Цирк проклятых. Кафе лунатиков - Лорел Гамильтон

Почему они не стреляют? Полиции разрешается стрелять для самозащиты.

— Вы Луи Фейн или Джейсон? — спросил Дольф. Я поняла, что он обращается к оборотням. Какого рода оборотень Луи, я ему не сказала, а Джейсон — волк. Волк может быть Джейсоном. Хотя почему они помогают Эльвире, я не знала. Может быть, мне и не надо было этого знать.

Я встала и вышла из-за угла. Может, это было слишком резкое движение, а может, гигантская кошка просто нервничала. Леопард прыгнул на Зебровски, и тот выстрелил.

Волк повернулся ко мне. Мир стал медленным-медленным. Мне всю жизнь предстояло глядеть вдоль ствола и давить на курок. Стреляли все пистолеты в комнате. Волк свалился с моей пулей в черепе. Кто еще принимал участие — не знаю.

Крики Зебровски отдавались в комнате эхом — леопард сидел на нем, полосуя лапами.

Дольф выстрелил еще раз, отбросил пистолет и кинулся в схватку. Он схватил леопарда, и тот повернулся, отмахнув Дольфа кинжалами когтей. Дольф вскрикнул, но зверя не выпустил.

— Ложись, Дольф, и я его сниму!

Дольф попытался уйти с дороги, но гигантский кот прыгнул на него и вместе с ним рухнул на пол. Я шагнула вперед, вытягивая руку с пистолетом, но они катались по полу клубком. Если я застрелю Дольфа, он будет так же мертв, как если его загрызет леопард.

Упав рядом с ними на колени, я ткнула стволом в мягкое мохнатое тело. Когти полоснули по плечу, но я выстрелила дважды. Тварь подпрыгнула, задергалась и издохла.

Дольф смотрел на меня, моргая. У него на щеке был кровавый порез, но он был жив. Я встала. Левая рука онемела — ей досталось всерьез. Когда онемение пройдет, мне захочется оказаться поближе к врачам.

Зебровски лежал на спине. Крови было много. Я опустилась возле него на колени. Положив браунинг на землю, я попыталась нащупать пульс на сонной артерии. И нашла, хотя и нитевидный. Ниже середины тела было кровавое пятно. Я стащила с него пальто — и меня чуть не вырвало. Да, Зебровски бы надо мной за это издевался. Чертов кот его почти выпотрошил — в прореху вылезали внутренности.

Я попыталась стянуть с себя жакет, чтобы закрыть ему рану, но левая рука не слушалась.

— Помогите кто-нибудь!

Никто не двинулся.

Кирлин уже заковала миз Дрю в наручники, и теперь было ясно, что под платьем у ведьмы ничего нет. Она плакала, плакала по погибшим товарищам.

— Жив? — спросил Дольф.

— Да.

— Я вызвал «скорую», — сказал полицейский в форме.

— Идите сюда, помогите мне остановить кровь!

Он посмотрел на меня вроде как пристыженно, но ни он, ни Кирлин не сделали ко мне ни шагу.

— Вы что, оглохли или охренели? Помогите, говорю!

— Не хотим этого подцепить.

— Этого?

— Ну, болезни.

Я подползла к леопарду. Он даже мертвый был огромен, почти в три раза больше нормального. Пошарив по его брюху, я это нашла. Застежка. Не пряжка, не ремень, а застежка, где удален мех. Внутри — голое человеческое тело. Я сдвинула кожу, чтобы им было видно.

— Это оборотни, но не ликантропы. Это заклятие, и оно не заразно, трусливое ты дерьмо!

— Анита, не дави на них, — сказал Дольф голосом таким отдаленным, что я его даже не узнала.

Полицейский стащил с себя куртку и вроде как набросил ее на раненого. Он прижал ее, но застенчиво, будто боялся крови.

— Пошел вон!

