Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Эта точка зрения совершенно не верна. Хозяйству приходится иметь дело и с чисто природными благами, если они редки по сравнению со спросом на них. Или, может быть, хозяйству нет дела до куска чистого золота, в виде метеора упавшего на землю землевладельца, или же до залежей серебра, случайно открытых последним в его участке земли? Неужели собственник не будет обращать внимания на данные ему природой золото и серебро, неужели он подарит их другому или промотает только потому, что он получил их от природы без всякого труда? И не будет ли он их так же заботливо охранять, защищать против притязаний других людей и обменивать осмотрительно на рынке, одним словом, не будет ли он располагать или распоряжаться своим золотом и серебром совершенно так же, как если бы он приобрел их собственным трудом? И в самом ли деле хозяйство принимает во внимание блага, стоившие труда, лишь постольку, поскольку труд дополнил вклад природы? Если бы это было так, то люди, занимающиеся хозяйством, должны были бы ценить совершенно одинаково ведро наилучшего рейнвейна и ведро доброкачественного, но по природе своей простого местного вина, так как в обоих случаях человеческий труд причастен к изготовлению продукта более или менее в одинаковой степени. То обстоятельство, что рейнвейн в хозяйственной жизни все же часто оценивается в десять раз выше местного вина, представляет собой очевидное возражение жизни против теории Родбертуса.

Эти возражения так естественны, что мы могли бы ожидать, что Родбертус тщательно защитит свою первую, притом самую важную основную точку зрения против таковых. Но это ожидание не оправдалось. Правда, Родбертус принял меры к тому, чтобы придать этому своему положению убедительность, но эти меры сводятся либо к не имеющей доказательной силы ссылке на авторитет, либо к имеющей так же мало доказательной силы диалектике, которая даже не касается существенного пункта, обходит его.

К первой категории относятся частые ссылки на авторитеты Смита и Рикардо в пользу принципа, «по поводу которого в новейшей политической экономии нет большого спора» и который вполне упрочился среди английских экономистов, находит себе представителей среди французских и, «что самое важное, неизгладимо запечатлен в народном сознании, невзирая на все софизмы учения, скрывающего задние мысли»677. Однако впоследствии мы должны будем констатировать интересный факт, что Смит и Рикардо выставляют данный принцип аксиоматически, совершенно его не обосновывая; притом оба они, как это прекрасно доказал Книс677, сами даже не везде соблюдали этот принцип. Так как в научной полемике, конечно, и авторитеты доказывают не силой своих имен, а силой приводимых ими доводов, и так как в данном случае, кроме имени, нет не только никаких доводов, но и последовательной аргументации, то такая ссылка на авторитеты существенно не усиливает позиций Родбертуса — его позиция всецело обусловливается теми доводами, которые он сам может привести в пользу своего принципа.

В этом отношении следует принять во внимание несколько более обстоятельное доказательство в первой из пяти теорем «Zur Erkenntnis unserer staatswirschaftlicher Zustände» и более сжатый силлогизм в сочинении «Zur Erklärung und Abhilfe der heutigen Creditnot des Grundbesitzes».

В первом из указанных сочинений Родбертус прежде всего вполне удачно доказывает, что мы должны экономно обращаться с благами, стоящими труда, и поясняет, почему это так. Он с полным правом выдвигает на первый план количественное несоответствие между «бесконечностью и ненасытимостью наших желаний» («Unendlichkeit und Unersättlichkeit unseres Begehrungsvermögens») или наших потребностей и ограниченностью нашего времени и наших сил; затем только, и притом больше намеками, говорит он о том, что труд «тягостен», что он представляет собою жертву «свободы» и т. д.679. Таким же образом он выводит также вполне удачно и то, что (и по какой причине) на затрату труда следует смотреть как на «издержки/Kosten». «Следует только, — говорит он679, — выяснить себе смысл понятия «издержки/ Kosten». Это понятие означает не только то, что для производства продукта требуется известная затрата. В смысл этого понятия входит еще и то, что сделана затрата, которой теперь нельзя уже сделать с другой целью, и то, что эта затрата сделана лицом, которое испытывает невозможность отменить сделанной затраты. Из последнего обстоятельства вытекает, что понятие «издержки/Kosten» может быть отнесено только к человеку».

Вполне верно! Так же верно и то, что, как это Родбертус выводит дальше, оба критерия понятия «издержки» соблюдаются применительно к труду, ибо затрата труда, вызываемая каждым благом, «не может быть уже сделана для другого блага», — первый критерий — и «может испытываться только человеком, так как она состоит из его силы и его времени, которые оба ограничены по отношению к бесчисленному ряду благ», — второй критерий.

