Мемуары - Эмма Герштейн

Большое спасибо Вам за хлопоты и заботы. Если уж надо досиживать зиму, то, пожалуйста, пришлите мне еще книг, т. к. эти я почти отработал. Направление моих интересов Вы уловили на этот раз. В магазинах нац. литературы есть Шах-намэ на таджикском языке — вот бы его мне. Все это принесет, в случае моего возвращения, плоды и фрукты. Танина посылка пропала, но я обхожусь, мне очень мало надо. За 200 р. спасибо, наверно через месяц они попадут ко мне в руки и будут очень кстати для больничного подкрепления сладостями и вкусностями.

Маме я недавно послал письмо в Город[181], а теперь поцелуйте ее и попросите не расстраиваться и не болеть. Еще скажите, что снег у нас белый (это шутка о природе, пусть она не обижается).

Целую Вас, дорогая, — L

23.1.56

ЭММЕ

Получаю я письмо и вдруг из него протягивается рука и меня в ухо, в другое, в третье; да как здорово при этом. Все это мне очень понравилось и привело меня в совсем иное настроение, т. е. в хорошее. Иной раз отлупить полезно; в данном случае, например. Спасибо.

Ну теперь вы с мамой все обо мне знаете, и я просто не знаю, что писать. Главное, впрочем, то, что единственная сложность в моем деле — это полнейшая невозможность, с помощью закона, даже при максимальной гуттаперчевости, примотать мне обвинение, а то, которое есть, примотано при нарушении двух принципиальных статей Уголовного Кодекса, из коих любая — повод для кассации. Им просто стыдно, что такое безобразие имело место, и они ищут паллиатива, имея, на самом деле, альтернативу — полная реабилитация или продолжение затяжки. Вот это и скверно, что они избрали второе и тянут, как будто что-нибудь им неясно, или они хотят что-то найти.

Сами знают, что искать нечего, а повода для продолжения репрессии я не давал и не дам. Пусть не надеются!

Очень я огорчен маминой болезнью. Если бы еще операция, она не сложная и не страшная — так это бы ничего, а страдать животом — очень плохо. По себе знаю и чувствую. Зря Вы думаете, что пропавшая посылка не была послана [182].В это время несколько посылок пропало и в том числе моя. М. б. она доедет до Владивостока и вернется — не исключено и это. Возможно, что я лягу на операцию и тоже аппендикса (вот совпадение), если только не будет лучше. Это не страшно, хуже всего затяжка пересмотра. Затянулось дело за пределы нормального. И чего они наводят тень на плетень?! А от сала еще есть кусочек — вот помогло мне оно. Замечательно.

Спасибо, милая Эммочка, за вразумительное письмо. Целую и жду ответа на предыдущее, последующее за открыткой

Leon

Прилагаю письмо для моих двух «кирюх» сиречь — друзей, с одним из коих мама знакома[183] и может оное передать.

29.1.56

Дорогая Эмма

простите, что пишу карандашом; я в больнице и первый день в нормальном сознании. После операции аппендицита 5 дней плавал и не то, что писать, говорил еле-еле.

Ваша открытка меня очень порадовала. Больше, чем очень. Сам себя никогда правильно не оценишь, соседи тоже не авторитет, т. к. они заражены теми же болями и недостатками… Я знаю, что должны быть недоделки, но доделать пустяки, если основное хорошо.

Плохо другое. Ухудшение привело меня в больницу, теперь я на поправке, но место в библиотеке вряд ли ко мне вернется. Через месяц я выйду и что тогда? — опять тяжелый труд. Отсюда опять повышение моего интереса к ответу из Прок-ры. Через месяц я неизбежно буду портить здоровье, только что поправленное, чего хорошо бы избежать. Разумеется, Вы не в силах помочь, но м. б. можно последний раз справиться. Сколько можно проверять? Пора бы и ответить. Впрочем, Щедрин сказал: «Чтобы оправдаться, надо быть выслушанным», а они от этого старательно уклоняются.

Целую Вас, дорогая, выздоравливающий медленно, но неуклонно

L

3.II.56

Милая Эмма, ну что делать с мамой? Какого черта она упорно дает лен. адрес, несмотря на мой прямой вопрос: куда писать в Москву, и сама же обижается. Тьфу, злюсь! Пишу открытку, ибо конвертов нет. Мне сегодня сняли швы, лечат хорошо. Я, конечно, рассчитываю верно: в марте ответ быть должен, новая задержка от лукавого. Она не нужна; она плод чьей-то злой воли. Ох, и не ндравится она мне. Серунчика[184] слушайте, он около 25% говорит дело, остальное, конечно, хлам, но и этот процент не мал. Его надо прощать, жалеть и любить, он того достоин. А что касается разрыва психологии, то Вы правы — он неизбежен. Даже тогда, когда из дому нормально сообщали новости и делились настроением, а не отписывались метеорологическими сводками, с лирикой и без. Я его уже испытал, хотя был молод, здоров и крайне терпим. Если до 1 марта ответа не будет — надо жаловаться, т. к. значит, есть злоупотребления, надо требовать просмотра самих пересмотрщиков, и ничего не бояться. Сколько можно?

Целую Вас, дорогая

Leon

5.II.1956

Дорогая, милая Эмма

Вчера я отправил маме ругательное письмо. Я не буду в обиде, если вы его не отдадите и передадите содержание своими словами. Но я был так раздосадован, ну что я мог другое написать. Ох!

Полагаю, что было бы уместно по поводу пересмотра обратиться к Съезду, указав на бессмыслие оттяжек, ибо они не к добру. Я, из-за болезни, упустил время написать заявление, но если оно изойдет от мамы — это будет еще более веско. Оснований к тому достаточно, а для наивного оптимизма нет никаких. Прошу Вас разъяснить сне маме. Здоровье мое улучшается — боли в животе прошли, и я просто оправляюсь от операции, очень медленно, ибо психический стимул к выздоровлению отсутствует.

Целую Вас, дорогая, на днях напишу открытку маме

Leon

22.II.56

Милая Эмма

еще раз благодарю Вас за книгу. Я прочел ее с удовольствием, ибо, хотя в ней нет взлетов, но нет и спадов; она выдержана на уровне академической посредственности и поэтому может служить пособием для моей темы пока достаточным. Жаль, что до сих пор нет ответа; это действует на нервы не только мне, но и начальству, которое никак не может понять, хороший я или плохой. Поэтому мое состояние вполне лишено стабильности, что причиняет мне массу затруднений. Впрочем, это семячки, важен результат. Я обратился к прокурору по надзору и просил его написать от себя напоминание и усовестить моего разбиральщика. Он обещал, но достигнет ли это цели?

Собственно говоря, вся моя жизнь «на данном этапе» заключается в одном ожидании и ничего другого в меня сейчас не втиснешь. Сейчас не осталось сил даже для мечтаний и для воображения; поэтому я не могу себе представить ни маму, ни Вас, ни городских улиц, ничего. Укатали сивку крутые горки.