Я навалилась на тело, всей своей тяжестью сдерживая внутренности от расползания. Они шевелились у меня под руками, как живые, скользкие и теплые, почти горячие.

— Когда вашей группе выдадут наконец серебряные пули, мать их так? — спросила я.

Дольф чуть не рассмеялся.

— Обещают.

Может, купить им несколько коробок на Рождество? Господи, прошу тебя, пусть будет Рождество для нас для всех. Я глядела на побледневшее лицо Зебровски. Очки он потерял в схватке. Я огляделась — их не было. Почему-то мне было очень важно найти его очки. И я стояла на коленях посреди крови и ревела, потому что не могла найти этих проклятых очков.

37

Зебровски зашили. Доктора нам ничего конкретного не говорили — состояние соответствует степени повреждений, прогноз осторожный. Дольфа тоже забрали в госпиталь. Не так плохо, но день-другой его продержат. Зебровски так и не пришел в себя, когда его увозили. Я ждала. Кэти, его жена, приехала где-то в середине этого ожидания.

Мы с ней виделись всего второй раз. Это была маленькая женщина с гривой темных волос, свободно завязанных на затылке. Без единого мазка косметики она все равно была красива. Как Зебровски смог такую подцепить, я не понимала.

Она подошла ко мне, темные глаза расширены от волнения. Сумочку она держала крепко, как щит, сильно сминая ее пальцами.

— Где он? — спросила она высоким с придыханием детским голосом. У нее он всегда был такой.

Я не успела ничего сказать, как из распахнувшихся дверей в конце коридора появился доктор. Кэти уставилась на него, и кровь отхлынула от ее лица начисто.

Я подошла и встала рядом с ней. Она глядела на приближающегося доктора, как на чудовище из страшного кошмара. Может быть, более точное сравнение, чем мне бы хотелось.

— Вы миссис Зебровски? — спросил он.

Она кивнула. Руки ее впились в сумочку, еще чуть-чуть — и прорвут насквозь.

— Состояние вашего мужа стабильно. Выглядит хорошо. Опасности для жизни нет.

Значит, Рождество все-таки будет.

Кэти тихо вздохнула, и у нее подогнулись колени. Я подхватила ее обмякшее тело. Нет, в ней никак не девяносто фунтов.

— У нас тут есть комната отдыха, если вы сможете… — Он с сомнением поглядел на меня и пожал плечами.

Я подняла Кэти Зебровски на руки, поймала равновесие и сказала:

— Ведите.

Я оставила Кэти возле кровати Зебровски. Он держался за ее руку, будто знал, что она здесь. Может быть, так оно и было. Люсиль, жена Дольфа, тоже была здесь — поддержать Кэти на всякий случай. Глядя на бледное лицо Зебровски, я молилась, чтобы не было «всякого случая».

Сначала я думала подождать, пока Зебровски очнется, но доктор мне сказал, что это будет скорее всего завтра, а столько времени мне без сна не продержаться. От новых швов у меня сместился крестообразный шрам на левой руке. Следы когтей вывернулись в сторону, миновав холмик рубцовой ткани на сгибе руки.

Когда я несла Кэти, часть швов разошлась, и теперь они кровили сквозь бинты. Доктор, который оперировал Зебровски, лично их зашил. И при этом все время пялился на шрам.

Рука болела и была забинтована от запястья до локтя. Зато мы все живы. Что да, то да.

Такси высадило меня возле моего дома в еще приличное время. Луи был обнаружен в подвале опоенным и связанным. Эльвира призналась в снятии кожи с вервольфа, леопарда-оборотня и попытке содрать кожу с наги. Джейсон в доме найден не был. Она отрицала, что вообще его видела. Зачем ей вторая вервольфья кожа? Шкура крысолюда предназначалась для нее — по ее словам. На вопрос, кому предназначалась кожа змеи, она сказала — для нее самой. Ясно, что был еще один участник, которого она выдавать не хочет.