Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

Среди различных специфических аргументов мятежников те, что касались законности «Толедского статута», выглядели для Докладчика наиболее угрожающими. Мятежники заявили, что их Статут зиждется на старых и устоявшихся законах, а если это так, то как же можно утверждать, что они представляют собой надругательство над религией? Вдобавок они настаивали на том, что их действия находились в согласии с гражданским законом, а в этом случае никак нельзя утверждать, что они действовали вразрез с законами государства. Их первое заявление представляло большой интерес для епископа, второе же имело особое значение для инфанта Энрике. Первейшей задачей Докладчика было доказать им обоим, что эти утверждения мятежников были абсолютно беспочвенны.

Указывая на якобы законную основу Статута, Докладчик чётко разъяснил, что существуют только два закона, которые при отсутствии доказательств в пользу противного могут ограничить права всех обращённых евреев, вне зависимости от их религиозного поведения. Один из них — канонический закон, а другой — светский (который, как саркастически добавил Докладчик, был канонизирован Маркильосом)[1163]. Первый представлен в шестьдесят пятом декрете Четвёртого Толедского собора 663 г., который запретил предоставлять общественные должности «евреям и тем, кто из евреев»[1164]. Второй закон включён в старое фуэро, составленное королём Эгикой около 693 г., и оно запрещает «евреям, как крещёным, так и некрещёным» свидетельствовать против христиан[1165]. В то время как второй декрет никогда не был включён ни в один из сводов церковного закона — несмотря на утверждения Маркоса Гарсии об обратном — следует понять, что, как и первый декрет, оба они относятся не ко всем обращённым евреям, а только к тем, которые после обращения в христианство впали в ересь и вернулись к своей прежней религии. Именно таким образом архидьякон Гвидо де Байсио[1166], один из самых авторитетных толкователей Грациана, интерпретировал шестьдесят пятый канон, и именно так следует правильно понимать закон из фуэро[1167]. Придавать этим законам значение, столь определённо приписываемое им Маркосом Гарсией, означает не только слабое понимание их содержания («слабое даже для бакалавра вроде Маркильоса»), но ещё и «большое богохульство против нашей Святой Веры, против всякого смысла и против всех законов»[1168]. Более того, это будет «отъявленной ересью», которая неизбежно будет отвергнута «священной теологией» и учением её докторов, «святыми авторитетами в писаном законе, как и в законе Божьем, апостольском и каноническом»[1169]. Докладчик указывает на главу в каноне, которая особо указывает, что никто не должен быть оскорблён или лишён почёта, достоинства или должности лишь потому, что был евреем до того, как обратился в христианство[1170]. И доктора теологии, которые комментируют это законодательство, находят необходимым сделать важное замечание, что эти обращённые ни в коем случае не должны быть унижены, они скорее должны пользоваться преимуществом[1171], и это в согласии со словами апостола Павла: «сперва еврей, и [затем] грек»[1172].

Здесь мы должны остановиться и сказать несколько слов о понимании этих двух законов, на основе которых мятежники построили свой Статут, потому что это поможет прояснить тенденцию мысли Диаса и его базисного подхода к проблемам закона, а если быть точнее, «христианского» закона, который определяет его позицию в этом деле. Для него было правильным требовать, чтобы закон из Fuero Juzgo{12}, отнимающий у крещёных евреев право свидетельствовать против христиан, рассматривался вкупе с каноном Четвёртого Толедского собора, закрывавшим им доступ к общественным должностям. Оба закона были, как отмечает Докладчик, приняты в тот же период (седьмой век) и в том же месте (Толедо), оба были порождены теми же социальными, политическими и религиозными условиями вестготской Испании того времени, и оба пытались разрешить одну и ту же проблему «евреев, крещёных или нет». Но Докладчик, разумеется, ошибался, пытаясь прочитать их с тем значением, которого они совершенно очевидно намеревались избежать. Конечно же, эти законы не имели в виду, как он предполагал, определённый «сегмент» или «тип» конверсо, а всех их без исключения. И фраза — «те, кто из евреев» — имеет безусловное расовое значение. Действительно, цель этих законов состоит, как мы видим, в том, чтобы прояснить, что в тех вопросах, о которых идёт речь, нет никакой разницы между евреями и выкрестами, а также между разными классами обращённых. Отсюда: если христианская политика должна была определяться первоначальными намерениями этих законов, то интерпретация Маркоса Гарсии была верной, а Диаса — ошибочной.

Тем не менее христианская политика не определялась только этими законами. В общем и целом, Церковь постоянно противилась любой дискриминации обращённых вообще, а евреев в частности. Что мог делать Докладчик, столкнувшись с этими противоречащими друг другу позициями? Он сделал то, что делали в подобных случаях до него комментаторы закона (такие как Гвидо де Байсио, которого он цитировал, а также и другие). В эпоху, которая почти что не делала уступок критическому, историческому подходу к церковным документам, когда церковное законодательство всех времён было охвачено в одно сцементированное целое как неотъемлемая часть крепко связанной системы, никакие противоречия в терминах и точках зрения не могли быть допущены ни в какую из частей системы. Отсюда любой закон, конфликтующий с другими частями канонического законодательства, должен быть «координирован» с этими частями, что означает — соответствующее «объяснение». Поэтому Докладчик сделал то, что должен был сделать при подобных обстоятельствах умелый церковный юрист: он «интерпретировал» два-три исключения так, чтобы привести их в согласие с остальными, или, если быть точнее, с преобладающей частью христианских учений. Гарсия тоже представил, по существу, часть закона как якобы отражающую закон в его целостности, но он отказался видеть, что в интересующем его вопросе закон в целом был непоследователен. Разница между Диасом и Гарсией состояла главным образом в том, что первый хотел приспособить исключение к закону, в то время как второй хотел превратить исключение в закон. Не может быть сомнения в том, кто из них был «еретиком», то есть отступил от преобладающей и общепринятой позиции Церкви.

Продемонстрировав, как он думал, что теория Гарсии полностью противоречит каноническому закону, Докладчик продолжил, чтобы показать её конфликт и со светскими законами страны, и с привилегиями, дарованными королём. Мы видели, как он преподнёс закон о еврейских обращённых, включённый в «Фуэро Хузго» (Fuero Juzgo) (тот, что запрещает им свидетельствовать против христиан), и мы видели, как он толковал этот закон таким образом, что он относится не