Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

мы разучились слышать это. Веками оно меняло форму, переходило из одной страны в другую, дополнялось чем-то уникальным, становилось компактнее, и сегодня мы не обращаем внимание на то, что такая привычная слуху фамилия, как Шекспир, означает «трясти копьем», или может быть «трясущий копьем»13. И это копье опускается совсем недалеко от того копья, которое где-то там летит в ночи. Согласна?

— Ну-у…

— Один — ноль в мою пользу.

— Да иди ты! — делано надулась девушка, но интереса к продолжению разговора такой счет не убавил. — А твое имя что тогда означает? И как вообще тебя зовут-то?

— Зовут меня Омид. Персидское имя, означающее «надежда».

Девушка резко откинулась назад и, звонко хохоча, еле удержалась на стуле. Своим смехом она несколько смутила Омида.

— Ты чего это смеешься? Что я такого смешного сказал?

— В моем народе есть такое имя, и оно — женское, и знаю я одну такую Надежду — ничем на тебя не похожую, к твоему счастью, — говорила она, понемногу успокаиваясь и утирая набежавшую от смеха слезу. — Такая тетка с розовыми щеками и пухлым всем — на этом стуле она точно бы не усидела. Нет, ты не такой розовый, — еще раз хихикнула она. — Ты бледнее, — сказала она и склонила набок голову, словно изучая его лицо под другим углом.

— А тебя как зовут? Ки — это имя такое?

— Меня так называют. А само имя — Киара, — девушка вернула голову в исходное положение.

— Киара… И что оно…

— …означает? — И словно заранее зная о предстоящем вопросе, она отчеканила, в ритм слов болтая ногами: — «Светлая, светящаяся». Вообще-то оно работает и как имя, и как фамилия. Если честно, то я сама не знаю чем именно оно является у меня.

— Как это так?

— Ну, я младенцем была вывезена из страны. Родители еще на родине погибли, а мне удалось добраться до Италии. Меня завернули в одеяло, прицепили бумажку с надписью: «Д Киара У. Не дайте ей погибнуть!». Вот и все мои документы. И непонятно, имя ли это, или фамилия — одна буква спереди, другая сзади… Да, а еще в той бумажке сколько-то денег было завернуто. Их чудом никто не украл!

— А кто тебя вывез?

— Какой-то солдат… Он передал меня одной женщине, а та уже сдала в приют. Потом, когда я выросла, мне дали ее координаты, и я ее нашла. Она мне рассказала и про солдата, и про то, откуда он приехал, и про деньги, и бумажку отдала… Так и не знаю, кто это написал. Может быть и мама…

Все это время Омид думал, что может было бы неплохо перейти с этой тяжелой темы на какую-нибудь другую, полегче, но сделать этого не решался. И сейчас Киара, видимо, сама захотела оставить в стороне эту боль, которая навсегда глубоко поселилась в ее сердце, и вернуться в за барную стойку в «Гризли».

— А тебя я здесь раньше не видела. Ты ведь не здешний? Откуда приехал?

— Гость я у вас заморский, так сказать. Приехал сюда работать и другим работу помогать находить. Ты сама работаешь?

— Да, я в магазине на кассе через день работаю, — гордо ответила девушка. — Иногда по вечерам зовут петь в кафе и в ресторанчики.

— О, ты еще и поешь? — поднял брови Омид.

— Ага. Всегда любила петь, а теперь иногда за это мне даже и платят.

— А здесь поешь?

— Где здесь — в «Гризли», что ли? Тут не поют, дурашка. Тут музыка всегда с компа читается, и сцены нет. «Один — один» у нас счет теперь! Допивай давай, пойдем я тебе центр города покажу.

Легко и непринужденно, Омид на целых три часа оставил далеко за пределами своего вечера все беспокойства и тревоги, которые ему доставляла новая работа, и успел увидеть немало интересного и услышать множество коротких зарисовок об этом тревожном, но красивом приморском городе. Уже немного подуставшего, девушка с красивым именем Киара, которое могло быть ее фамилией, тащила Омида за собой по ночной улице. Прежде чем завернуть за угол, она резко остановилась и спросила:

— Еще одна проверка: что мы увидим по правую руку от нас, когда мы выйдем на эту улицу?

— Мм… площадь? Нет… «Гриз…», нет…

— Эх ты! Твою гостиницу увидим! Вот, смотри…

Они вместе вышли на улицу, и Омид, увидев знакомую надпись, сразу вспомнил о предстоящем рабочем дне.

— Восемь — два в мою пользу! Молодец Ки — и ура! Спасибо тебе за приятный вечер, Омид-надежда, — и она наконец отпустила его руку.

— Нет, Ки… Киара, это тебе спасибо за прекрасный вечер.

— Спокойно называй меня Ки. Мне так привычнее. Ну ладно, я пошла домой.

— А куда ты в такую темень одна-то пойдешь! Давай я хоть такси вызову тебе, — предложил Омид, на что она снисходительно возразила.

— Такси?! Нее, не стоит. И приедет оно неизвестно когда, и цену заломят. Мне воон туда идти, — указав пальцем на высотное здание, протянула она. — Ту высотку видишь? Вот. Это минут пятнадцать пешим ходом. «Гризли» — на полпути. Все, пока! Увидимся.

Проводив ее взглядом, Омид вошел в здание гостиницы и поспешил к себе в номер. Ему хотелось наспех принять душ и юркнуть под одеяло, зная, что сон одолеет его в первые же секунды и ему не придется омрачать сознание пониманием того, что завтра ему с утра снова предстоит общаться со своими странными сотрудниками. Однако какое-то необъяснимое ощущение заставляло его двигаться неспеша, словно обдумывая каждое движение, и очищало мысли от всякой суеты, снова и снова ведя за собой по улицам этого тревожного, но красивого приморского города.

К удивлению Омида, середина рабочей недели прошла без особых эксцессов. Ему даже стало интересно узнать кто чем занимался, и он решил прогуляться по офису. Еще больше он был удивлен, найдя всех