Ткань Ишанкара - Тори Бергер

Тайра не ответила. Она, конечно, могла бы и ответить, но тогда пришлось бы многое объяснять, причем половина этих объяснений была бы просто домыслами, поэтому говорить о Рании с Гораном не хотелось: они и так виделись слишком редко, чтобы обсуждать пустяки.

– А вы, сэр ’т Хоофт говорил, чемпионат по бриджу выиграли.

– Было дело, – не стал отпираться Горан. – Даже денег за это дали.

– Неужели вы наконец-то расстались со своей, простите, как бы это назвать, машиной?

– Как же, – хмыкнул Горан. – Она же еще не развалилась, что ее менять. Да и денег у меня больше нет.

– И куда вы их дели? Приз, как я понимаю, немаленький был.

– Куда дел? – Горан внимательно посмотрел на Тайру. – А пропил.

Тайра от неожиданности и неприятного удивления открыла рот.

– Два-один, – довольно сказал Горан, и Тайра с облегчением выдохнула. – Деньги я своей подруге отдал. У нее сынишка в частной школе, за нее платить надо, а она одна без мужа его воспитывает. Работу только вот поменяла, так что денег у нее пока нет, а нужны. А мне не нужны. К тому же, мы эти деньги вместе выиграли. Вот так.

– Ну вы даете, Горан Иваныч.

– Что, скажешь, неправильно поступил?

– Скажу, с великими людьми живу в одно время, аж стыдно от своего несовершенства.

– Ну, это ты брось, – ответил Горан. – Нет тут ничего великого.

Горан смотрел на цветущий урюк и ловил на ладонь облетающие лепестки.

– Горан Иваныч, а вы правда не пьете? – все-таки спросила Тайра, понимая, что спрашивать об этом было нехорошо, так как своим вопросом она могла его обидеть, но не спросить было бы еще хуже.

– Кхасси, я уже десять лет, как не пью.

– Зачем тогда так пугаете?

– А ты за меня переживаешь?

– Можно сказать и так.

Горан какое-то время молча смотрел на нее, и Тайра вдруг почувствовала, что ему стало грустно. Она не могла понять, почему ее слова так его опечалили, ведь она не сказала ничего сверх того, что было дозволено, но уже ругала себя за то, что не обратила его вопрос в шутку.

Они еще посидели молча, глядя в разные стороны, и чем дальше убегали секунды, тем сильнее у Тайры складывалось ощущение, что радость от встречи почему-то безвозвратно утеряна. Она раздумывала еще минуту, а потом все же решилась.

– Горан Иваныч, – произнесла она, и ее собственный голос показался ей незнакомым.

Горан обернулся к ней, и ей показалось, что он уже знает, о чем она хочет его спросить, и боится того, что она все же это сделает. Но Тайра не хотела делать шаг обратно.

– Я давно хочу вас спросить, – она приподняла рукав серого послушнического платья и дала магии свободно струиться вдоль руки. Золотой шнур поверх ее кожи проступил почти моментально, и даже вдоль пальцев Горана обвились золотые нити. – Что это такое?

Горан тяжело вздохнул, рассматривая золотой браслет на своем запястье, а потом тряхнул рукой, стараясь, чтобы манжет его сорочки скрыл под собой этот золотой блеск.

– Это Узы, Кхасси. Самая большая дрянь, какая только могла случиться.

– Я знаю, что это Узы, – сказала Тайра, чувствуя, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди от страха и восторга. – Но ведь это не такие Узы, какие носят Стражи.

– Не такие.

– Тогда что это?

Они смотрели друг другу в глаза, понимая, что слова сейчас абсолютно не нужны, и Тайра чувствовала, как такое простое и одновременно сложное «я люблю вас» в любую секунду готово было сорваться с губ, но ей хотелось, чтобы Горан сказал это первым, как было принято во всех книгах, как рассказывала бабушка и древние легенды, как снилось ей по ночам в самых сокровенных снах.

– Это все ненастоящее, – тихо сказал Горан, и Тайра только через пару секунд поняла, что он сказал на самом деле.

– Что? – она произнесла это одними губами, понимая, что звук потерялся где внутри нее, разливаясь по телу тягучей болью несбывшейся надежды.

