Зеркало Мерлина - Андрэ Нортон

— Оно от дьявола! — вырвалось у Блейка, и он тут же сообразил, что почти выдал себя.

— От дьявола?

— От великого зла.

— Возможно. Но иной раз человек принимает помощь от чиэкмиме, древних чудовищ мрака, и обращает ее на добро. Каков будет наш образ жизни, если Текуненепке, которые больше думают о своих богатствах, чем о своей чести и чести Великого Змея, отнимут у нас армию и тем превратят нас в рабов? Нам нет нужды пользоваться таким оружием. В крайнем случае, только один раз, чтобы показать, что мы имеем. Только те, кто хочет лить яд в воду, ‘которую мы пьем, побегут с лаем, как собаки, не зная, где спрятаться. Острый меч в руке и умение пользоваться им возвышают человека, не позволяют ему довольствоваться спокойной комнатой!

„Многие ли верят в это? И кто внушил им эти иллюзии?“ — думал Блейк. — Мы бы не дали такое оружие в руки экстремистов, — сказал он вслух.

— Экстремистов? — Улыбнулся Тотцин. — Ты говоришь теперь уверенно, как человек, встречавшийся с ними. Лорд Чаксиб, который привел тебя в суд, приютил у себя и более чем наполовину выслушал Айтитииаля, бывшего когда-то квака-куилтин, одного из почтеннейших Древних, посвященных Хитцилопотли. Я слышал, как он говорил о своих Сокровенных желаниях. Квохехетке прежде не обладал титулом, даваемым тем, кто несет опасную службу на границе. Тогда это приравнивалось к воинствующему жрецу первого ранга. Возможно, ты не изучал нашу историю настолько, чтобы понять значение… — Он замолчал.

— Кое-что знаю, — ответил Блейк.

— Тогда тебе известно, что когда-то мы вели весьма кровавый, как сказал бы ты, образ жизни. Каждый воин должен был взять в плен живого врага, чтобы потом отдать его богам. А богов у нас было много, и все они жаждали человеческих внутренностей. Человек мог возвыситься только через пленение многих врагов, и этот путь на вершину почета был открыт для любого, а не только для тех, чьи отцы прославились в свое время.

Верующие в древних богов и в правильность своего пути не приняли предложения Кветпелькоатля заменить человеческие сердца на жертвенных камнях зерном, птицами и цветами. И когда Кукулкан II захотел добиться того же, они продолжали тайно жить древними традициями. А теперь они приоткрыли тайный покров и примкнули к партии Возврата. Рады всякому, кто борется на их стороне. Когда произойдет сражение, экстремистам по придется долго искать живых для исполнения своей мечты о дымящихся кровью алтарях. А пока им удается не слишком много: суд над тобой провалился… — офицер снова сделал паузу и искоса взглянул на Блейка. Тот прервал затянувшееся молчание:

— Значит, случилось бы так?

— Тебя, вероятно, вернули бы лорду Чаксибу, на чьей земле взяли, чтобы оказать ему справедливость. А он отдал бы тебя в руки Айхитмималя и его последователей, чтобы они накормили своего бога.

Если Тотцин всерьез говорил об этом, то опасения Валта были справедливы.

— Значит, это делается?

— Делается, — с отвращением сказал Тотцин. — А нам говорят, что мы должны сблизиться с экстремистами, потому что они держат под контролем крестьян и дикарей. Воинство — вещь хорошая, это жизнь Империи, но нельзя возвращаться к прошлому. Не надо тревожить сон старых богов. Как только у нас будет новое оружие, никто — ни жрецы, ни купцы не посмеют идти против нас. — Помолчав, он добавил: — На заре мы придем в гавань Ксоматля. Как только ты снова будешь среди своих, скажи начальнику, что мы не можем терять время. Девушка в безопасности, но долго ли ее смогут прятать? Как ни затыкай рты в женских кварталах, слухи да сплетни потоком льются в город. А уж такая важная новость повторится не один раз. Поэтому, пусть твой отряд двинется побыстрее, чтобы вы не оказались в дураках. Ругать будете только себя!

— Да, я так и сделаю.

Марва! Наверняка речь о ней. Но кто начальник Руфуса Трелейла? Валт, исполняющий теперь роль купца в Ксоматле? Конечно, если Дозволенные Купцы связаны с незаконной организацией, Эршельм должен знать или, по крайней мере, подозревать об этом. Разумеется, если он сам не участвует в заговоре. Это дело расширяется, как круги на воде от брошенного камня. Возможно, бригада патрульных затронула что-то слишком серьезное, чтобы справиться с этим своими силами.

Тотцин подозвал рулевого сменить его, а сам спустился с Блейком принять пищу повкуснее той, которую Блейк пробовал на этой стороне реки. Потом имперский офицер лег на застеленную циновкой койку и знаком предложил занять другую, напротив. Блейк улегся, но спал тревожно, часто просыпаясь.

С раннего утра над берегом висел густой туман. Скорость крейсера резко уменьшилась, как только стали приближаться к городу. Темные здания проступали неясными силуэтами на фоне неба. И ничего не шевелилось на пристани, когда они причалили с точностью, показывающей, что судно приходит сюда не впервые.

Если какому-нибудь наблюдателю и полагалось находиться в гавани, то сейчас его не было. Блейк заторопился за Тотцином. Они прошли по молу и затем по улице вдоль набережной к складу. Тусклый свет из маленькой двери в глубине широкого портала показал на проход.

Внутри все было забито товарами в ящиках и высоких корзинах. На высоком потолке с правильными интервалами висели светильники. Блейк и офицер пошли в среднее крыло между двумя рядами товаров. Они были уже в дальнем конце, когда Тотцин остановился и стал считать ряды. Коснувшись пальцами одной корзины, он начал считать снова, на этот раз с другого конца, как бы для проверки правильности своего выбора. Затем он снял крепление и открыл корзину.

— Лезь, — шепнул он, — и жди. Не издавай ни одного звука, если хочешь увидеть своих друзей.

На дне корзины были сложены ткани. Тотцин вытащил их и разложил вокруг Блейка, когда тот сел, обхватив руками согнутые колени. Через минуту крышка закрылась. Оставив Блейку несколько щелей для общения с внешним миром, Тотцин снова затянул крепления на корзине.

Наступила тишина. Руки и ноги Блейка начали неметь. Он задремал, прижав лоб к коленям, но его разбудили звуки: разговор, какие-то оклики, гул мотора.

Разговаривали на языке Империи как раз рядом с корзиной. Затем корзину подняли вверх, опустили, задвигали. Блейку не удалось что-либо рассмотреть, но он был уверен, что ее вытаскивают из склада наружу. Взмах — и корзина снова переместилась на другой уровень. Свет исчез. Блейка затрясло от вибрации мотора.

Он ничего не мог разобрать из множества приглушенных звуков. Корзина время от времени покачивалась, как будто фургон описывал кривые. Затем остановка. Взмах вверх, прижавший Блейка к жесткому боку корзины, что обещало синяки и ссадины, затем — вниз.