История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг. - Джузеппе Боффа

Старых и новых оппозиционеров собирал у себя Булганин, который был недоволен тем, что Первый секретарь часто оттирал его. Булганин и возглавил руководство антихрущевским наступлением[50]. Поводом послужила речь Хрущева в Ленинграде. Ободренный успехами в сельском хозяйстве, он по своей инициативе выдвинул нереальную идею обогнать США за три-четыре года по производству мяса, молока и масла на душу населения (мяса, по подсчетам /445/ Хрущева, в США производилось в три раза больше)[51]. Удобный случай для последних соглашений оппозиции представился в первой половине июня, когда Хрущев во время визита в Финляндию оказался на несколько дней далеко от Москвы. После возвращения он попал на заседание Президиума ЦК, созванного без его ведома и намеренного не просто отвергнуть тот или иной его проект, а добиться его отставки (ему предлагалось занять пост министра сельского хозяйства).

Большинство членов Президиума ЦК — Булганин, Ворошилов, Молотов, Маленков, Каганович, Первухин и Сабуров — были против Хрущева. На его сторону встали Микоян, Суслов и Кириченко. Решение должно было быть одобрено Центральным Комитетом, органом, который избирал секретарей ЦК. Однако большинство рассчитывало, как в случае с Маленковым, потребовать просто утверждения уже принятого и не вызвавшего разногласий решения. Хрущев понял, что в новой политической ситуации он может не соблюдать правил игры и потребовать обращения непосредственно к ЦК[52]. Начавшееся 18 июня заседание Президиума ЦК длилось более трех дней, прежде чем присутствующим было разрешено покинуть Кремль. Оппозиция не заручилась поддержкой ни среди кандидатов в члены Президиума ЦК (число которых возросло после XX съезда, в частности за счет маршала Жукова), ни Секретариата, где их единственным сторонником оказался бывший главный редактор «Правды» экономист Шепилов, сменивший в 1956 г. Молотова на посту министра иностранных дел.

Несмотря на принятые меры по изоляции Хрущева, некоторые члены ЦК узнали о происходящем. Находившиеся в Москве и срочно прибывшие из Ленинграда (всего 21 человек) направились в Кремль 19 июня, чтобы потребовать отчета о происходящем и немедленного созыва Пленума. Сначала большинство членов Президиума ЦК не захотело принять их. На встречу с ними был отправлен Ворошилов. Однако Хрущев еще раз заявил, что не отказывается от своего права выступить. В конце концов была назначена делегация обеих фракций на паритетных началах: с одной стороны, Ворошилов и Булганин, с другой — Хрущев и Микоян. Встреча оказалась бурной и скомпрометировала замыслы большинства[53]. Другие члены ЦК прибыли в Москву на реактивных самолетах, предоставленных военными. За несколько часов их собралось больше сотни, более трети, необходимой по Уставу, чтобы потребовать созыва чрезвычайного Пленума[54].

Уже на первом заседании Пленума ЦК, 22 июня, ситуация изменилась. Хрущев смог предпринять наступление. Из того немногого, что нам известно, следует, что оппозиционеров упрекали за участие в сталинских репрессиях. Увидев грозящую опасность, колеблющиеся члены Президиума поспешили сменить лагерь. Появились предложения исключить из партии представителей антихрущевского течения[55], потом раскаялись и сами оппозиционеры.

В заключение Молотов, Маленков, Каганович и незадачливый /446/ Шепилов были сняты со всех постов и удалены из всех руководящих органов. Их обвинили в создании «антипартийной группы» и фракционной деятельности, в том, что они составили «сговор» с целью отменить не только решения XX съезда, но и основные нововведения послесталинских лет. Стране сообщили, что эта четверка — консервативные пленники прошлого, что они решили восстановить незаконные методы и гнетущую атмосферу страха. Чтобы оправдать дисциплинарные меры, вспомнили резолюцию о фракциях, которая была принята в 1921 г., привела к усилению Сталина и сохранялась в уставах партии. Сами обвиненные, за исключением воздержавшегося Молотова, одобрили свое осуждение[56]. Сохранялась видимость монолитности. Документ был опубликован, когда основные партийные организации уже были проинформированы о случившемся.

