Иосиф Сталин, его маршалы и генералы - Леонид Михайлович Млечин

С марта сорок первого началась подготовка командно-штабных учений на Закавказском и Среднеазиатском театрах военных действий. Учениями должен был руководить начальник Генерального штаба Жуков.

В апреле сорок первого с помощью немецкой разведки к власти в Багдаде пришел генерал Рашид Али аль-Гайлани, вождь иракских националистов. Генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта, распорядился выделить Ираку тяжелое оружие. В Багдад перебросили немецких летчиков. Но Турция отказалась пропустить оружие через свою территорию, а Иран — поставлять авиационный керосин для немецких самолетов. И британские войска быстро подавили иракских друзей Гитлера...

И в мае выяснилось, что Жуков из Москвы не уедет, на учениях его заменят командующие округами.

Учения закончились накануне войны. 21 июня офицеры оперативного управления Генштаба прибыли в Москву...

Вернувшись в посольство после беседы с Молотовым, Шуленбург отправил шифротелеграмму в Берлин:

«Молотов вызвал меня к себе этим вечером в 9.30.

После того как он упомянул о якобы повторяющихся нарушениях границы германскими самолетами и отметил, что Деканозов получил по этому поводу указание посетить имперского министра иностранных дел, Молотов заявил следующее.

Есть ряд указаний на то, что германское правительство недовольно советским правительством. Даже циркулируют слухи, что близится война между Германией и Советским Союзом. Они основаны на том факте, что до сих пор со стороны Германии еще не было реакции на сообщение ТАСС от 13 июня; что оно даже не было опубликовано в Германии.

Советское правительство не в состоянии понять причин недовольства Германии. Если причиной недовольства послужил югославский вопрос, то он — Молотов — уверен, что своими предыдущими заявлениями он уже прояснил его, к тому же он не слишком актуален.

Он (Молотов) был бы признателен, если бы я смог объяснить ему, что привело к настоящему положению, дел в германо-советских отношениях.

Я ответил, что не могу дать ответа на этот вопрос, поскольку я не располагаю относящейся к делу информацией; я, однако, передам его сообщение в Берлин».

Директива № 1

В десять минут четвертого утра 22 июня управление Наркомата госбезопасности по Львовской области доложило по телефону в республиканский наркомат в Киеве, что границу перешел ефрейтор 221-го саперного полка вермахта Альфред Лисков.

Ефрейтор сообщил львовским чекистам, что он коммунист и бывший член Союза красных фронтовиков:

«Перед вечером его командир роты лейтенант Шульц отдал приказ и заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переход Буга на плотах, лодках и понтонах. Как сторонник Советской власти, узнав об этом, он решил бежать к нам и сообщить».

Украинский Наркомат госбезопасности доложил о перебежчике в штаб Киевского особого военного округа.

Начальник штаба округа генерал Пуркаев связался с Генеральным штабом. Он встревоженно сообщил: Буг переплыл перебежчик и предупредил советских пограничников, что утром немцы начнут наступление.

Максим Алексеевич Пуркаев считался опытным штабистом. В курсантские годы он был веселым и находчивым человеком. Штабная работа приучила его к сухости и сдержанности. В 1939 году его отправили военным атташе в Германию, но немцы потребовали его отозвать. Когда война началась, в ноябре 1941 года, он получил под командование 60-ю армию, в августе 1942-го стал командовать Калининским фронтом, получил звание генерал-полковника и орден Суворова I степени, но в апреле 1943-го передал фронт более удачливому Андрею Ивановичу Еременко, а сам возглавил Дальневосточный фронт...

Жуков сообщил о звонке из Киева наркому. Сообщение Пуркаева они восприняли всерьез.

Без десяти девять вечера руководители Наркомата обороны, Тимошенко, Буденный и Жуков, вошли в кремлевский кабинет Сталина, где уже находились Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков. Чуть позже вызвали Мехлиса, назначенного начальником Главного управления политической пропаганды Красной армии.

Сталин, увидев побагровевшее от волнения лицо Жукова и красную папку под мышкой, в которой начальник Генштаба носил проекты важнейших документов, нахмурившись, спросил:

— Ну что, за разрешением на подпись пришли, что ли?

Прочитав проект директивы войскам, Сталин велел его переделать. Он не хотел приводить в действие план прикрытия границы и соглашался только привести пять приграничных округов в частичную боевую готовность.

Жуков вышел в приемную и вызвал себе в помощь генерал-лейтенанта Ватутина. Дорога из наркомата в Кремль по вечерней Москве заняла несколько минут. Вдвоем они переписали бумагу и вновь доложили Сталину. Поставить свою подпись вождь отказался. Если выяснится, что тревога ложная, как он по-прежнему надеялся, зачем быть к этому причастным?

Сталин велел дать указание командирам наших передовых частей в случае начала боевых действий договариваться с немецкими офицерами об урегулировании конфликта. Он по-прежнему считал, что перестрелку способны начать какие-нибудь провокаторы, а Гитлер войны не желает...

В окончательном виде директива была составлена в половине двенадцатого ночи. От имени наркома обороны в ней говорилось:

«1. В течение 22—23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

ПРИКАЗЫВАЮ:

а) в течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рас-средоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Сталин распорядился, чтобы, помимо Тимошенко и Жукова, документ подписал член Главного военного совета Маленков.

Эта директива ничего не объясняла и, скорее, вводила в заблуждение. Приказ «не поддаваться на провокации», прежде неизвестный военной науке, только мешал командирам. Если нарком обороны и начальник Генерального штаба не знали, начинается война или нет, то как должны были себя вести их подчиненные? Но в любом случае директива опоздала минимум на сутки.

Жукова после войны спросили:

— Если бы директива о подготовке к войне была санкционирована Сталиным раньше, как это повлияло бы на ход войны?

— Дальше Днепра немцы бы не прошли, — ответил маршал.

Директиву сначала надо было зашифровать, потом отправить в штабы военных округов, где ее предстояло расшифровать и доложить командирам. На это ушло около пяти часов.

Начальник штаба Киевского округа генерал Пуркаев докладывал, что приказ о приведении войск