Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

и с их помощью он забрался в новую будку. Внутри её хорошо и свежо пахло деревом, ярко горела лампочка от аккумуляторной батареи, от чего внутри было уютно и хорошо. В торце помещения и с левого стороны тянулись добротно сделанные двухярусные нары. Ещё одни нары были сделаны у входа, но только верхние. Справа был пристроен откидной столик, тут же стояли два небольших сейфа, реквизированных замполитом из брошенных кабинетов плем. станции, которые могли служить сиденьем и одновременно местом для хранения вещей офицеров.

– Это для солдат; для Торбан, Алушаева и Чудинова, – Кирьянов хлопнул рукой по двум верхним местам, – двое спят, один охраняет. Ну, а из этих – право первого выбора принадлежит Вам, Борис Геннадьевич.

Я прошёл вперёд и по-хозяйски сел на нижние нары в торце – это моё. Обвёл ещё раз взглядом помещение, боевых друзей, солдат, которые с добрыми улыбками заглядывали в дверь, Володю Булеева, который с наслаждением вытянул ушибленную ногу и теперь её осторожно потирал рукой: – Алексей Иванович, Игорь у меня нет слов – Молодцы! Но я не поверю, если мне скажут, что ты не продумал и вопрос обмытия новоселья.

Все по-хорошему засмеялись, и у меня перехватило горло от этого смеха – Я БЫЛ ДОМА. Дома, где с большим беспокойством ждали нас, переживали и желали благополучного возвращения. И искренне были рады, когда мы вернулись. И если бы понадобилось, каждый, не задумываясь, ушёл в ночь, чтобы выручить нас из беды. Хорошо, что мне не пришлось больше говорить – я просто не смог бы. Незаметно смахнул слезу и отвернулся, чтобы никто не видел моих повлажневших глаз. Я сумел справиться с охватившим меня волнением и повернулся к своим подчинённым – опять прежним командиром.

Стол был уже готов, офицеры и прапорщики с оживлением рассаживались вокруг него, Алушаев и Чудинов сидели недалеко от нас с котелками, в которых Торбан сохранил для них ужин. Я подозвал их к столу и щедро налил им в кружки спиртное: – Выпейте мужики, за благополучное наше возвращение, – я поднял свою кружку и задумчиво произнёс, – ещё хочу выпить, ребята, за то чтобы мы все живыми вернулись домой. Сегодня ты, Алексей Иванович, имел «хорошую» возможность стать командиром батареи и давайте выпьем и за то, чтобы каждый уехал домой со своей должности.

… Утром, воспользовавшись тем, что на совещание ехать не надо, решил подольше поспать, но моим мечтам не суждено было сбыться. В одиннадцать часов меня растормошил командир роты материального обеспечения капитан Разумеев.

– Боря, давай сгоняем на твоём «бардаке» в Грозный на рынок. А то мои машины все в разгоне.

– Да я, Олег, планировал отвезти секретчика в штаб полка, – я посмотрел на нары, на которые вечером ложился Булеев, но того там не было.

– Секретчик ещё утром уехал, так что у тебя больше никаких планов нет. – Командир роты выжидательно посмотрел на меня, а потом продолжил, – давай, Боря, сгоняем; с меня пиво.

Упоминание о пиве окончательно сломило мою нерешительность, да и самому давно хотелось смотаться в Грозный и посмотреть на него.

– Ладно, уговорил. Едем.

Сегодня опять стояла ясная и солнечная погода. За несколько дней такой погоды воздух и земля прогрелись и мы сидели на броне, мчавшегося БРДМа, наслаждаясь тёплым, встречным потоком воздуха, который ласково трепал наши волосы, через расстегнутую форму на груди проникал к телу и раздувал пузырём на спине лёгкую одежду. Олег Разумеев сидел рядом со мной и мы разглядывали окружающую местность, которая после того, как её покинули подразделения нашего полка выглядела пустой и заброшенной. Не было видно и местных жителей, которые ещё не успели вернуться в деревни, ни движения, ни других признаков жизни. Когда въехали в Гикаловский то оказалось, что жизнь здесь всё-таки была и довольно активная, судя по тому, как из улицы впереди нас вырулил легковой автомобиль, вильнул на дороге и ровно по центру асфальта помчался на нас в лобовую, потому что мы тоже ехали по осевой линии.

Когда расстояние между нами сократилось до ста метров и «Жигули» продолжали целеустремлённо мчаться по центру дороги на нас, не сговариваясь, мы с Олегом одновременно вскинули оружие и ударили из автоматов по колёсам. Несколько пуль вспороли асфальт перед машиной и сбоку, остальными был разбит передок машины и сами передние колёса. Автомобиль занесло боком на дороге и по немыслемой траектории вынесло в кювет, где от сильного удара вылетело ещё и лобовое стекло. Дверцы машин распахнулись и из них выскочили двое молодых чеченцев: которые встали неподвижно около машины и вскинули вверх руки.

Не опуская автоматы, мы медленно подъехали к ним и остановились. Чеченцы были бледные и сильно напуганные, у одного от удара было разбито лицо, а у второго только лоб. Кровь у него сильно текла по лицу, заливая глаза, но он боялся опустить руки и вытереться.

– Вы, чего – опупели что ли? Хозяевами почувствовали, когда мы уехали? – Молодые парни лишь хлопали глазами и как завороженные смотрели на автомат Разумеева, которым он размахивал, разговаривая с ними, – значит так, проверять и обыскивать вас неохота, но через полчаса, когда будем возвращаться обратно – не дай бог, здесь ещё стоять будете….

Мы тронулись дальше и до самой окраины Грозного, где стоял первый блок-пост ВВэшников, никто нам больше не попался. В самом городе жители были, правда мало, но с приближением к центру количество их возрастало. В основном, это были женщины, старики и дети, которые на небольших тележках перевозили дрова и воду. Взрослых мужчин было мало. Порадовал меня и вид Грозного. На окраинах, в частном секторе, разрушений было незначительное количество, но после площади Минутка разрушения носили уже массовый характер: обгорелые и разбитые остовы многоэтажных зданий, чёрные провалы дверей и окон, остовы расстрелянных машин, киосков – всё это наполняла меня, и наверно не только меня, мстительной радостью. Проехали мост через реку Сунжа, здесь разрушения были ещё сильнее: разбито было практически всё. Миновали дворец Дудаева и по бульвару проехали к площади, в центре которой стоял монумент из трёх фигур, символизирующих дружбу народов. Но армейские остряки уже окрестили – «площадью трёх дураков». За памятником тянулась длинная стена из красного кирпича и чуть вдалеке кипел своей жизнью небольшой рынок, где толпилось пару сотен человек. Приняв немного в сторону, мы остановились и слезли с машины. Чудинов заглушил двигатель и в это время произошёл смешной случай. Временами, когда двигатель моего БРДМа глушили, из глушителя вырывался сдвоенный, сильный хлопок, похожий на короткую очередь. Так получилось