Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

один вооружённый автоматом чеченец. Уяснив, что несмотря на то что их двое, обстановка явно не выигрышная он тихо и отчаянно прошептал: – Аллах Акбар, – и закрутился вокруг нас, пытаясь всё время зайти мне за спину. Я же тоже не стоял на месте, крутился вокруг первого боевика, прикрываясь им.

В голове метался вихрь мыслей, главной из которых была одна – не довести ситуацию до стрельбы. Сейчас даже один выстрел может спровоцировать шквал огня с любой стороны и тогда всё пойдёт по непредсказуемому сценарию и моим бойцам с Булеевым долго не продержаться. Так, в топтании и в сопении, прошло секунд двадцать. Вспомнив про гранату, я выхватил её из-за пояса, большим пальцем, просунув в кольцо, выдернул его из запала, благо усики уже были разогнуты.

– Не дёргайтесь, суки, а то сейчас всех взорву и себя тоже, – и сунул гранату в лицо второму боевику.

Надежда разойтись мирно, без стрельбы была. Оба боевика были явно в возрасте и, судя по их растерянности и действиям, были обычными деревенскими мужиками, загнанными в ополчение. У которых в основном были мысли о хозяйстве, коровах и семье, и о том чтобы всё это быстрей закончилось, а не проявлять героизм, защищая непонятно чьи интересы и быть разорванными гранатой этого сумасшедшего русского. Если бы на их месте были молодые парни, то и моё положение было гораздо хуже. Те бы постарались, по молодости и глупости, обезоружить меня и взять в плен, чтобы потом хвастать своим геройством.

– Мужики, расходимся тихо. Без стрельбы. Я вас не видел, и вы меня не видели. Я пошёл, – я сделал шаг назад, не опуская автомата и держа гранату в вытянутой руке: боевики не двигались и не предпринимали ни каких действий. Нормально. Я сделал ещё несколько шагов назад и громким шёпотом сказал: – Сматывайтесь отсюда пока живы, я сейчас пехоту в атаку подыму. Тогда вам не поздоровиться.

Чеченцы, как по команде пригнулись и побежали в сторону зелёнки, а я развернулся и припустил бегом дальше, соображая про себя – Рассказывать про встречу с боевиками друзьям или нет? Конечно, рассказать можно и многие в полку воспримут это с юмором, но и найдутся люди, которые скажут потом, что я струсил. И трезвонить об этом будут на каждом перекрёстке.

– Ладно. Рассказывать не буду, потом как-нибудь. После войны.

Бог, наверно, услышал мои молитвы: командир взвода находился на дороге и сразу же подскочил ко мне: – Что случилось, товарищ майор?

Не дав себе отдышаться, сразу начал вводить в курс дела: – «Бардак» перевернулся около духов, бойцы заняли оборону. У секретчика повреждена нога. Подымай в атаку взвод и вперёд, на выручку. – Только после этого, смог перевести дыхание и осторожно вставил усики кольца в запал гранаты.

Офицер практически не размышлял, повернулся в темноту и подал команду зычным голосом: – Заводи. Всем на броню, приготовиться к атаке. Машины на асфальт.

Я думал, что выполнение команды командира взвода займёт минут десять и мне придётся его ещё поторапливать. Но уже через секунд сорок, почти одновременно, взревели двигатели, а ещё через минуту на асфальт стали вылезать боевые машины пехоты. Как только они остановились, из темноты на них, как муравьи, полезли солдаты и стали деловито рассаживаться на броне.

– Старлей, тебя как зовут?

– Дима, а что?

– Дима. Как только садимся, пусть на БМП врубаются все огни: фары, габариты, прожектора, короче – всё. Как только трогаемся все, в том числе и я, орём изо всех сил – «УРА». Идём в психическую атаку на этих ополченцев, но никто не стреляет. Ты понял меня? Если всё будет нормально; спешиваемся и врываемся на баррикаду, а там разберёмся.

Дима мотнул головой и стал по радиостанции отдавать указания, а через полминуты мы рванули вперёд. Яркий свет фар, подфарников, прожектора, дикий рёв солдат. Метры. Десятки метров стремительно проглатывались гусеницами: сзади, почти вплотную ревел двигатель второго БМП. Промелькнул слева подбитый КАМАЗ, а ещё через несколько секунд в отблеске фар мелькнули радостные лица Чудинова и Алушаева. Секретчик сидел спиной к деревне и страдальчески морщась, поглаживал колено. Я чуть не слетел с брони, когда БМП резко затормозило перед бетонными блоками, но успел зацепиться за какой-то выступ. Пехота как горох посыпалась на дорогу и через секунду баррикада была взята. В отблеске фар вдалеке мелькали спины убегавших в глубину деревни боевиков, никто не стрелял и не оказывал нам сопротивления.

– Дима, – я схватил командира взвода за рукав, – не увлекайся, ничего не громить. Если там обнаружите оружие и боеприпасы забирайте, но больше ничего. Давай одно БМП: будем ставить мой БРДМ на колёса.

Дальше моего вмешательства и не требовалось. В свет фар вскочил Чудинов и, показывая куда надо ехать, стал руководить движением одного из БМП. Быстро и споро, сцепив мою машину с машиной пехоты, он и Алушаев отскочили, а БМП приглушенно заурчав двигателем, стало сдавать назад. Трос натянулся, моя машина немного проелозила по гальке арыка на борту, уткнулась в какое-то препятствие и стала подыматься, встав сначала на два колеса. А потом резко обрушившись, уже твёрдо рухнула на все четыре колеса, закачавшись на рессорах. Под радостные крики пехоты Чудинов ловко нырнул в люк. И, о радость, двигатель БРДМа ровно заработал с первого раза. Отдавать дополнительно команды не требовалось: Алушаев уже подсаживал прапорщика Булеева на броню, а вслед за ним залез и сам.

– Дима, спасибо. Возвращайся на исходный рубеж, а мы поехали дальше.

– Товарищ майор, удачи вам, но будьте осторожнее.

Дождавшись, когда пехота соберётся и уедет, мы продолжили путь. Стало совсем темно и я поехал по дороге в сторону фермы, в принципе, наугад, ориентируясь исключительно на свою интуицию. Если раньше было видно пламя горевшего здания, на которое мне посоветовали рулить, то уже сейчас его не было видно. Вдалеке вырисовывались на фоне звёздного неба контуры гор и вход в Аргунское ущелье. Как назло над передним краем не взлетала ни одна осветительная или сигнальная ракета, и в воздухе не висел ни один осветительный снаряд. Но стрельбы кругом было порядочно. Главное, невозможно было разобраться, кто стреляет и куда. Мы сначала двигались по дороге без фар, а когда я посчитал, что пора – свернули вправо. Проехав метров сто, понял что ошибся – рано свернули. Но не стал никому говорить об этом, считая, что рано или поздно мы всё равно наткнёмся на своих. Справа, совсем близко, темнели строения Новых Атагов, а слева ничего не было видно. Машина шла по полю, то ли