Рубеж. Пентакль - Марина и Сергей Дяченко

Словно бы дверь заскрипела. Дрогнули толстые губы.

– И твоя! И твоя, ясочка! Разом висим, разом падать будем!

– А коли так, то поведай-ка и мне про кнежью задумку. А то не привыкла я верить на слово – особливо таким, как ты. А я послушаю!

Шумно вздохнул Дикий Пан. Хмыкнул, головой качнул.

– Не веришь, значит? Ну, ладно, все одно – коли не выберемся, в пекле только рассказать сможешь!

Отошел, обратно в кресло бухнулся.

– Узнал я, понятно, от пани Сале. Умная она, а все же баба. А баба, да будет тебе ведомо, панна Загаржецка, болтлива бывает. Особливо как размякнет или в гнев впадет. Ну, размякнуть я сам ей помогал. Хе-хе!.. Ничего, мягкая становилась. А гнева да злости в ней – море целое. Знаешь ли, что кнеж ее жениха смертью казнил?

Вот даже как? Ярина только диву далась. И после этого ведьма тому кнежу служит?

Или не после? Или у пани Сало своя задумка есть? Так-так!

– Много чего она про кнежа порассказывала! Ой, много! Ну и среди прочего – такую байку сплела. Будто пращур его не просто шаблей престол взял. Заключил он завет с демоном неким. Ну, чисто Моисей на Синае!..

Вновь засветились красным огнем панские очи. Даже вперед подался – до того завелся. Ярине и самой интересно стало. И не просто интересно…

– И обещал тот демон… Гей, чего надо?

Не поняла Ярина. Кому это надо? Ах да, пахолок! Подобрался тихо, теперь на ухо панское шепчет. Долго шепчет!

– Как?! Как звать, говоришь?

Вроде бы сидел только что Мацапура – а уже стоит. И не у кресла – у окна. Стоит в стекла темные смотрит. И шабля в руке!

– Ну, веди сюда, раз пришел! Да свечей, свечей побольше!

Поразилась Ярина. Или от кнежа гонец? Или сам кнеж Сагорский пожаловал? Тогда отчего один?

А вот и свечи! Что-то Мацапура с лица спал! Вот уж не думала она Дикого Пана таким увидеть!

– Сидишь, Ярина Логиновна? Ну, сиди, не вставай. Чтоб падать не пришлось!

Шаги… Вошел! Нет, это всего лишь давешний пахолок.

– Господин Теодор Еноша к господину наместнику Медного Венца!

Услышала – не поняла сперва. Теодор Еноша? Ено…

Хведир!!!

– То добрый вечер панству!

Вначале узнала окуляры. Потом…

– Хведир!

Не закричала – прошептала. Услышал бурсак, улыбнулся:

– Добрый вечер, Ярина Логиновна! И вам добрый вечер, пан Станислав!

Поглядела панна сотникова на потолок – не падает. На пол – не проваливается. На пана Мацапуру…

– То… То и вам добрый, пан писарь сотенный!

В иной миг бы и засмеялась. Знатно глаза вытаращил, пан моцный! Ровно сом на вертеле!

– Я… Я мешать не буду. Мне только вызов передать зацному пану.

Полез за пазуху, грамотку достал. Мятую.

– То пана Мацапуру-Коложанского в Полтаву кличут. Велено пану на суд явиться.

Белым стал Мацапура – словно мелом натерли.

– А обвинения моцному пану Станиславу будут такие. Первое – ребелия, сиречь бунт супротив власти державной. Второе – невинных христиан убиение, равно как иное мучительство. Третье…

Был Дикий Пан белым – зеленым сделался. Ярина же ушам своим не верила. Что же это такое? Или пан бурсак решил, что они в Валках?

– …Третье – чернокнижие, сиречь магия, бесов вызывание, а такоже иное чаклунство упыриное…

– Да ты!.. Да как ты!.. Или разума лишился, хлопче?

Качнулся свечной огонь от Мацапуриного крика.

– Ах ты, семя крапивное! На суд?! Меня?! Меня, Мацапуру-Коложанского?!

– Вас, пан Станислав, – вздохнул Хведир, грамотку пряча. – Так как, поедет пан в Полтаву?

Зарычал Дикий Пан. Вскочил, сжал пальцы, что шаблю держали. Побелели пальцы, хрустнули.

– Да я!.. Ах ты, сопляк! Ах ты!..

– Ну так мы и без ласки панской обойдемся!

Весело усмехнулся Хведир-Теодор, окуляры снял. Снял – Ярине подмигнул. Подмигнул, пальцами щелкнул…

…Брызнули стекла. Звякнуло. Грохнуло. Громыхнуло.

– А вот и мы! Гоп, куме не журись, туды-сюды повернись! Хватай упыря!

– Ату, волчину!

И тогда рассмеялась Ярина-Смерть. Верила! Верила! Есть бог на свете!

…Ничего не помнила – кажется, плакала. Плакала, Хведира в обе щеки целовала. И Мыколу. И Петра-молчуна.

– Ну, ну, Яринка, успокойся! Добре все! А скоро еще лучше станет!

Очнулась, вытерла слезы.

– Хлопцы! Хлопцы!..

– Мы и есть, Ярина Логиновна!

Словно и не было ничего. Словно опять дома. Она в горнице парадной, а к ней гости завернули. Славные гости – браты Енохи. Вон, Мыкола чуб за ухо заправляет, вон Хведир – никак окуляры на нос не пристроит. А вот и Петро с гаковницей…

Нет, не ходят в гости с гаковницей! Не дома она! Но как же это?

– Откуда?

Рассмеялись. Даже Петро-молчун хохотнул. Хохотнул, гаковницу с плеча снял. Добрая гаковница! И о панскую голову не разбилась!

…Ай, пан, пан мостивый! Или думал ты, что будешь кулем на полу валяться?

То-то!

– Тут, Яринка, рассказывать – ночи не хватит. Ну, чего, сестренка, жива?

Вздохнула Ярина, закрыла глаза. Неужто все позади? И муки, и боль, и ужас смертный? Даже не верится пока…

– Жива, хлопцы! Жива!

Юдка душегубец

– Ты прав, Иегуда бен-Иосиф. Через Ворота можно попасть не только в иной Сосуд, но и переместиться внутри самого Сосуда. Главное знать как. Но ведь ты хотел спросить не об этом.

В эту ночь (вэй, тоже мне ночь!) морок уже не походил на морока. Загустел, плоти набрался.

Славный сынок у каф-Малаха. Не жалеет Имен для батьки!

Костер погас. У пустого бочонка мадеры – попоище. Пали черкасы гетьманские в хмельницкой баталии, но пали с честью – чубами к бочке. Даже завидно!

– Я до сих пор жив, каф-Малах. Это ты попросил сотника Логина?

– Я не мог попросить. Мог лишь кое-что показать. Поэтому и опустилась его рука. Но ведь ты хочешь узнать о другом?

Смотреть на его черную личину не было сил. Пылающие узкие глаза прожигали насквозь. А ведь он – только призрак! Каков же настоящий Малах?

– Ты прав, морок! Я хотел узнать, зачем спрятанному в медальоне нужно, чтобы глупый жид Юдка нарушил заклятие?

Обидным был его смех. Всего в нем хватало – и злости, и пренебрежения ко мне, сирому.

– Ты не умнее, Иегуда бен-Иосиф, своего Двойника! Не умнее – но любопытнее. Тот просто струсил.