Паргоронские байки. Том 6 - Александр Валентинович Рудазов

тяжело ранен и мучился от боли. У него оставался только кот, а он не в силах был залечить эту рану. И тогда он создал свой последний мир и растворился в нем. Чтобы я все равно никогда не был одинок. В конечном счете — что вы хотите? Центр вселенной любого хозяина — его кот.

- Это очень интересная история, - часто закивала Милаба. - Мы от всей души благодарим тебя. Однако я надеюсь, это не прозвучит дерзостью, если я скажу, что некоторые детали… не совсем совпадают с теми сведениями, что мы получали из других источников…

- Кому ты больше веришь? - фыркнул Ксаурр. - Каким-то некомпетентным источникам или тому, кто был там и все видел своими глазами?

- Тебе, конечно, - сразу сделала выбор Милаба.

- Хотя в чем-то я мог и ошибиться, - задумчиво признал Ксаурр. - Это было очень давно. Очень. А я был простым котом в те времена, понимаете ли. Я плохо помню подробности, но Древнейший сделал из меня нечто вроде ваханы. Вы знаете, что такое вахана?

Они знали, конечно.

- Если не знаете, я расскажу. Или расскажу что-нибудь другое, менее скучное. Только сначала погладьте меня за ушком.

Гладить котов за ушком безопасно. Но… безопасно ли гладить Ксаурра?

Ксаурр ждал. Все более недовольно. А Путешественники не решались протянуть к нему руку.

- Ладно, я пошел, - стал исчезать он.

- Подожди, сейчас поглажу! - вскрикнула Милаба.

- Я уже не хочу. И вообще вы начинаете мне надоедать.

Милабу вдруг окатило ужасом. Ксаурр просто чуть сдвинулся — и мир исчез, сменился неописуемым кошмаром, миллионом хохочущих рож и тянущихся отовсюду щупальцев. В голове вскипело безумие, кровь в жилах заледенела… Милаба едва удержалась, чтобы не упасть, не забиться в панике.

Но это длилось ровно одно мгновение — а потом она снова вернулась на лесную поляну, и посреди нее вылизывался огромный кот с лиловой шерстью.

И все-таки интервью следовало продолжать, потому что иначе получится, что все было зря. Второй попытки Ксаурр точно не даст. Тщательно подбирая слова и следя за скачками настроения этой кошмарной твари, Милаба задала еще несколько вопросов о Древнейшем, о первых годах существования Паргорона, о тех демолордах, что давно почили, а главное — о том, что их всех связывало с Ксаурром, что помнит о них Ксаурр, какие отношения у них были с Ксаурром.

- ...Саа’Трирр был лучшим из этого ливера, - чуть брезгливо рассказывал Смеющийся Кот. - Он не был Древнейшим, но у него хотя бы были его память и образ мышления. Мы с ним ладили.

Милаба продолжала задавать наводящие вопросы, ювелирно подводя Ксаурра к единственной интересующей ее теме. Нет, при других обстоятельствах ее интересовало бы все, чем он согласился бы поделиться, и ее ирбинкобой, разумеется, фиксировал каждое слово. Сведения воистину бесценные, особенно для культуролога, изучающего связь демонов с коллективным бессознательным.

Но сейчас ей требовалось только одно — и она не могла спросить об этом напрямую. Ксаурр впятеро старше оттрукийской цивилизации, он хитрое и коварное существо. Даже с камуфляжным полем ирбинкозоров Милаба избегала лжи, не врала и не юлила.

Только самую чуточку лавировала.

- ...Когда зоркие братья еще смотрели на мир в оба, я частенько заглядывал к ним в гости, - продолжал делиться воспоминаниями Ксаурр. - Десять Тысяч Лет Войны не были сплошной непрекращающейся войной, как сейчас любят говорить те, кто родился гораздо позже. Большая часть драк приходится на первые века, когда мы были дикими и необузданными, и последние, когда гохерримы решили поджечь Паргорон. А между ними — тысячелетия, когда мы худо-бедно ладили. Обычно худо, часто бедно, но все было не так плохо. Мы, конечно, воевали — а кто не воюет? Даже небожители это делают.

- Получается, не чаще, чем обычно?

- М-м… почаще, возможно. Но все-таки не настолько, чтобы весь этот период называть Десять Тысяч Лет Войны. Но название закрепилось. И да, по их завершении внутренних войн в Паргороне не было. Все обездоленные были или убиты, или бежали. А те, кто их обездолил, стали спокойно жить-поживать, да добра наживать.

- Как везде, - мрачно сказал Жеводар.

- А что вы хотите? Когда вас много, и каждый хочет больше, чем имеет, кто-нибудь обязательно неожиданно умрет. Зато оставшиеся будут довольны. Так везде. Чтобы я насытился, кому-то придется умереть.

И Ксаурр облизнулся.

- Еще один вопрос, с твоего позволения, - поспешила сменить тему Милаба. - Мы пытались интервьюировать Того, Кто Кричит Во Тьме…

- Вы говорили с Бго? - искренне удивился Ксаурр. - И вы живы? И он вам даже что-то рассказал?

- Не очень много. Но мы узнали кое-что о его происхождении, и нам любопытно было бы узнать об этом что-нибудь еще…

Милаба не солгала ни единым словом. Они действительно пытались интервьюировать Бго — другое дело, что попытка закончилась, толком не начавшись. И он действительно рассказал им не очень много — так ведь вполне можно сказать про ноль. И они действительно кое-что узнали о его происхождении — просто не от него самого.

- Бго — очень особенная частичка нашего мира, - с явной грустью сказал Ксаурр. - Вам очень повезло, если вам удалось с ним поговорить — этим немногие могут похвастаться. Обычно разговор довольно односторонний, знаете ли. Бго, боюсь, не из тех, кто умеет слушать.

- Да, к сожалению. И если это не покажется слишком дерзким... не согласишься ли ты заполнить некоторые пробелы?

- Вы обратились по адресу, - мурлыкнул Ксаурр. - Я ведь помню Бго еще вот такусеньким. Он буквально умещался у меня в лапке. Такой крохотный, круглый, безобидный… кто мог подумать, что из этого яичка вылупится такой причудливый птенчик?

Дальнейшее Милаба и Жеводар слушали затаив дыхание. Ирбинкобои фиксировали каждое слово, каждую интонацию.

Те были в основном ироничными. Ксаурр не видел ничего особенного в том, что нашел однажды в гуще космической Тьмы концентрик и отдал его Саа’Трирру. Это случилось в глубокой древности и