Тринадцать полнолуний - Эра Рок

— Да-да-да, чудо, просто чудо! У него очаровательные глазки, синенькие, как небушко, — Идита снова затараторила, — а как он сосёт грудь, просто дикий волчонок, жадно и так аппетитно, у меня даже засосало под ложечкой при виде его удали.

Идита вдруг осеклась, поймав на себе жёсткий взгляд Ванессы. Генри тоже заметил этот взгляд и ему стало не по себе. Он, сбивчиво, сказал пару приличиствующих фраз и попросил разрешения откланяться.

Полковник почувствовал некоторую напряжённость, повисшую среди них и, сжав руку Ванессы, как можно, веселее рассмеялся:

— Назначете время и мы приедем на смотрины. Страсть, как хочется посмотреть моего маленького внука.

— Я провожу вас, зятёк, — Идита быстренько схватила его под руку, не дав шанса отказаться, снова защебетала, — пойдёмте, пойдёмте. Вы должны её понять, юноша, так рано стать бабушкой да ещё при таких щепетильных обстоятельствах. Ничего, потерпите, как только она возьмёт на руки своего внучка, уверяю, тут же оттает.

Идита расцеловала Генри возле его кареты и игриво повела плечами:

— Какая досада, что я уже давно не молода, а то бы мы с Виолой ещё посоревновались за вас, — она рассмеялась и добавила, — не слушайте болтавню одинокой старой жещины, я очень рада за вас обоих и всегда буду на вашей стороне, на стороне молодости и любви. Езжайте, езжайте к ней и расцелуйте от моего имени мою Виолочку и маленькую крошку. Генри улыбнулся Идите и поцеловал её руку. Женщина перекрестила его и поднесла к глазам платок.

Ему казалось, что четвёрка молодых коней, плетётся как одна старая кляча. Хотелось выскочить и бежать, бежать домой! «О, господи, моя бедная девочка, я представляю, что тебе пришлось пережить. Но ничего, скоро они все успокоятся, когда придут на наше венчание. Никто ещё не делал столь пышного торжества, которое я сделаю для тебя, моей самой желанной и верной. Самое главное, это наша любовь, а сплетни — плевать, пусть говорят, что хотят».

Вся прислуга выбежала на ступени лестницы приветствовать своего хозяина. Он пожал руки всем мужчинам, поцеловал всех женщин, словно благодарил за то, что они так радушно встретили его невенчанную жену. Рванул по лестнице на верх, где была его Виола. Молодая женщина, услышав быстрые шаги, приподнялась в кровати на руках и уже через секунду обнимала вбежавшего Генри. Их трепетные уста, так долго бывшие в разлуке, слились в жарком поцелуе. Они не могли насмотреться друг на друга. Оба что-то говорили, какие-то слова нежности, любви, переживаний от разлуки, что всё уже прошло. Любовный щебет всегда состоит из одних и тех же слов. В объятиях друг друга, они твёрдо знали, теперь ничто и никто уже не разлучит их никогда.

Побежали счастливые дни, полные любви и надежды. Генри обожал Виолу, маленького сынишку. Никакие мысли о будущем не волновали его, он жил здесь и сейчас, а там, будь что будет. Имя младенцу выбирали очень долго. Хотелось назвать его звучно и определяющее судьбу. Долго не могли подобрать подходящее, пока Юлиан, придя в гости, не настоял на придуманном им самим.

— Послушайте, друзья мои, ведь это говорит само за себя, только вслушайтесь, — запалчиво говорил доктор, — ЮНАТИР.

— Какое необычное имя, красивое Ю-на-тир, — произнесла по слогам Виола и улыбнулась Генри.

— Действительно, необычное, я слышу в нём знакомые буквы, — Генри рассмеялся.

— Ну и что ж, — Юлиан пожал плечами, сделав при этом удивлённые глаза, — голубушка, дайте мне подержать на руках наше сокровище.

Доктор потёр ладошки, чтобы согреть руки и взял малыша, который улыбнулся своим розовым ротиком, причмокнул языком и мгновенно засопел.

— Вот озорник, уже заснул, — Юлиан был рассторен, — а я хотел заглянуть в его очаровательные глазки. Деточка, ну подожди спать. Генри повернулся к доктору и долго смотрел тому в глаза, пытаясь прочитать потверждение или опровержение своим предчувствиям. Но взгляд Юлиана выражал неподдельное удивление.

— Не обращайте внимания на мои страхи, — Генри попытался как можно веселее улыбнуться, — это всё ночные размышления, ко Юлиан сделал робкую попытку разбудить ребёнка, осторожно проведя пальцем по его носику. Но малыш лишь поморщился, тихонько хрюкнул, но просыпаться не хотел.

— И так, нашему чудесному мальчику уже 40 дней, теперь нужно его покрестить, дать защиту от самого господа и в белой армии добра прибавиться ещё один воин.

