Золотой стандарт: теория, история, политика - Сборник

Сразу же возникает вопрос: если мы перестанем относиться к деньгам как к политическому инструменту и начнем рассматривать их как стихийно возникший общественный институт, чья основная функция – координация децентрализованных планов рыночных агентов, то как отличить «хорошие» деньги от «плохих» денег? Полный ответ на этот вопрос требует понимания того, каким образом деньги стихийно возникли в рамках рыночной экономики.

Карл Менгер в своем новаторском исследовании демонстрирует, что деньги являются «органическим» или «непреднамеренно созданным» общественным институтом, представляя собой «непреднамеренный результат бесчисленных стремлений хозяйствующих субъектов к индивидуальным интересам»[870]. Как заключает Менгер, «деньги не установлены государством, они не продукт законодательного акта, и санкционирование их государственной властью вообще чуждо поэтому понятию денег. Функционирование определенных товаров в роли денег образовалось естественно на почве экономических отношений, без государственного вмешательства»[871].

Более того, как отмечает Менгер, точно таким же образом на свет появилось вообще множество институтов, приносящих пользу обществу[872]. Но такие сложные «органические» социальные институты, включая деньги, в силу своего стихийного возникновения и развития очень сильно напоминают другое порождение рыночных процессов – более простые экономические явления, объяснение которых представляет собой общепризнанную задачу экономической теории. По словам Менгера, «право, язык, государство, деньги, рынки, все эти социальные явления в их различных формах проявления и в их постоянном движении в весьма значительной степени суть несознательные результаты социального развития: цены вещей, проценты, земельные ренты, рабочие платы и тысяча других явлений социальной жизни вообще и народного хозяйства в частности представляют точно такую же особенность… их выяснение… должно быть аналогичным выяснению социальных институтов, возникающих несознательным путем»[873].

Таким образом, в резком противоречии с юмовско-конвенционалистскими взглядами представления Менгера о происхождении денег основываются на ключевой идее о том, что деньги возникли в ходе многовековых процессов в рамках рыночной экономики как результат бесчисленных решений участников рынка, желающих найти самое эффективное средство для достижения своих личных целей. Денежный обмен развился как непреднамеренный, но необходимый побочный продукт действий, предпринимавшихся индивидуумами при преследовании своих непосредственных целей, и тем не менее со временем сформировал связную и устойчивую систему благодаря тому, что эти действия сулили каждому индивидууму больший успех в достижении его целей. Тем самым институт денег не был сознательно придуман для решения конкретной задачи, так же как и механизм денежного обмена не создавался с целью достижения конкретных макростатистических агрегатов.

В свете предложенного Менгером объяснения происхождения денег ответ на вопрос о том, как придумать и внедрить хорошие деньги, становится очевидным. Деньги, которыми начинает пользоваться рынок, это именно те деньги, которые наилучшим образом выполняют социально-координирующую функцию всеобщего средства обмена. Они представляют собой продукт совершаемого рынком естественного отбора – процесса, учитывающего опыт и знания буквально миллионов людей. Утверждать, что деньги, выбранные рынком, можно и нужно усовершенствовать, означает героически предполагать, что бесчисленное количество участников сделок последовательно и раз за разом ошибались в оценке относительных выгод и издержек, присущих альтернативным средствам обмена. Более того, как отмечает Менгер, постоянно повторяющееся формирование рыночных цен аналогично возникновению денег в том отношении, что и то и другое является результатом анонимных усилий бесчисленных индивидуумов, из которых и складывается рыночный процесс. Следовательно, если на рыночный процесс можно положиться в смысле определения «правильных», всеми признаваемых цен на почти бесконечный ассортимент товаров, то, безусловно, мы можем быть уверены, что тот же процесс поможет нам найти и внедрить «правильное» средство обмена, а затем непрерывно и разумно корректировать этот институт в соответствии с изменением экономических условий.

Здесь следует подчеркнуть, что основной момент, являющийся причиной разногласий между монетарными конструктивистами и сторонниками менгеровского подхода, носит не нормативный, а экзистенциальный характер, т.е. сводится к вопросу не о том, должны ли быть деньги политическим инструментом или составным элементом рыночных процессов, а о том, являются ли они первым или вторым. Утверждая, что деньги – это рыночный институт, сторонники твердых денег не собираются отрицать того, что деньги могут быть объектом политического контроля, так же как они не отрицают, что рыночные цены и процентные ставки могут контролироваться политическими властями. Собственно говоря, сам Менгер отмечал, что «на этот „органический“ процесс образования [денег] законодательная власть нередко воздействует и таким образом ускоряет или изменяет результаты этого процесса»[874]. Однако именно в этом состоит суть борьбы за твердые деньги.

Как регулирование цен изменяет «качество» этих цен, так и монетарная политика правительства посягает на «качество» института денег. С точки зрения участников рынка цена, подлежащая изменению только посредством бюрократических приказов, перестает эффективно функционировать в качестве носителя относительно свежей и точной информации о текущих и будущих изменениях экономических условий, а также стимула к тому, чтобы действовать в соответствии с этой информацией. Тем самым в рыночную экономику вносится элемент несогласованности – его самым очевидным (но не единственным) проявлением служит несоответствие планов продавцов и покупателей, что отражается в создании избытка или дефицита регулируемого товара.

Вполне может быть так, что состояние вещей, возникшее как результат регулирования цен, по крайней мере временно совпадает с целями государственной политики, как было, например, в США во время топливного кризиса 1970-х годов. Тем не менее вполне ясно, что с точки зрения функции денег как средства социального координирования в противоположность их функции как политического инструмента регулируемая цена по определению ущербна по сравнению с ценой, определяемой свободным рынком. Или, иными словами, целенаправленно пытаясь превратить стихийные рыночные цены в инструмент реализации своих собственных внерыночных целей, государственные плановики делают их менее пригодными для решения многочисленных задач, которые ставят перед собой участники рынка.