Рубеж. Пентакль - Марина и Сергей Дяченко

Логин Загаржецкий, сотник валковский

Разбойники? Так не ездят разбойники со штандартом! Или все-таки ездят?

Оглянулся пан Логин, силы соизмеряя. Ущелье узкое, больше двух чортопхаек и не проедет. Густо залегли хлопцы – в два ряда. Первый выпалит, второй уже рушницы заряжает. Эх, укатила гармата вместе с братами Енохами! И гаковница с ними. Ну, ничего!

– Гром! Гром! Дмитро, бес тебя, москаля, задери! Бонба еще есть?

– То обижаете, пан сотник! Я и фитиль поджег.

Ото добре!

Те, на чортопхайках, тоже услыхали. Переглядываться стали, шушукаться.

– Эй, товарищи, а вы кто? Какого отряду?

Хотел пан Загаржецкий пояснить, кому гусь не товарищ, да не стал. Не время задираться.

– Мы – черкасы гетьманские, Валковской сотни. А я – над ними старшой, Загаржецкий-сотник!

Сказал – и усмехнулся в седые усы. Ну чего, герои, схлестнетесь с реестровцами? Или кишка тонка?

На этот раз шушукаться не стали.

– Гетьманцы? Ах, сучьи дети, контрреволюцьонеры, наймиты германские! А ну, кидай, зброю, не то всех к Духонину отправим, как врагов пролетарьята мирового!

Только моргнул пан Логин. Сколько прожил, сколько лаяться пришлось, а о словах подобных и не слыхивал. Сами они эти… курвицыонеры!

А сзади – шепот есаулов.

– Хлопцы! Лучше цель! Каждый своего выбирай!

Вновь хмыкнул пан Загаржецкий. Молодец, Ондрий! Пока те дурни на чортопхайках лаяться будут да Духонина своего поминать, его черкасы как раз все рушницы зарядить успеют.

– Вы бы гетьмана нашего, пана Олександра Розума, не чернили б зазря. Ненароком языки отпадут!

Просто так сказал – чтобы время потянуть. Перед тем, как «Пали!» хлопцам скомандовать.

– Кого? Розума? А не Скоропадского, матери его чорт и батьке кондратий?

– Да вы чего? – озлился сотник. – Или с глузду последнего съехали? Да Скоропадский Иван восемьдесят годков как помер!

– Какой еще Иван? Павло он, вражий сын. И не помер, а в Немеччину к кайзеру драпанул! И недели не прошло!

Тьфу ты!

– Командир вольного отряда Кныш!

Только вздохнул пан сотник. Экий командир! От горшка – два вершка, молоко на губах не просохло… А бойкий-то, бойкий какой!

– Извиняйте, товарищ Загаржецкий, обознались – за гетьманцев приняли. А товарищу Розуму посоветуйте гетьманом не величаться, потому как слово это негодное…

Не стал спорить пан Логин. Пусть болтает, Шиш-Кныш! Сюрточок заморский мышиного колеру напялил, ремнями затянулся, а на голове-то – блин зеленый! Блин – да еще с козырьком!

Ну, болтай, болтай, послушаем!

– Из Гуляй-Поля мы. По приказу Гуляйпольского ревкома наш отряд направлен в Катеринослав. Так что едем мы по революцьонной надобности, а посему и пропустить нас должно.

Не то было сотнику интересно, в какой-такой Катеринослав разбойники эти собрались. А вот откуда они? Гуляй-Поле – лихое имечко, самое гайдамацкое! Зато свое.

А коли вход есть, то значит, и выход! Как говорит Юдка-поганец – Окно!

– Не велено пропускать, – буркнул, для верности нахмурившись. – Велел гетьман… товарищ Розум дорогу стеречь. Потому как шлях этот – секретный. Понимать надо!

Не удивился командир Кныш. Блином своим зеленым кивнул, нос длинный почесал.

– Так мы понимаем, товарищ Загаржецкий. Мы тихо прошли. Не было никого у Ворот. Можете проверить.

Екнуло сердце. Если «проверить» – значит, рядом. Есть бог на свете!

– И проверю! Вот сейчас и поедем.

Пока Кныш-командир своим разбойникам приказы отдавал, успел сотник есаулу Шмалько подмигнуть. Да не просто – со значением. Держись, Ондрий, сейчас дело будет! Только бы не сорвался с крючка дурень мышиный! Неужто выберутся?

Пока ехали, почти и не слушал сотник, что ему командир Кныш рассказывает. Свое сердце слушал – рвется, из груди просится. Не сгубил я вас, хлопцы, не отправил на погибель! Не схарчит нас, черкасов вольных, и сам чорт – подавится рогатый! Нема черкасскому роду переводу!

А потом слушать стал – вполуха. Да не дослушал – бросил. Ясное дело, чаклун какой-то путь подсказал. Имя только странное – Краевед. Чех, не иначе! А зовется тот шлях Сирым или же Левенцовским. Будто бы ходили им в давние годы левенцы-заризяки…

Ага, вот и мапа! Хоть на обрывке нарисована, а все ясно. Ворота, еще одни. А вот и Катеринослав-город! А это что за река? Никак Днепр-Славутич?

Дальней тревогой отозвалось сердце. Нет такого города в Войске Запорожском! Тем паче, на Днепре…

– Вот сюда, товарищ Загаржецкий. Прямо на скалу. Здорово замаскировали!

Даже не ответил сотник. Только ударил коня каблуком – и крест сотворил…

…И расступилась скала.

Только когда с седла слез да снег мокрый пощупал – поверил. А вот и солнышко! Здравствуй, родное!

Близкий лес, санный след на дороге, а за спиною – ворота. Кирпичные, старые. За воротами – тоже кирпич. Стояло что-то тут в давние годы. Рухнуло – одни руины остались.

Вздохнул сотник, воздух сырой губами попробовал.

Эх, славно!

И хуже смерти было обратно в Ворота поворачивать!

Пока назад ехал, мысли собирал, словно черкасов после боя. Перво-наперво Юдку-кровопивца порубать! Нет, не то! Перво-наперво хлопцам слово сказать…

– А какая твоя политическая платформа будет, товарищ Загаржецкий?

Очнулся сотник. Еще этих сдыхаться следует. Пусть катят в свой Катеринослав!

– Я потому спрашиваю, товарищ Загаржецкий, что сейчас все, кто за народ да за пролетарьят мировой, вместе быть должны!

Только и вздохнул пан Логин. Вот привязался, отаман мышиный! И где только слов таких нахватался?

– За кого мы, то наше дело, – нахмурился он. – Так что как встретились, так и разъедемся, пан зацный!

Сказал – и взгляд вперед бросил. И от того, что увидел, душа похолодела.

…Вместо линии ровной, рушницами ощетинившейся, – ярмарок сорочинский. Никак, бьются? Да нет, не бьются – обнимаются!

Обнимаются?

Рот раскрыл – да слов не нашлось. Хлопцы! Да чего ж вы это творите? Да что ж это деется, в христа-богородицу да параскеву пятницу через почаевский крест?!

Юдка душегубец

Смешались, зашумели, набежали со всех сторон.

Гвалт!

– Эй, товарищи! Кончай биться, давай мириться! Даешь братание!