Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

Х. Г. Раковский возвратился из ссылки, сохранив чувства достоинства и гордости. Писатель Лев Разгон, переживший многолетние муки сталинских концлагерей, сохранил на всю жизнь воспоминания о встречах с Раковским во время его лечения все в том же «Архангельском». «Я был очень молод, – рассказывал через пять с половиной десятилетий Разгон болгарской журналистке, – но ему, видимо, было интересно общаться с молодым человеком. Я чувствовал огромное его обаяние, он был естественным, демократичным. Когда мы гуляли по саду санатория, Раковский рассказал мне, что Шаляпин никогда не высказывался против советской власти, что он гордился своим советским гражданством, своим советским паспортом». И далее шло печально-ироническое повествование, как московские чиновники, узнав о пожертвовании Шаляпиным некоторой суммы денег на помощь детям русских эмигрантов, раздули этот гуманный жест в антисоветское выступление и лишили Шаляпина советского почетного звания. «Красивый он был, вальяжный, очень привлекательный и общительный, – рассказывал о Раковском Разгон. – С ним было легко и приятно знакомиться, разговаривать и расспрашивать об этой, совершенно неведомой мне, загранице».[1337]

В Москве у Раковского дома[1338] дважды был вездесущий Луис Фишер, который приезжал, как мы помним, к нему в ссылку в Саратов. Александрина угощала журналиста чаем, но политических разговоров Христиан Георгиевич теперь не вел. Тем более он воздерживался от какой-либо критики в своем наркомате, куда также трижды приходил к нему Фишер. У журналиста сложилось следующее впечатление: «Ссылка не надорвала его. Но он следил за Европой из Барнаула и не обнаруживал там революции. Зато он видел, как фашизм расползается из одной страны в другую». Вряд ли Раковский прямо говорил об этом своему собеседнику, но именно такое впечатление о настроениях Раковского сложилось у Фишера. «Гитлер привел его назад к Сталину», – писал он.[1339]

Через некоторое время после возвращения из ссылки Х. Г. Раковский побывал в Астрахани, где впервые встретился со своим уже пятилетним сыном. А. Ю. Щеглов сохранил воспоминания об отце, о совместных с ним прогулках. Во время одной из них зашли в магазин охотничьих товаров, и по просьбе отца продавец дал ребенку подержать в руках настоящее ружье. В самом конце 1935 или в начале 1936 г. Раковский вновь побывал в Астрахани. Деловая командировка[1340] сочеталась с новым свиданием с Аскольдом. А в мае 1936 г. Аскольд две недели гостил у отца в Москве.[1341]

2. В Наркомздраве

Х. Г. Раковский пришел на работу в Наркомздрав РСФСР на улицу Ильинку (вскоре переименованную в улицу Куйбышева), № 10 вскоре после того, как наркомом был назначен кандидат в члены ЦК ВКП(б) Григорий Наумович Каминский, перед этим работавший председателем Московского облисполкома и вторым секретарем Московского комитета ВКП(б).[1342]

Это был старый партийный функционер, не имевший законченного медицинского образования (он учился на медицинском факультете Московского университета, но не окончил его), и такое назначение само по себе было уродливым проявлением бюрократическо-административной «номенклатурной» системы. Но Г. Н. Каминский, являвшийся хорошим организатором, смог установить деловой контакт с подчиненными, которые поддерживали его инициативы и сами помогали наркому быстро войти в курс проблем, решаемых наркоматом.

Более того, оставаясь сторонником установления относительно демократических методов развития советского общества, осознавая преступность сталинщины, Каминский вместе с группой деятелей партии и государства обдумывал возможность устранения Сталина с руководящих постов, участвовал в совещаниях, проводившихся под видом встреч «за чашкой чая». На пленуме ЦК ВКП(б) 25 июня 1937 г. после заявления Н. И. Ежова о том, что видный партийный деятель О. А. Пятницкий был в годы реакции осведомителем охранки, Каминский голосовал против выражения политического недоверия Пятницкому.[1343] Тогда же Каминский обвинил Л. П. Берию в сотрудничестве с мусаватистской, «буржуазно-националистической», по терминологии большевиков, разведкой в Азербайджане в первые годы после Октябрьского переворота (сам Каминский в 1920 г. являлся секретарем ЦК КП(б) Азербайджана).[1344] По воспоминаниям присутствовавшего на пленуме И. И. Муковоза, после доклада Ежова о выявлении и арестах «врагов народа» – Бухарина, Рыкова и других – единственным поднявшимся для выступления был Каминский, сказавший: «Непонятно мне, почему именно члены ЦК или руководящие работники арестовываются органами НКВД? А может быть, того, что доложено здесь, и не было? Я знаю многих из названных “врагов народа” и хорошо их знаю – это настоящие коммунисты». Перебив Каминского, Сталин заявил: «А вы не друзья с ними – врагами народа?» И затем: «Вы одного поля ягода». На этом заседание закончилось. «Больше я Г. Н. Каминского никогда не видел», – свидетельствует И. И. Муковоз. Выступление Каминского не было спонтанным. Он готовился к нему, а утром этого дня фактически попрощался с семьей и с коллегами по Наркомздраву.[1345] Г. Н. Каминский был арестован сразу после пленума и 10 февраля 1938 г. расстрелян.

В нашем распоряжении нет данных о личных контактах Х. Г. Раковского и Г. Н. Каминского, хотя такие контакты имели место, деловые встречи проходили неоднократно. Раковский участвовал в так называемых «распорядительных заседаниях» (летучках), проводимых наркомом.[1346] Сохранилась докладная записка Х. Г. Раковского Г. Н. Каминскому (1935) с просьбой принять его для доклада по ряду вопросов, которые в этой записке перечислялись. «Очевидно, для переговоров по этим вопросам нужно располагать большим временем. Я Вас прошу наметить время, когда я мог бы быть у Вас без того, чтобы нас тревожили», – писал Раковский.[1347]

В архивном фонде хранится также масса других писем и докладных записок Раковского Каминскому, в которых ставились вопросы деятельности Управления научных институтов, ученого медицинского совета, вносились предложения по проблемам теории и практики медицины в СССР. Можно предположить, что нарком принял меры, чтобы привлечь Раковского к работе в своем ведомстве именно потому, что хорошо знал о его выступлениях против роста бюрократического аппарата, против самовластия Сталина.

Хотя Х. Г. Раковский получил медицинское образование и имел врачебную практику за много лет до этого, он смог быстро включиться в работу Наркомздрава, проявив высокую компетентность. Это объяснялось тем, что у него были превосходные организаторские качества, опыт общения с разнообразными группами людей, данные исследователя, пропагандиста и оратора, знание иностранных языков (при зачислении на работу он писал в анкете, что очень хорошо знает французский, болгарский и румынский, хорошо турецкий, удовлетворительно немецкий и английский).[1348]