Рубеж. Пентакль - Марина и Сергей Дяченко

Обидным был его смех. Всего в нем хватало – и злости, и пренебрежения ко мне, сирому.

– Ты не умнее, Иегуда бен-Иосиф, своего Двойника! Не умнее – но любопытнее. Тот просто струсил.

Не удержался – взглянул в его горящие глаза. Вот даже как?

– Так с паном Рио тебе тоже не повезло? Вэй, да ты неудачник, каф-Малах!

Уязвил? Кажется, уязвил. Отвернулся морок, плечом дернул.

– Ты не первый, кто так зовет меня. Может, и правда. Но мои неудачи стоят твоих удач. Я мог бы ответить тебе, Иегуда бен-Иосиф, но не станет ли мой ответ водой, проливаемой на горячий песок? Но если хочешь, намекну. Когда нарушится заклятие, Внешний Свет разъединит верх и основу, сотрясутся сфиры, и в ракурсе Многоцветья станет возможным Чудо. Понял ли ты меня, мастер Нестираемых Имен?

Мне бы удивиться. Поразиться.

Но не стал я удивляться.

– Эге, так вот ты кто, каф-Малах! Ты не только бунтарь, ты еще и еретик! У какого безумца ты учился, сын греха? Ибо любой рав пояснит тебе, что никакого Чуда в ракурсе Многоцветья не настанет, зато в ракурсе Сосудов случится большая беда. Или ты хочешь, чтобы я стал Разрушителем Миров?

Внезапно почудилось, что я в синагоге, куда посмел зайти какой-то рав-самозванец. И не просто войти – сесть на возвышение, развернуть свиток Торы…

Ах ты, нечестивец!

Я быстро опомнился. Самое время изощряться в ученых спорах! Все-таки ты жид, бен-Иосиф. Хоть две шабли в руки возьми!

– Я учился у человека, которому твои равы недостойны омыть ноги. Ноги?! – они все, вместе взятые, недостойны кормить его осла!..

…Вэй, да и он, кажется, жид!

– Его звали Элиша бен-Абуя…

– …Которого все благочестивые люди именовали Чужим – дабы не осквернять уста проклятиями, – подхватил я. – Который побывал в Саду Смыслов, но вынес оттуда только безумие. Значит, это он научил тебя именно так трактовать Сокровенную Книгу?

Я укусил себя за язык. Перед кем я стараюсь? Перед тем, для кого Сокровенное Знание – только лопата, которой ставят в печь хлебы? Но в его печи может поспеть только Глупость. И та – горелая!

– Я тебя понял, каф-Малах. Нарушение заклятия взорвет сфиры. Но тебе нет до этого дела. Ты думаешь, что это даст тебе лазейку, чтобы пролезть из Не-Существования в Существование. Ты похож на безумца, который решил изжарить яичницу в пламени горящего дома!

Нет, не зря я всегда остерегался Малахов! Но бейт-Малахи, по крайней мере, соблюдают законы!

– Какой же ты зануда, Иегуда бен-Иосиф!

Не стал отвечать. Встал, повел плечами, отгоняя сонную одурь. Внезапно я почувствовал странную приязнь к спавшим у погасшего костра чубатым разбойникам. Всего-то и хотят они – посадить вредного жида на палю. Им и в голову не придет трясти Древо Сфирот!

– Ты не понимаешь, бен-Иосиф!

Я обернулся. Он еще здесь?

– Нарушение заклятия – выход не только для меня, но и для тебя. Кто ты сейчас? Сторож собственного гроба – не больше. И уйдет душа твоя в никуда, в бездну, худшую, чем Шеол, не выполнив ничего из предначертанного. Если же не побоишься, если сможешь переступить через себя…

Я закрыл уши, не желая слушать. Поздно жалеть о несбывшемся. Поздно! Этот бунтарь ко всему еще и глуп. Разве понять Малаху, что для Заклятого переступить через себя – горше самоубийства? Впрочем, что для него люди? Тараканы, не больше!

– Я выбрал свою дорогу много лет назад, каф-Малах! И теперь она подошла к концу. И твоя похоть к жизни не заставит меня стать Б-гоборцем! Уйди!

Я закрыл глаза, и передо мной предстала Бездна. Рядом – протяни руку. Этим ли грозил мне морок? Ну и пусть! Пусть моя душа навеки останется здесь, на дороге, ведущей из Ниоткуда в Никуда…

За одно я был благодарен ему, еретику и ученику еретика. Бунтарь-морок подтвердил то, о чем я только догадывался. Заклятие – дитя сфир, дар из самой из сердцевины. Мог ли я думать, что прилеплюсь своей погибшей душой к величайшей из Тайн?

А мы еще думаем, что далеки от Небес!

И не было ночи, и было утро…

– Едут, батька, едут!

Я даже головы не повернул. Не иначе с похмела почудилось пану Бульбенко. Я бы услышал – не спал да и не пил почти. Услышал бы – и увидел. Вот она, Бездна, вот и дорога белой лентой протянулась… Эге!

– Скачут! Чортопхайки вроде! Одна… нет, целых три!

– До бою, хлопцы! До бою! А ну, вставайте, пьяндыги, а не то в пекле проснетесь!

Пока глаза протирали, пока шаровары подтягивали да порох в запалы сыпали, уже и слышно стало: и копыт перестук, и колесный скрип. Ошиблись сторожа, и я ошибся: не три там чортопхайки! Целых десять. Но не они удивили (после верблюдов безгорбых уже и дивиться нечему). Окно! Совсем рядом! Небольшое, вроде калитки широкой – как раз, чтоб чортопхайку пропустить. И кто же на этот раз к нам на Околицу пожаловал?

– А ну, цыть! Слухайте, вроде как поют?

Точно! Сквозь скрип тележный да топот копытный…

– Пане сотнику! Пане сотнику! Да то ж наши!

А ведь не ошибся пан есаул! Ваши!

Эх, яблочко, да куды котишься?На «Алмаз» попадешь – не воротишься!

Эх, яблочко, да крыто золотом,Тебя срежет Совдеп серпом-молотом!

Катись, яблочко, пока не съедено —Побили Троцкого, побьем Каледина!

А вот и они, любители яблочек! Странная чортопхайка, высокая, словно карета, и колеса не прыгают – гладко бегут. А это что? Хоругвь! Черная? Красная? На миг привиделся мир цветным: и хоругвь двухцветная, чернь с кровью, и на шапках ленты похожие…

– А ну, стой! Кто такие будете?

А я уж подумал, что пан Логин обниматься полезет с земляками! Вэй, верно рассудил, от земляков – самые неприятности.

Отвечать не стали – словами. Дернул возница вожжи, присвистнул. Миг – и развернулась чортопхайка. Хороши же у них колеса! А это что? Никак гармата? Эге-ге-ге!

– Кто такие, спрашиваю? А ну, отвечай!

Спрашивай, пан Загаржецкий, спрашивай! А они уже вторую чортопхайку развернули. И тоже с гарматой. Или не с гарматой? Дуло узкое, короткое, стрелка щиток прикрывает…

– Мы-то кто? Мы есть революционный боевой отряд имени товарища Кропоткина! А ну с дороги, а то из кулемета пригостим!

Отозвались!

Логин Загаржецкий, сотник валковский