Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

— Мой друг организовал это дело и предложил мне эту работу. Если честно, мне это начинание казалось вполне благородным предприятием, ведь если будем помогать людям в поисках работы…

— То есть это что-то вроде биржи труда, да? Ладно, еще раз: вот я хочу получить информацию о вашей конторе. Как мне ее найти?

Омид несколько раз провел ладонями по лицу вверх и вниз, словно смывая с него что-то, потом вкатил в себя половину имевшегося в стакане виски.

— Пока никак, и когда я с тем самым другом обсуждал эту тему мне показалось, что он увиливал от ответа, — закрыв глаза то ли от градуса виски, то ли от осознания того, что раскрывается сверх положенного, заговорил Омид. — Сайт должна делать наша общая знакомая, хотя в общем-то это моя знакомая, которую я решил ввести в дело и познакомил с другом.

— Красивая небось, — предположила она.

— Далеко не дурная, — кивнул он.

— И, видимо, у себя на уме. Не, с такими далеко не уедешь и семью не создашь. Даже если и создашь, детей много не будет в таком доме.

— А что, это разве так обязательно? — несколько оживился Омид, переходя на новую тему.

— Конечно! Детей в доме должно быть много. Вон, посмотри на Нику. Троих ей мало показалось, она и четвертого заимела. Зато счастья сколько! Ты ведь сам слышал, как они загалдели, словно галки. А это еще их сестра явно спала в этот момент, а то бы градус умиления возрос в разы.

— Она хоть от мужа-то их заводит?

— Ну да. Муж ее работает в две смены, иногда приходит поздно, вот как сегодня. Тогда-то я и помогаю. Я вообще сама напросилась ей помогать — и с детьми, и с продуктами, да еще и денег подкидываю. Ну а что мне, жалко, что ли? Все равно своих нет пока, ем я немного, на квартиру хватает, а деньги на то и нужны, чтобы на них что-то покупать. Зато прихожу к Нике и отдыхаю с ее детками по полной! Подожди, а ты что-то там говорил о несознательности ее образа жизни, да?

— О безрассудности. Безрассудность, то есть рассуждать она не может, иначе поняла бы, что четырех детей на ноги ставить ей не под силу, да и рискует дать обществу четырех необеспеченных молодых людей, и таких здесь очень и очень много, как я погляжу. Вот поэтому мы и выбрали эту страну, чтобы помочь людям найти работу, и тогда уже — почему бы и нет? — рожают пусть, воспитывают, растят, но и работают.

— Омид, пойми, она четыре раза смогла жизнь подарить. Четыре жизни в мир привела! Может быть кто-то из них станет тем, о котором весь мир будет говорить, артистом там, или поэтом, или девочка так будет петь, что за душу брать будет, а может кто-то строителем станет и дом нормальный построит. И может быть не один, а два, или может все четыре выбьются в люди. Нет, не может быть такого? Даже пусть они никем и не станут, они все равно будут всегда дарить своим родителям счастье. Потом они вырастут и будут друг для друга поддержкой, опорой, защитой. А ты сам сколько детей хочешь иметь?

— Я?!

Омид даже глаза раскрыл от удивления. Он представить себе не мог, что разговор потечет в этом русле. Никогда его не прельщала перспектива заведения большого количества наследников в первой половине своей жизни, данной, как и любому другому мужчине, для достижения более значимых целей, нежели бесцельное растрачивание энергии на увеличение количества источников сегодняшних нервных стрессов и завтрашних проблем. Лишь после того, когда он железно будет стоять на своих ногах, когда никто не будет сомневаться в его возможностях и оригинальности и когда ему, наконец, не нужно будет кому-либо что-либо доказывать, можно будет выбрать себе подходящую по интересам и статусу пару и подумать о наследнике.

— Детей?!

— Да, а что? Ты не в состоянии?

— Да нет, я в состоянии, но какой смысл? Мало ли, что говорят о том, что дети — наше будущее. Свое будущее я лучше буду строить сам, своими руками, а детей завести я всегда успею. Да и вообще, к чему эти условности и обязанности, навязываемые обществом? Нет, я и дети — понятия несовместимые. Как минимум, в ближайшие годы. Я в этом уверен.

Омид все ставил и ставил точку в этой теме, но под пристальным взглядом Ки она никак не могла зафиксироваться.

— Ну что ты так смотришь-то? — усмехнулся он, чувствуя себя несколько неловко.

Почувствовав это напряжение, Ки поняла, что продолжать тему не было смысла.

— Ла-аадно, будем считать, что это — не твое, — сказала она, а потом, криво улыбаясь добавила: — Ты там с сайтом конторы лучше разберись. Это точно ты сумеешь сделать, это самое то, ага… — и ехидно захихикала.

— Уф, чего пристала? — отмахнулся он, а потом, так же криво улыбаясь, добавил: — Один — один.

— Хаким, куда пропала Жасмин и что у нас с сайтом? Если не она, то хоть ты мне ответь?

Так утром следующего дня начался телефонный разговор, с которым Омид решил не откладывать. С каждой минутой он чувствовал, как росло напряжение, подхлестываемое ощущением неопределенности, подвешенности и недосказанности. «Красивая небось… У себя на уме…» Эти короткие характеристики Жасмин, озвученные Ки, с утра звенели в его голове, одновременно тревожа и предостерегая от перспективы попасть в незавидную ситуацию: надо было что-то делать, пока не оказалось поздно.

— Сайт пока еще не готов, а Жасмин — она пока еще… я ее пока еще не видел.

Все говорило о том, что Хаким выдумывал слова на ходу, не стесняясь обнажить фальшь. Омид кипел и был готов сорваться на крик, однако прекрасно понимал, что делу это не поможет. Вполне могло оказаться, что Жасмин сейчас сидела рядом с Хакимом. Или лежала. Омид подумал о брате и об отце. Он сообщил Хакиму, что позже перезвонит и завершил разговор.