Многие факторы обусловили победу Хрущева. Благодаря XX съезду, первым успехам в сельском хозяйстве и многочисленным поездкам по стране Первый секретарь пользовался огромным авторитетом. Однако этот немаловажный фактор не мог иметь решающего значения в борьбе, происходящей в верхах партии и государства. Подозрение, что такие люди, как Молотов, могли бы попытаться использовать репрессии против своих противников, позже стало считаться основным объяснением их изоляции. Возможно, здесь есть и доля пропаганды. Весьма вероятно, что боязнь репрессий сказалась на руководящих кругах партии, которые в прошлом много раз испытывали губительные удары Сталина. Однако была и более глубокая причина. ЦК в основном состоял из первых секретарей обкомов и республик или тех руководящих лиц, кто в прошлом занимал эти должности. Они не во всем были согласны с Хрущевым. Но они связывали свою власть с реформами последних лет и все еще видели в Хрущеве своего представителя. Они-то наиболее активно и требовали созыва ЦК[57]. Они понимали, что завоевали большой политический вес в стране благодаря союзу с Хрущевым, а не личной преданности ему.

С другой стороны, у противников были свои слабости. Их коалиция была непрочной. В интеллектуальном отношении никто из них не выдерживал сравнения со старыми большевиками. Позднее старый Куусинен заметил, что из всех известных ему оппозиций только эта не имела политической платформы[58]. Позже идеологом и вдохновителем группы стали считать только Молотова, который и после поражения не отказался от борьбы. Он был также и кандидатом в предполагавшийся новый Секретариат партии[59]. Молотов активно защищал всю деятельность Сталина, с которым был тесно связан 30 лет, но в 1957 г. даже Молотов не мог предложить просто восстановить сталинскую систему.

Ворошилов, Каганович и Молотов пользовались большей, чем Хрущев, известностью. Однако они несли и большую, чем другие руководители, ответственность за отрицательные последствия сталинского правления. Ворошилову не могли забыть и посредственного /447/ командования во время войны. Все они были, скажет впоследствии Хрущев, «погасшими звездами»[60]. Они расходились во многих вопросах, но объединялись в одном — недоверии к Первому секретарю. Однако их реальная власть в последние годы уменьшалась по мере возрастания власти Хрущева. Армия под руководством Жукова помогала победителю.

Гарантией против возвращения к жестоким методам решения политических конфликтов стали секретные переговоры с проигравшими. Их не тронули. Удаленные из правительства, они получили второстепенные посты: Молотов — посла в Монголии, Маленков и Каганович — посты директоров отдаленных предприятий (первый — в Казахстане, второй — на Урале). Все они остались членами партии.

Конец коллегиального руководства

Подлинной жертвой этого столкновения стала коллегиальность руководства. По тактическим причинам некоторым оппозиционерам (Булганину, Ворошилову, Сабурову и Первухину) на некоторое время оставили их посты. Вероятно, Хрущев предпочитал не показывать стране и миру масштабы оппозиции в старом Президиуме ЦК (только в закрытой партийной информации был дан более полный отчет о событиях). На несколько месяцев Булганин остался Председателем Совета Министров, а Ворошилов — еще дольше Председателем Президиума Верховного Совета. Однако и тот, и другой были лишены реальной власти. Получили повышение и стали членами и кандидатами в члены Президиума ЦК те, кто показал себя энергичным сторонником Хрущева (Аристов, Беляев, Брежнев, Козлов, Игнатов и маршал Жуков). Победа еще более возвысила Первого секретаря.

Хрущев завоевал неограниченную власть в партии и государстве. Однако он ею не долго пользовался. Уже на более ранних этапах советской истории мы могли заметить, что наиболее благоприятными для развития СССР периодами были не периоды мнимого единодушия в верхах, а те из них, когда политическая борьба выходила наружу. Так было в 20-е и 30-е гг.[61]. Так было и теперь. Руководству, разобщенному внутренними разногласиями, дорогой ценой удалось вывести страну из глубокого кризиса после смерти Сталина. Несмотря на трудности, Хрущев проявил себя в этой операции наилучшим образом. Однако после падения оппозиции он, вероятно, думал, что теперь сможет показать себя как руководитель. В действительности произошло иное: стихла та взаимодействующая борьба, которая одновременно и контролирует, и стимулирует любой коллектив и любого руководителя.

Один иностранный наблюдатель проницательно заметил: «Хрущев — человек большой интуиции, и он так ясно видит свои способности, что порой переоценивает их»[62]. Так и случилось.