Юлиан передал ребёнка Виоле и та тихонько вышла в другую комнату, где была колыбель.

— Разумеется, тем более, что у него уже есть самый лучший крёстный отец, которого только можно пожелать своему дитя, — Генри обнял Юлиана.

— Ой, ну спасибо, спасибо, так и норовишь вогнать меня в краску, — Юлиан замахал руками.

— Но ведь вы, мой дорогой учитель, сами взяли над ним шефство, даже имя ему придумали, поставив свою букву впереди, — Генри засмеялся, видя, как его добрый друг смутился и, сложив руки за спиной, начал крутить носком туфли перед собой, что говорило о его крайнем смущении.

— Ну и так, ну и согрешил, — Юлиан надул губы, — всё бы вам смеятся над старым жадиной. А что, по-моему, получилось совсем неплохо. Второй слог «на» говорит о том, что этот человек будет не брать, а давать людям, делясь с ними своей, замечу, весьма могучей духовной силой. Давать веру и надежду и многие начнут правит свою судьбы в лучшую сторону.

— Ну а последний слог «тир» мне тоже знаком, значит, в этом человечке будет крепнуть сила вас обоих, моих самый лучших наставников, вас и Шалтира.

— Ну конечно же, конечно, именно этого я и добивался.

— Значит, вы тоже будете вести его по жизни?

— Не знаю, мой мальчик, не знаю, — Юлиан покачал головой, — это зависит не от меня. Но вы и сами многое успеете ему передать. Возможно, первое время, а там, как распорядится провидение.

— Я понимаю, но предчувствие, странное предчувствие говорит мне об обратном, — Генри отошёл к окну.

Юлиан нахмурил брови, съёжился и, выждав пару секунд, что бы унять в голосе дрожь, подошёл к Генри и положил руку на его плечо:

— Что за грустные мысли? Я совершенно не понимаю, почему на фоне такой радости вас гнетёт что-то мрачное? Глупости, полнейший бред, вы молоды и полны сил, что за фантазии? гда не спиться. Не будем об этом, давайте поговорим лучше о радостях. Через три недели мы с Виолой обвенчаемся, я прошу вас быть моим посажённым отцом и в этот же день покрестим Юнатира.

— С радостью, мой мальчик, с радостью и гордостью, обнимите меня и отбросьте тоску, — Юлиан расставил руки в стороны и они обнялись.

Виола, войдя в дверь, улыбнулась, видя, как двое близких людей, уткнувшись лбами, обнимаются, как отец и сын. Она отступила назад и хотела тихонько прикрыть дверь, чтобы не мешать этому мужскому проявлению чувств. Но Юлиан, жестом, позвал её.

— Нет, голубушка, мы все — единое целое, так что, прошу к нам, в нашу компанию.

Теперь уже трое, сплетя руки, образовали круг энергетического обмена дружбы, доброты, искренности, любви, преданности, веры, жизнестойкости. Если можно было бы простому человеку увидеть, как к ним устремилась ещё одна энергетическая сущность, то в ней легко узнавался Шалтир и так же протянул свои руки к этому кругу. Его не видела только Виола. Юлиан, хитро подмигнул опешившему Генри и сжал его руку. Трое проверенных товарищй переглянулись, как истинные заговорщики.

Весь свет был на венчании и крестинах младенца семьи Яровских. Счастливая пара! Поразительно красивые, молодые, а Виола вообще была похожа на мадонну с младенцем, сошедшую с картины Рафаэля. Сколь очаровательно было её лицо, такое одухотворённое, словно подсвеченное изнутри нежным божественным светом. Генри, с военной выправкой настоящего офицера, в парадном мундире, высокий и подтянутый, был сдержанно-спокоен, хотя в его душе пел целый оркестр. Юлиан, украдкой смахивая слёзы, то ли радости, то ли каких-то своих мыслей, выпячивал грудь и был преисполнен гордостью за чудесную пару. Сплетникам и злопыхателям, яростно нападавших на Виолу, пока её положение было шатким, пришлось поумерить свой пыл, но ехидно-приторные взгляды так и буравили венчающихся. Что поделаешь, на каждый роток не накинешь платок, шопоток пробегал по толпе, то тут, то там. Полковника Юрсковского раздражало это, но сам факт венчания был самым лучшим успокоительным для него. Мать Виолы, Ванесса, стояла, словно изваяние, было видно, что она тоже пришла в душевное равновесие, хотя эти несколько месяцев дали повод появиться в её пышной причёске большому количеству седых прядей. Женщина благородных кровей, из древнего рода, она была воспитана в пуританских правилах и была шокирована поведением дочери. Когда Виола созналась в своей любви с Генри и о том, что произошло между ними в Индии, Ванесса пришла в бешенство. — Как ты посмела, мерзавка, ты бросила пятно на всю семью, — с пеной у рта кричала взбешённая Ванесса.