Троцкий - Дмитрий Антонович Волкогонов

в ноябре 1918 года на VI съезде Советов с докладом «О военном положении», наркомвоенмор заявил, что создана и победоносно действует «первая армия коммунизма во всей мировой истории»{1171}. Несмотря на критическое положение Республики, доклад Троцкого оптимистичен, он уверен в победе Красной армии.

Давая картину бесконечных фронтов, сражений, боев, Троцкий верит, что персонифицированные идолы, как символы революции, способны по-прежнему высекать искры революционного энтузиазма, поднимать до предела измученный народ на продолжение долгой братоубийственной войны.

Сотни статей Троцкого на военную тему – это чаще всего военная хроника, которая, застывая на бесконечном свитке уходящего в бесконечность времени, становится исторической летописью.

Если собрать в хронологическом и тематическом порядке бесчисленные статьи Троцкого, его приказы, обращения к красноармейцам, речи по фронтовым вопросам, получится многотомная история Гражданской войны. В ней не будет академической стройности и логического схематизма, но тем не менее такая «История» способна передать дыхание того трудного и жестокого времени.

Многие из его работ по истории Гражданской войны не только возвращают в наше сознание прошлое, но и свидетельствуют об огромном вкладе Троцкого в решение сложных задач строительства новой армии. Выступая в ноябре 1920 года в Комиссии по использованию опыта Гражданской войны, Троцкий еще до военной реформы 1925 года выдвинул идею создания регулярной армии, опирающейся на милиционную основу{1172}. Уже после окончания войны Троцкий, исходя из своей главной идеи – неизбежности мировой революции, неоднократно ставил вопрос об обобщении военного опыта победившего пролетариата. Летом 1924 года состоялось заседание правления Военно-научного общества, обсудившего вопрос распространения знаний об истории Гражданской войны в России. Доклад Троцкого, как и выступления Я. М. Жигура, И. С. Уншлихта, Х. Г. Раковского, М. Н. Тухачевского, К. Б. Радека, А. И. Корка, А. А. Иоффе, Р. А. Муклевича, В. Коларова и других членов правления, преследовал весьма прагматическую цель: ознакомить массы с военной историей русской революции, поскольку знание ее необходимо как наставление, как устав, как стратегия восстания и грядущих гражданских войн в других странах.

Военные деятели хотели увидеть за горизонтом новые революционные всполохи, где понадобится их опыт, их советы, их методы. Военная история Октября, по мысли Троцкого, имеет непреходящее теоретическое и практическое значение: «Надо составить стратегический и тактический календарь Октября. Надо показать, как события нарастали волна за волной, как они отражались в партии, в Советах, в Центральном Комитете, в военной организации…» Все это, по мнению Троцкого, может быть использовано нашими «братьями по классу».

Есть и другая сторона вопроса, как подчеркнул в своем докладе Троцкий: «Мы должны уметь сочетать навязанную нам оборонительную войну Красной Армии с гражданской войной в стане наших врагов»{1173}. В этом смысле исторический опыт становится конкретным оружием. Когда ответственный редактор журнала «Военный вестник» Д. Петровский прислал на отзыв Л. Троцкому труд Б. Шапошникова «К истории одного похода. Лето 1920 года», посвященный лекции М. Тухачевского «Поход за Вислу», рецензент вычеркнул слова бывшего командующего фронтом о том, что «из-за нашего военного проигрыша было разорвано звено, связующее октябрьскую революцию с западноевропейской»{1174}. Троцкий не хотел в 1924 году публично говорить об этом, но вывод Тухачевского он безусловно разделял.

Собственно говоря, Троцкий явился одним из родоначальников советской военной истории. Именно в результате его распоряжений, советов, инициированных им совещаний в стране в начале 20-х годов вышел ряд крупных трудов: «Очерки истории гражданской войны» А. Анишева, «Стратегический очерк гражданской войны» Н. Какурина, трехтомник «Гражданская война 1918–1921 годов» под редакцией А. Бубнова, С. Каменева, М. Тухачевского и Р. Эйдемана и другие работы. Но… в конце 20-х годов места в них Троцкому уже не оказалось. Опальный к тому времени лидер как бы выпал из истории, где он был одним из главных действующих лиц. Еще и сейчас среди его бумаг имеется много документов, неизвестных или малоизвестных читателям и историкам.

