Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

предлагалось взять на себя редактуру двух томов («Стихотворения» и «Мелкие заметки»)[37]. Однако после погромного 1949 г. и ареста Г. А. Гуковского издание было заморожено. В середине 1951 г. этот вопрос опять обсуждался (возможно, с негласным участием М. К.). 4 июля 1951 г. М. К. сообщает Оксману, что Ленгослитиздату «окончательно разрешено» издавать Полное собрание сочинений Тургенева (с Б. В. Томашевским в качестве главного редактора) и что ему (М. К.) поручена редактура одного из томов[38].

Полное собрание сочинений в ленинградском Гослитиздате не состоялось, и 14 декабря 1951 г. М. К. констатирует: «„Тургенев“ лопнул, ибо перенесен, кажется, на 1954 год»[39]. Впрочем, вопрос об «академическом» Тургеневе продолжает обсуждаться и в 1952‑м, и в 1953 г.; активным участником этих дискуссий был Ю. Г. Оксман. К середине 1954 г. удалось, видимо, достигнуть определенности. «На буд<ущий> год предполагается начать подготовку академ<ического> издания Тургенева (Инст<итут> Мировой Лит<ературы>), – сообщает Оксман 31 июля 1954 г. – Надо заранее нам наметить тома, которые можно будет закрепить заблаговременно»[40].

«Спасибо, что вспомнили обо мне при планах будущего академического Тургенева, – откликается М. К. 10 августа. – Конечно, я с радостью приму в нем участие»[41]. В последующие недели друзья обмениваются мнениями по поводу отдельных томов будущего издания[42].

Тем временем московский Гослитиздат начинает выпускать 12-томное собрание сочинений Тургенева (первый том вышел в 1953 г.; последний – в 1958‑м). Приступив к подготовке этого издания, редакция ознакомила М. К. с предварительным планом и получила в ответ развернутый отзыв. Отметив преимущества задуманного 12-томника, М. К. писал (точная дата документа не установлена; видимо, 1952 г.):

Некоторые частности плана, мне кажется, нуждаются в пересмотре и, во всяком случае, вызывают ряд существенных возражений. Едва ли вполне правильно включение «Автобиографии» в первый том, где она, по замыслу составителей плана, должна предшествовать циклу «Записок охотника». <…> Вызывает возражение и состав последнего (XI-го) тома, представляющегося очень пестрым, и, к тому же, он выделяется от всех остальных своим объемом: 35 печатных листов; считаю, что было бы более правильным разбить его на два тома, сохранив тем самым обычное, двенадцатитомное строение, к которому, кстати сказать, привыкли читатели многих поколений[43].

Требует некоторого пересмотра и вопрос о разного рода приложениях. Составители плана отказались от произведений Тургенева, созданных им на другом языке и известных нам лишь в переводе. Таких произведений два: «Пожар на море» и «Конец»[44] (6–8; 2).

Редакция Гослитиздата прислушалась к советам М. К.: «Автобиография» была изъята из первого тома и перенесена в одиннадцатый (подготовка текста и примечания Ю. Г. Оксмана); издание расширено до двенадцати томов (последний том – письма). Что же касается рассказов, написанных по-французски, то один из них («Пожар на море») включен был в десятый том, подготовленный Б. М. Эйхенбаумом.

Летом 1954 г. началось распределение томов по редакторам. Памятуя о том, что четыре года назад за ним были закреплены «Стихотворения» и «Мелкие заметки», М. К. делает вывод (в письме к Оксману): «Так что я теперь могу взять любой из этих томов»[45]. Оксман возражал ему 19 августа:

С вашими заявками на акад<емического> Тургенева не совсем согласен. Критич<еский> том легче всего сделать мне, а стихот<ворен>ия – Эйхенбауму, кот<орый> будет делать их для текущего 12-томника. Вам я рекомендую тома повестей 60‑х – 70‑х гг., если не захотите «Зап<иски> охотника»[46].

М. К. последовал совету Оксману и согласился взять на себя подготовку тургеневских повестей, тем более что этот том «текущего 12-томника» открывался, согласно издательскому плану, рассказами «Призраки» и «Довольно», коим он посвятил в свое время отдельную статью. Оксман же, со своей стороны, рекомендовал издательству незамедлительно вступить с М. К. в деловые отношения. 20 сентября 1954 г. М. К. получает от Гослитиздата официальное предложение подготовить седьмой том. «Этим приглашением, несомненно, я обязан всецело Вам», – благодарит он Оксмана на другой день[47].

«Мне пришлось очень нажать на аппарат Отдела классики, чтобы том передан был именно Вам, – комментирует Юлиан Григорьевич. – Не думайте, чтобы в Гослитиздате помнили, что вы – тургеневист. Но я бросил на стол ваш оттиск о „Певцах“ – и вопрос был разрешен в два счета»[48].

Издательство, однако, медлило с договором, и 18 октября, информируя Оксмана о состоянии М. К. («…он давно ничего не читает, даже газет»), Л. В. сообщала:

Было получено официальное отношение из ГИХЛ за подписью В. В. Григоренко[49] с предложением взять на себя подготовку к печати 7‑го тома. Письмо это было датировано 18 сентября. Марк Константинович, уже лежавший в постели, тут же продиктовал мне ответ, в котором выражал свое полное согласие и полную готовность. Больше от ГИХЛа никаких сигналов не поступало[50].

В ожидании прошел еще месяц. «Наконец, – вспоминала Л. В., – от Гослитиздата пришел издательский договор, датированный 16 ноября 1954 г. (за 8 дней до смерти). Сохранился экземпляр, подписанный его рукой, но уже сильно изменившимся почерком»[51]. В этом договоре (последнем, который М. К. подписал в своей жизни) ученому предлагалось: редактирование седьмого тома, включая подготовку текста (31,5 авторского листа), написание статьи (0,5 листа) и составление комментария (1,5 листа). Указан был и срок сдачи: не позже 10 января 1955 г. (56–7; 24–24 об.).

Седьмой том вышел в конце 1955 г. Подготовка текста была выполнена Л. В. Крестовой[52], примечания – К. И. Бонецким[53].

Восторженные отзывы о «Певцах» хотя и радовали М. К., но побуждали его в то же время к невеселым размышлениям. Прочитав письмо Оксмана от 19 августа, в котором сообщалось о высокой оценке его статьи, М. К. в ответном послании дает волю одолевающим его чувствам:

Если б знали Вы, как тяжело перенес я Ваши слова с оценкой моих работ в «Известиях»!.. Вот и Сергиевский, оказывается, так же думает… А все они появились в печати, как и «Обзор», – до некоторой степени случайно, исключительно вследствие доброго отношения ко мне двух-трех человек, контрабандой, все время под угрозой срыва, как это и случилось с «Обзором», к<ото>рый так и не подписал к печати Б<ельчико>в. А мой основной труд «История русской фольк<лористик>и», к<ото>рый и должен был упрочить мое имя в науке, – труд, задуманный и написанный в замену Пыпина (а по формуле Н. К. Пиксанова – довоенного – «в отмену Пыпина»)[54], ведь никогда не увидит света! А если и увидит. Что толку?! Я