говорили о том, что приходило в голову, боясь вернуться к той теме. А когда Виола собралась домой, Камилла возле кареты обняла подругу и, держа её за плечи, тихо сказала:

— Я буду с тобой, чтобы не случилось. Ведь мы подруги, самые лучшие подруги, правда?

Виола посмотрела Камилле в глаза и закивала головой:

— Спасибо тебе.

Вот и тогда, когда Виола ушла в дом Генри, из всех светских девиц одна Камилла навещала её. А когда начались роды, она не отходила от роженицы, стараясь всячески приободрить ту.

— Посмотри, какой он крошечный, — ахала Камилла, — какая прелесть! Он чудо, просто чудо! Как прекрасно, боже, я тоже хочу такого малыша.

— Ну, в чём же дело? Ведь тебе проще, вы поженились со Станиславом и, кажется, живёте душа в душу. Видимо, слова Виолы застали подругу врасплох. Камилла смутилась, потом засуетилась, пряча от подруги глаза, в которых собирались слёзы. Давняя исповедь Виолы открыла шлюзы изболевшейся души Камиллы и она, сев на край кровати подруги, теребя кружевной платок, тихо сказала:

— Это только кажется, вот именно, только кажется. Боюсь, наш брак был ошибкой. Скорее всего, мы не любили друг друга никогда, это была просто симпатия.

— Боже мой, дорогая, ты не ошибаешься? — Виола присела на кровати и взяла подругу за руку, — что происходит? Почему ты пришла к такому выводу.

Камилла смахнула слезу, улыбнулась и, пожав руку Виолы, постаралась придать своему голосу бодрости:

— Не обращай внимания, возможно, я действительно ошибаюсь и всё не так уж плохо. Давай лучше поговорим о тебе, я слышала, Генри вот-вот вернётся.

Виола посмотрела на подругу и, стыдясь своей радости, смущённо ответила:

— Да, мы получили известие, их корабль уже на подходе.

— Я так рада за тебя, так рада, ты заслужила своё счастье, — Камилла поцеловала подругу в щёку, — мне пора, я и так засиделась неприлично долго, тебе надо отдохнуть и восстановить силы. Ты должна быть самой обаятельной.

Держа в руках приглашение на церемонию вручения наград за отвагу, проявленную в Индии, которое состоиться в доме отца Камиллы, Виола вспомнила тот разговор. Камилла больше не поднимала эту тему и Виола надеялась, что у подруги всё наладилось. На фоне собственной счастливой жизни, ей хотелось чтобы и все были счастливы. Она любит и любима самым лучшим мужчиной в мире, ребёнок, этот чудный малыш, маленькое солнышко. Ему всего девять месяцев, а он уже топает своими крохотными ножками, что-то лопочет. Он не ползал, а сразу стал делать первые шаги, держась за края своей кроватки. Улыбался, показывая два первых зубика. Узнавал всех домочатцев и родственников, тянул ручки ко всем, без разбора и куксился, когда его не брали на руки. Генри души нечаял в малыше и старался чаще бывать с ним. Юлиан, улучив свободную от работы минутку, тоже спешил к крестнику и нянчился с ним, как настоящий любящий дедушка. Ребёнок отвечал всем взаимностью, пытался выговорить их имена. Всё было замечательно, что ещё можно желать, рядом любимый, чудный ребёнок, мать стала относиться к ней с теплотой, хотя и держала на расстоянии. Но предпосылки того, что скоро её сердце оттает целиком, уже проявлялись. А что касается отца, так тот вообще ни разу не затронул тему безрассудства и приличий. Он просто обожал внука и к молодым супругам Яровским относился с отеческой любовью.

Светское общество, в котором поступок Виолы был темой для обсуждения долгое время, теперь, наперебой, старались затащить чету Яровских к себе. Виола, сначала долго смущалась, была похожа на робкую птичку, краснела при каждом взгляде, обращённом в её сторону. Но потом, приобрела уверенность, распрямила спину, будто расправила поникшие крылья и была готова взлететь высоко в небо, чтобы петь о своей любви. Злые языки устали обсуждать эту пару и теперь Виоле нравилось появлятся в обществе со своим красавцеммужем.