Например, по распоряжению Троцкого бывший командир 3-го конного корпуса Г. Гай направил ему служебную записку, в которой изложил обстоятельства гибели частей соединения и перехода германской границы в 1920 году. После тяжелых боев и поражения в Польше корпус, отрезанный от основных сил фронта, был вынужден прорваться в Германию, где и был интернирован. Описание гибели соединения помогает глубже понять причины неудачи «похода за Вислу»{1175}. Троцкому было также известно (но это не отражено ни в каких исторических летописях), что отступающая 1-я Конная армия под командованием С. М. Буденного принесла с собой волну еврейских погромов. Как сообщал уполномоченный Зилист Ленину, «1-я Конная армия и 6-я дивизия на своем пути уничтожали еврейское население, грабя и убивая на своем пути… Не отставала также и 44-я дивизия…»{1176} Мета Ленина лаконична: «В архив». Но об этом даже Троцкий не имел права писать.

Троцкий требовал, чтобы военная история не ограничивалась реляциями о победах и триумфальных походах, а рассматривала в совокупности весь процесс вооруженной борьбы без каких-либо изъятий.

Троцкий не мог еще знать, что уже с конца 20-х годов начнется «перелицовка» и военной истории. Когда изгнаннику стала известна статья Ворошилова «Сталин и Красная Армия», написанная к 50-летнему юбилею «вождя», он долго не мог прийти в себя. В бессовестном панегирике утверждалось: спасителем Советской власти в годы Гражданской войны был… Сталин. Ворошилов уже в 1929 году пишет о его «железной воле и стратегическом таланте», исключительно умелом и искусном руководстве. Ну а о нем, изгнаннике, сказано диаметрально противоположное: «…неудача наших войск под Варшавой, в результате предательских приказов Троцкого и его сторонников в Главном штабе Красной Армии, срывает Конную армию, изготовившуюся к атаке Львова и находившуюся в 10 км от него…»{1177}

Троцкий был взбешен. Ворошилов, которого Ленин не дал ему окончательно развенчать и устранить с военного поприща, задним числом мстил своему бывшему начальнику, нагромождая одну небылицу на другую. Едва успокоившись, Троцкий засел за большую статью «Сталин и Красная Армия, или Как пишется история». Ворошилов в своей статье, опубликованной, как уже говорилось раньше, в «Правде», а также выпущенной в виде брошюры, дает четыре подзаголовка: «Царицын», «Пермь», «Петроград», «Южный фронт». Троцкий почти повторяет эту структуру и с документами в руках шаг за шагом, абзац за абзацем разоблачает творение сталинского подручного, подчеркнув во введении: в статье Ворошилова «нет ни единой строчки правды, ни единой»{1178}. Статья выйдет за подписью Н. Маркина; этот псевдоним затем будет использовать в литературе Л. Седов.

Троцкий понимал: статью Ворошилова прочтут миллионы советских граждан. А его страстный и неизмеримо более аргументированный ответ на нее не прочтет на родине никто. За исключением сотрудников ОГПУ, кучки дипломатов и самого Сталина… Изгнанник не знал, что, когда он был в пути из Алма-Аты в Одессу, по предложению Ворошилова были сделаны купюры в книге А. И. Егорова «Львов – Варшава». В сокращенных кусках содержались упреки Сталину за его ошибочную телеграмму о несогласии перебросить Конную армию на помощь Тухачевскому.

Ворошилов пишет фамильярную записку Сталину:

«Дорогой Коба!

Прочитал твое письмо к Егорову относительно помещения телеграммы от 13.VIII.20 г. в труде Егорова ”Львов – Варшава“. С существом твоего письма согласен полностью… Но, к сожалению, т. Егоров комментирует телеграмму по-своему. Убедительно прошу пробежать пару страничек (127–130) ”Львов – Варшава“, откуда ясно будет, почему я тревожусь.

Если все же сочтешь достаточным объяснением телеграфную переписку Берзина с Троцким и комментарии Егорова, прикажи т. Товстухе позвонить мне, или брякни по телефону лично. Что касается меня, то я был бы против помещения телеграммы со столь своеобразными комментариями, которыми сопровождает ее Егоров…

28. ХП.28 г.

Жму руку. Твой Ворошилов»{1179}.

Член Реввоенсовета и командующий Белорусским военным округом А. И. Егоров пытался протестовать письмом в издательство: «Книга является моей монографией и вносить изменения в нее без моего ведома – значит обезличивать таковую… я как автор не могу брать на себя ответственность перед общественным мнением за изменение, внесенное в книгу другими лицами…»{1180}

Но, конечно, были выполнены пожелания Сталина и Ворошилова, а не автора. Станет правилом: во всех грехах, прошлых и настоящих, во всех поражениях и провалах винить главного оппонента – далекого изгнанника. Совсем скоро о Троцком Ворошилов скажет еще более определенно. В своем приказе № 072 от 7 июня 1937 года человек, который станет наркомом обороны после Троцкого и Фрунзе, подчеркнет: «…советский суд уже не раз заслуженно карал выявленных из троцкистско-зиновьевских шаек террористов, диверсантов, шпионов