Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

тебе еще не успела показать, вот и использую удобный случай. Там воздух лучше, дышать свободнее, там и поговорим. Главное, не принимай это все близко к сердцу. С каждым может случиться. Обстоятельства, конечно, уникальные, но случиться такое может с каждым.

На небольшой территории в центре города был разбит прекрасный маленький парк. Если бы Омид успел побывать здесь раньше, ему было бы чем польстить своим циничным коллегам, и делал бы он это искренне. Здесь все было сделано — то, что делалось руками человека — красиво, со вкусом, с чувством меры, и каждая скамейка, каждый мостик через ручеек, каждая урна для мусора прекрасно сочеталась с нерукотворными чудесами природы, представленными в виде деревьев, кустарников, травы, мха, а также время от времени мелькающих в желтеющих и краснеющих кронах деревьев белок. Вся эта умиротворяющая картина идеально дополнялась музыкой птичьих голосов, обладатели которых время от времени спускались к мраморному фонтану, расположенному в самом центре парка.

Омид выбрал небольшую скамью под ивой, на которую он тяжело опустился. Ки села рядом и взяла кисти его рук в свои ладони.

— Холодные… Мерзнешь?

— Да, причем изнутри. — Омид привык к тому, что стесняться Ки и скрывать от нее свои чувства было ни к чему. — Видимо, на нервах я, поэтому и мерзну. — Помолчав пару минут, он сделал глубокий вдох.

— Расскажи-ка все еще раз, если тебе не сложно, — попросила она его, и Омид медленно начал говорить.

— Они не поленились и сделали проверку моей рекомендации. Дважды не поленились. Перво-наперво они проверили того, кто ее выдал. Как они мне сказали, найти его они не смогли, и предположили, что такого человека вообще не существует. Так как я использовал эту бумагу в качестве подтверждения своей кандидатуры, это может быть расценено как подлог. Кстати, подпись на моем договоре та же самая — точка в точку.

Ки молчала. Немного подождав, Омид продолжил.

— Вторую проверку они решили сделать по месту работы. Кому они звонили и с кем говорили мне не известно — этого они мне не скажут, но тот человек сказал, что я успел зарекомендовать себя как придирчивый скандалист, не умеющий находить общий язык с коллегами разных уровней иерархии. — Омид снова сделал глубокий вдох. — «Как вам наш прекрасный город?» — передразнил он не то коллег, не то сам себя.

На дорогу перед их скамейкой выскочила белка, осмотрелась, осторожно подбежала к непонятно как замеченному ею желудю, схватила его и побежала назад к своему дереву. Оба собеседника безучастно наблюдали за ней.

— Мне пригрозили штрафом за подлог. Мое заявление у них зарегистрировано в системе — в отличие от нас у них все делается цивилизованно, и мои данные автоматически стали их достоянием — и отнекиваться мне не получится, как и просто исчезнуть. По закону, кажется, все может закончиться гораздо хуже, но я не могу позволить этому произойти. Ты понимаешь меня, Ки? Я не могу себе позволить… так закончиться всему!

— Не надо отчаиваться, не сорвавшись в пропасть, — заговорила Ки, видя, что Омид обращается к ней и ждет поддержки. — Я уверена, что все можно разрулить. Заткни свою гордость куда подальше, пойди еще раз в эту компанию и принеси свои извинения. Поделись с ними, как ты сейчас поделился со мной, но не поливай грязью своих коллег. Я уверена, что они сами смогут что-то придумать. Такие ситуации вполне нормальные в практике таких больших компаний. И кстати, в большой компании серьезные проблемы тоже бывают большими. Твоя же проблема — не ахти что. Может быть у тебя на родине все происходит по другому, но здесь все будет на так трагично, как ты себе это представляешь. Потом еще есть такой момент: ты не знаешь с кем они говорили из твоей конторы, и как именно проходил разговор. Может быть те сказали что-то не очень приятное, такое, чем с тобой он и не должен был делиться, но тем не менее принял во внимание. Но все может измениться, если ты придешь к нему и снова поговоришь в спокойном состоянии духа. Мы все — люди. Все мы ошибаемся, оступаемся, наговариваем что-то друг на друга, потом убиваемся из-за этого. Все пройдет, а человеком надо оставаться, надо быть Человеком с большой буквы постоянно.

— Наверное, ты права. Но есть еще один момент, который меня… не знаю, может быть даже уже и не беспокоит, потому как вроде мне все стало ясно: я не могу связаться с Хакимом. Голос в трубке говорит, что номер недоступен, и сам он не перезванивает. Словно тот несуществующий рекомендатор. О Жасмин я тоже уже молчу: ее номер не отвечает еще с тех пор, как я начал интересоваться сайтом конторы… Хм, я сам ее теперь так называю: контора.

— Что ж, мы снова и снова приходим к старой, как сама жизнь, истине: не подведет книга, не подведет ребенок, не подведет животное, не подведет земля, воздух, вода и огонь. Единственный, кто может подвести тебя в твоей жизни — близкий человек, тот, кто хорошо знает тебя и твои слабые места, и делать это ему будет удобно в тот момент, когда ты сам будешь на него надеяться.

— Как жалко, как обидно, что в таком вот чудесном месте мне приходится говорить тебе о таких мерзких вещах, — сокрушался Омид.

— А я скажу: как хорошо, что у тебя есть кто-то, с кем ты можешь поделиться наболевшим и облегчить свой груз, и как хорошо, что это происходит именно здесь, а не в какой-либо конструкции, измеренной линейкой и ограниченной от мира железобетоном.

Двумя неделями позже Омид с Ки и парой знакомых скромно отметили первый месяц его пребывания в этой стране. Событие это, естественно, отмечалось в «Гризли», и в какой-то момент собравшиеся начали прикидывать, когда именно им нужно отмечать месяц открытия Омидом самого заведения. В воздухе царила легкая, умиротворенная атмосфера, подогреваемая красивой музыкой и винным ароматом.

Омид не переставал улыбаться, чувствуя себя при этом несколько неловко. Пытаясь представить, как он выглядит со стороны, он подумал, что может сойти за обкуренного наркошу, но ничего с собой поделать он не мог — уж очень