Теперь, однако, Родбертус должен еще доказать, что понятие «издержки», а следовательно, и причина хозяйственного отношения к благам могут быть отнесены исключительно к труду, а не к какому-либо другому элементу. Он прежде всего соглашается с тем, «что в производстве блага должно участвовать и участвует в действительности еще нечто другое (кроме труда)», т. е. — если не принимать во внимание идей, предоставляемых человеческим умом, — материал, предоставляемый природой, и силы природы, «которые содействуют труду при обработке или добывании веществ». Однако участие природы не обладает ни тем ни другим критерием нашего понятия издержек. Активная сила природы «бесконечна и неразрушима: сила, обращающая в хлебное зерно соответствующие субстанции, всегда сопутствует этим субстанциям. Правда, материал, предоставляемый природой для одного блага, не может, естественно, в то же время быть использован и для другого. Однако, если бы мы хотели по этому поводу говорить об «издержках», мы одушевляли бы природу и говорили бы о понесенных его издержках. Материал не является затратой, делаемой человеком для приобретения блага: испытывать издержки может только человек»680.

Из двух частей этого вывода первая часть, отрицающая наличность первого критерия, очевидно, неверна. Силы природы, конечно, вечны и неразрушимы, но для вопроса о затрате на производство имеет значение не то, продолжают ли эти силы вообще существовать, а то, продолжают ли они существовать и действовать так, чтобы быть в состоянии еще раз содействовать производству. А в этом отношении, единственно имеющем значение для нашего вопроса, не может быть и речи о бесконечном существовании. Если мы сожгли уголь, то химические силы углерода, которые благодаря соединению с кислородом атмосферного воздуха вызвали желательное тепловое действие, хотя и продолжают существовать, но их действие, состоящее в связывании атомов кислорода, с которыми атомы углерода соединяются в углекислоту, прекращается, и о вторичном полезном действии этих сил пока не может быть и речи. Затрата химических сил, которую мы сделали для производства некоторого блага при помощи сожжения угля, уже не может быть сделана вторично для производства другого блага681. То же самое, конечно, можно сказать и о сыром материале. Относительно последнего Родбертус, правда, соглашается — хотя и не достаточно категорически — с этим положением, говоря, что сырой материал «в течение этого времени» не может быть затрачиваем на другое благо. В действительности же сырой материал не может быть затрачиваем на производство другого блага не только в «течение этого времени», т. е. того времени, в течение которого он содержится в первом благе; как правило он не может быть затрачен и впоследствии. Если я, например, затрачиваю дерево на балку, то оно не только не может быть употребляемо для производства другого блага в течение ста лет, в продолжение которых оно служит в доме балкой и постепенно гниет, но и после гниения, потому что его химические элементы хотя и продолжают существовать, но находятся теперь в состоянии, непригодном для направления их на полезные цели человека. Несколько позже, при рассмотрении собственного возражения, Родбертус сам отказывается от первого своего довода и опирается уже только на то что не выполняется второй критерий, на основании которого понятие «издержки» может быть отнесено только к человеку.

Но и в этом Родбертус не прав. Затрата редких даров природы также представляет собою затрату, невозможность возврата которой сказывается на человеке совершенно так же, как это Родбертус требует в своем определении понятия «издержки», и по совершенно той же причине, которую он сам признает по отношению к труду. В самом деле, как следует понимать то, что Родбертус считает причиной, заставляющей нас экономно обращаться с трудом и его продуктами, не страдания, сопряженные с трудом, а — несколько раз выразительно это подчеркивая — количественную ограниченность труда по отношению к бесконечности наших потребностей. Это можно понимать только в том смысле, что всякое расточение труда, и без того недостаточного для полного удовлетворения потребностей, должно еще более усилить невозможность удовлетворения наших потребностей. Этот мотив остался бы в силе и тогда, если бы труд не был сопряжен с перенесением личных страданий, мучений, принуждения и т. п., а доставлял рабочим одно только ничем не нарушаемое удовольствие, но притом все же не был бы количественно достаточным для производства всех желанных благ. На человеке, таким образом, отражается не только расточительная, но и обыкновенная затрата труда просто потому, что, благодаря ей, он лишен возможности удовлетворить какую-либо другую потребность683. То же имеет место и тогда, если редкий дар природы расточается или вообще затрачивается. Если я расточаю зря или путем хищнической разработки ценные залежи минералов или угля, то я расточаю совокупность удовлетворений потребностей, которую я мог бы приобрести при экономном обращении и которой я лишаюсь при неэкономном обращении683.