– Это все ненастоящее, – повторил Горан. – Все, что ты чувствуешь, ненастоящее. Это морок. Обман. Сильнейший приворот. Это ненастоящая любовь, Кхасси.

– Как ненастоящая? Как мои чувства могут быть ненастоящими?

– Это не твои чувства.

– Как не мои? Я живу с этим уже полтора года. Как это может быть не моим?

Горан на секунду отвернулся, потер виски, словно у него раскалывалась голова, и снова посмотрел на Тайру.

– Кхасси, это не любовь, это Узы. Нас связали Узами.

– Кто? – Горану показалось, что она близка к отчаянью. – Зачем?

– Сэл, – выдохнул Горан. – Это сделал Сэл. Чтобы мы не смогли мило разойтись и послать его к чертовой матери. Он связал нас Узами, чтобы мы всегда были вместе.

– Но мы и так должны были быть всегда вместе! Зачем еще и это?

– Для верности. Он связал нас для верности.

– Когда? Он же не может колдовать!

– Ему доступна магия крови, – напомнил Горан. – А крови было предостаточно.

Тайра смотрела на Горана, но видела не его, а как медленно рушится ее внутренний мир, отражаясь в его карих глазах.

– Не может быть…

– Я тоже долго не мог понять. Я вроде нормальный мужчина, и совсем молодые девушки меня никогда не привлекали. Все, согласно своему возрасту. А тут как наваждение… Что бы я ни делал, где бы я ни был, на кого бы ни смотрел, везде видел только тебя. А потом я увидел Узы, – Горан снова с ненавистью посмотрел на свою руку. – Помнишь, когда мы первый раз с тобой встретились? Копье и все такое… Было много крови. А Сэлу надо было, чтобы мы с тобой никуда друг от друга не делись, чтобы защищали друг друга, чтобы вдвоем принадлежали Ишанкару. Я слышал твои мысли. Слышал, как ты боялась, что Сэл убьет меня, как хотела меня защитить… Сэл тоже слышал. Он гений, что говорить… Ничего вернее, чем Узы, чтобы связать двух людей, маги еще не придумали. Только Сэл не знал про твой постэффект, что вся магия концентрируется у тебя в крови. Можно сказать, что он перестарался. Было слишком много магии, потому так и вышло. Теплые чувства, дружба или что там, я не знаю, должно было быть, превратилось вот во что. Это магия, Кхасси. Очень сильная и необратимая магия.

– Необратимая? – Тайра задавала вопросы почти автоматически.

– Такие Узы, как у нас, нельзя снять. Узы вообще нельзя снять. Их можно только избыть – выполнить программу, которая в них заложена. Иногда Узы распадаются сами по себе, когда перестают быть нужными. Или когда тот, кто их создал, умирает.

– И все?

– Можно еще умереть самим, – серьезно сказал Горан. – Когда один из носителей умирает, второй освобождается от своих оков. Но если связь слишком сильна, скорее всего, умрут оба.

Тайра опустила взгляд на свою руку, по которой, словно змея, вился толстый золотой шнур.

– Это ненастоящая любовь, Кхасси. Это наваждение. Этому нельзя поддаваться. Мы не можем взять и умереть. Мы несвободны. За нами весь Ишанкар, множество людей, которые в нас верят и нам доверяют. Ты не можешь подвести хет Хоофта, а я больше не хочу разочаровывать сэра Котцу. Нам придется жить с этим. Жить и бороться с этим проклятьем. Понимаешь?

– Нет, – честно призналась Тайра и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она раскрыла их пошире, надеясь, что весенний ветерок высушит влагу, но стало только хуже. Она шмыгнула носом и отвернулась.

– Богом клянусь, Кхасси, если бы я знал, как избавиться от этого, я бы душу дьяволу продал, но я не знаю! И боюсь, ни один дьявол тут не поможет.

– А сэр хет Хоофт? – с надеждой спросила Тайра. – Он же лучший маг!

– Не думаю, что он сможет. За всю историю магического мира еще никто не сумел снять Узы никак, кроме тех способов, которые я тебе перечислил. И вообще, –